Слушая лекцию Евстафьева, я вдруг сообразил ужасное. Это по моему предложению на трех страницах, где я прежде всего предлагал ознакамливать зэков с историей, с понятиями «История» и «Государство», они и начали нам читать лекции. Это я виновен в том, что нас привели строем в клуб и мы сидим и мучаемся, нам неудобно, плохо, муторно. В это время мы сидели бы с комфортом на корточках в локалке, курящие покуривали бы. Вот как они умеют даже мою Мысль превратить в пытку, обратить против нас.

Я, конечно, никому не сказал, что это по моему предложению стали нам читать лекции. Была надежда, что они скоро устанут сами от этого нововведения и лекции прекратятся. Вскоре так и случилось. Как обычно в России и бывает.

Рыжий Мишка Ярош выглядит как крупный тощий гвоздь со шляпкой-головой, сбитой на сторону. Вот он идет в своих рыжих (оправа такая) очках, размахивая руками, с работы, он парень толковый и потому помогает бухгалтеру или, как модно говорить сейчас, экономисту колонии. Экономист — подполковник, старше его по званию только Хозяин Зорин, Хозяин — полковник, потому у Мишки есть крыша, то есть, может быть, его, Мишку, не сразу закроют в ШИЗО, если он совершит косяк. В остальном у Мишки больше никаких привилегий. Родители к нему приезжают хорошо если раз в год, живут они на Севере. Мишка хочет жрать, и чаю, и конфеток, как все мы. Когда мы топаем строем с завтрака и обеда, Мишка, Юрка и музыканты выскакивают из наших шеренг (для этого мы останавливаемся по команде завхоза или бригадира) и бегут опрометью в клуб. Там у них у каждого свои дела. У Мишки есть стол и комната, в которой он сидит с экономистом.

Мишку судили за вооруженное ограбление, когда он был еще малолеткой. Судили их пятерых, и все у них там было организовано серьезно. Маски с прорезями для глаз и рта, оружие. Была задумана экспроприация очень богатого человека. Мишка получил срок девять лет, недавно ему сняли год ввиду изменений по его статье в Уголовном кодексе, и у него осталась восьмерка. Он чуть еще недотянул до половины срока. Конец срока у них с Юркой в 2007 году, если, конечно, не удастся выйти по УДО пораньше. Надо сказать, что до моего появления в колонии они об УДО и не мечтали. Но сейчас задумались. Ведь правда есть же УДО, в Уголовном кодексе прописано. На практике Хозяин и офицеры колонии всемогущи, им ничего не стоит послать тебя в ШИЗО за то, что ты небрит или сорвал с ветки зеленое крошечное яблоко. А побывав в ШИЗО, ты автоматически отдаляешься от условно-досрочного освобождения на шесть месяцев, я уже говорил. А пройдут шесть месяцев, тебя могут опять загнать в ШИЗО за то, что ты не поздоровался с офицером…

Мишка, впрочем, уживчивый парень. Без очков, конопатый, он смотрится как тощая такая моль. Нос ему сожгло солнце, и этот его клубень носа шелушится. Мишка по виду своему принадлежит к типажу студента-мажора, хотя он таковым не является. Впрочем, по лагерному положению он все же привилегированный штабной юноша. У него собственный пропуск, и он может передвигаться по лагерю без сопровождения.

Еще до того как мы стали хлебниками — я и двое этих австро-венгерских военнопленных, как я их шутливо называю, — Мишка извел все мое хозяйственное мыло. Он подскочил ко мне в первый раз: «Мыльца не одолжишь? Носки выстирать нечем, я с подполом в одной комнате работаю. Неудобно вонять». Я дал ему мыло. Он вернул его аккуратно промокнутое, не мокрое через полчаса. Через день он опять попросил у меня мыло. Я опять дал. Когда он возвращал уменьшившееся мыло, появился Юрка и строго отчитал его: «Не наглей, Рыжий. У человека один кусок мыла!» Мишка застеснялся. Постепенно выяснилось, что старший Юрка строго воспитывает младшего. Мишка подчиняется, потому что Юрка начитанный, музыкально образованный и вообще крутой. Когда Юрка сидел в тюрьме в Подольске, он набивал татуировки. Сам он прилично исколот драконами, девушками и кельтскими крестами. Но исколота лишь левая половина его тела и грудь — куда он мог дотянуться правой рукой. Он вопреки хромоте хорошо подкачан, компактные, но рельефные мышцы. Как я уже говорил, я завидую его разработанному животу: просто классика, панцирные пластины, а не живот у Юрки. По всему по этому Юрка пользуется авторитетом у Мишки. Юрка самый «интеллигентный», как любили выразиться наши мамы, тип в колонии. А в Мишке, следовательно, есть стремление к таким людям. Юркина же интеллигентность, она, в отличие от моей, музыкальная. Юрка про всю современную музыку все знает, тогда как я, например, обладаю более старомодной «интеллигентностью» — книжной. Но самая современная интеллигентность ныне компьютерно-интернетная. Нам с Юркой до нее рукой не достать. По-видимому, и хлебниками мы стали, исходя из соображений развитости, «интеллигентности». Они там вдвоем посмотрели на меня неделю, пошушукались и предложили стать их хлебником. Подозревать, что они сделали это из меркантильных соображений, нет оснований, я тогда и дачки еще не получал. И выглядел более подозрительно, чем самый подозрительный из новоприбывших. Они рисковали со мной, когда брали в хлебники. Еще ведь было неизвестно, как будет вести себя по отношению ко мне Хозяин колонии… И было неизвестно, что может открыться в прошлом у такого человека, как я. Они могли бы выждать.

Мне с ними было выгодно скооперироваться. Ну начнем с того, что Мишка обладал даром, мгновенно ухватив банку и кипятильник, тотчас оказаться у одной из нескольких электрических розеток. И никакое количество соперников не могло замедлить Мишку. Он всегда оказывался одним из первых с банкой кипятка в руке втискивающихся в пищёвку. Я таким даром не обладал. Я стремителен во многом другом, но вот так умело, прямо, нагло, как Мишка, я не умею. Да и Юрка так не умеет. У него в тех случаях, когда нет Мишки, получается медленнее. Мишка самый расторопный. Вскипятил, чай туда бросил, крышкой закрыл и уже протискивается в пищёвке, уже присел. Тут кого-то подвинул, там взял табурет, и вот мы уже сидим и передаем друг другу чашку с цветком. Два-три глотка и передал мне, а я Юрке. В зэковской жизни глоток горячего чаища и сигарета очень важны. Это на воле есть еще другие удовольствия. А у зэков других нет. Потому этот резкий крепкий вкус чая, сопровождаемый липкой конфеткой, о, сил нет даже приблизительно выразить тот восторг, который испытывает измученный зэк, получая райский глоток в свой — иногда беззубый и уж точно попорченный — рот. О, восторг! Потому мне с ними было удобно. Я знал, что пока я там иду, а уж Мишка все успел. Цены ему нет, Мишке, всегда думал я. Не будь его, я бы свой чай не всегда пил. А так мы его пили втроем всякий раз, как выдавалась пара-тройка минут.

Мои австро-венгерские друзья военнопленные, может быть, обязаны своим высоким рейтингом интеллигентности своей крови? — думал я иногда. Обе фамилии венгерского происхождения, это я знал безусловно. Так как я бывал и в Венгрии несколько раз и часто ездил на сербские войны через населенную в основном венграми сербскую провинцию Воеводину. Юрка, строгий и деловой Юрка Карлаш. И нестрогий, но тоже деловой Рыжий Ярош. Откуда в них иначе эта чуть ли не пуританская деловитость? Откуда прилежность в обращении с бумагами? Казалось бы, Карлаш должен был бы быть, как все рокеры, расхлябанным и истеричным, а Мишка — вчерашний школьник — вообще мог быть разъебаем, а не помощником подполковника экономиста. Без сомнения это западная кровь делает моих хлебников деловитыми и пунктуальными. В 2000 году в Красноярске я посетил, помню, детский дом, который содержал тогда на свои средства известный предприниматель Анатолий Быков. Там среди детей с ужасными судьбами жила и маленькая цыганка лет четырех. Я только вошел, а она тотчас метнулась ко мне и к моим кольцам и стала хватать меня за руки, пытаясь снять с меня кольца. Следует сказать, что я ношу несколько серебряных колец и серебряный перстень с черным камнем в память о людях, которые мне эти кольца дарили. Так вот, маленькая цыганка, мне сказали, была оставлена у дверей церкви новорожденной. Это редкий случай, поскольку обыкновенно цыгане своих детей не оставляют. Она выросла в детдоме из младенца и никогда никаких цыган в своей коротенькой жизни не видела. Однако она любит петь и плясать и сходит с ума, увидев на посетителях кольца. Стремится их снять и надеть на себя. Получается, что некая «цыганскость» — это врожденная психоконституция и поведенческая модель, передаваемая, по-видимому, с кровью, поскольку сказать «с молоком матери» было бы в данном случае неуместно. Сколько там раз ее кормила мать, перед тем как оставить?! Может, ни одного. Вот, а в моих хлебниках психоконституция и поведенческая модель австро-венгерские и западные, несмотря на то что своих отцов Юрка и Мишка едва знают. Да и в отцах их якобы, во всяком случае оба так утверждают, ничего австро-венгерского нет.