— А до тех пор мы будем здесь, у него в гостях?

Каландриллу было нелегко вспомнить, что сам он ощущал, когда наблюдал за Надамой и Тобиасом. Он разозлился, а потом рассмеялся про себя. Брахт просто сердится на Менелиана за внимание к Кате и на Катю за то, что ей оно, видимо, льстит. Каландрилл, словно старший многоопытный товарищ, положил кернийцу руку на плечо. Вот они и поменялись ролями.

— Ты же знаешь, Менелиан нас не предаст, — мягко сказал он.

— Знаю, — согласился Брахт. — Только…

— Или ты думаешь, что нас предаст Катя?

Керниец покачал головой, не сводя взгляда со стены.

— Она поклялась доставить «Заветную книгу» в Вану, — сказал Каландрилл. — К святым отцам, дабы они ее уничтожили.

— Все верно. — Брахт кивнул. — Но…

— Но что? — поинтересовался Каландрилл. — Ей известны твои чувства к ней, и она их не отвергает. Она лишь просила тебя не настаивать до окончания путешествия.

Брахт вновь кивнул. Но когда он повернулся, Каландрилл увидел в его глазах неподдельное беспокойство.

— Он привлекательный мужчина, этот Менелиан, — медленно произнес керниец.

— Верно. — Каландрилл с трудом сдерживал смех. — И богат, насколько я понимаю. И воспитан, и галантен.

— Она ему нравится, — сказал Брахт. — Ты обратил внимание, как он на нее смотрел?

— Обратил, — сказал Каландрилл. — И мне показалось, ей льстит его внимание. Если не ошибаюсь, Киндару эк'Нилю она тоже понравилась.

— Она красива, — угрюмо буркнул Брахт. — Разве она может кому-то не нравиться?

— Верно, — согласился Каландрилл, стараясь говорить серьезно. — Тебе она тоже нравится.

— Я ее люблю, — возразил Брахт.

— И она это знает, — ответил Каландрилл.

— Тогда почему… — начал было керниец, но тут же осекся.

— Почему она не отказалась ужинать с эк'Нилем? Почему не отвергает ухаживания Менелиана? Почему не осадила его? Почему не оттолкнула предложенную им руку?

— Именно, — прорычал Брахт.

— Потому что ей это нравится, — рассмеялся Каландрилл. — Дера! Катя уже более года на военном судне. Как ты не понимаешь, что при желании она уже давно нашла бы себе любовника среди команды?

Брахт нахмурился и пожал плечами.

— Однако она никого себе не искала. Да всякому, у кого есть глаза, ясно, что, не будь мы заняты столь важным делом, она давно бы ответила тебе взаимностью! Так неужели ты думаешь, она изменит себе сейчас и растает от пары комплиментов Менелиана?

— Я… — начал было Брахт, но снова пожал плечами.

— …временами бываешь туп, — закончил за него Каландрилл. — Не думаю, чтобы богатство или власть могли прельстить Катю. Мне она представляется женщиной независимой, знающей, что ей нужно.

— Правда? — спросил Брахт.

— Правда, — заверил Каландрилл. — Особенно в отношении тебя.

Керниец осторожно улыбнулся.

— В полях Куан-на'Фора легче, чем здесь, — сказал он, обводя комнату рукой.

— Думаю, Катя того же мнения, — подхватил Каландрилл.

— Значит, мне нечего бояться?

Каландрилл посмотрел на меченосца, трясясь от смеха.

— Кроме солдат тирана, чайпаку, Рхыфамуна, Аномиуса и его зомби. Больше ничего.

Брахт хмуро глянул на Каландрилла, но через мгновение тоже начал смеяться.

— Значит, все в порядке.

— В полном порядке.

Каландрилл покачал головой. Перед лицом стольких опасностей Брахт еще может думать о любви. Брахт, которому никогда не было дела до женского внимания!

— Так, может, ляжем спать?

Керниец бодро кивнул и, глядя на клубящийся туман и сереющее небо, сказал:

— Бессмысленно. Скоро встанет солнце.

Каландрилл простонал и прямо в одежде растянулся на кровати, намереваясь поспать, сколько удастся.

Туман, укутывавший Вишат'йи серо-белым покрывалом настолько плотно, что даже скал с катапультами и устья реки Ист не было видно, постепенно под лучами восходящего солнца начал таять. Когда Каландрилл и его товарищи вышли из дома Менелиана, улицы показались им сумрачными ущельями, населенными нешумливыми духами; кое-где сквозь ставни и глухие двери просачивался бледно-красный свет от печей и ламп. Мглу тут и там разрывали факелы. Каландрилл, с красными от недосыпа глазами, кутался в предложенную Менелианом накидку, в душе благодаря его за плотный горячий завтрак, ожидавший их в столовой, когда они спустились вниз. Сопроводив его горькой настойкой из трав — привычный для кандийцев в этот час напиток, — Каландрилл пробудился настолько, что даже вел вполне непринужденную беседу. Но, несмотря на это, он был далеко не так бодр, как его друзья. Брахт, умиротворенный ночной беседой, был, как обычно, суров и уверен в себе; Кате и Теккану каким-то чудом удалось выспаться, а Менелиан прямо-таки кипел энергией, которая, как подозревал Каландрилл, была, скорее, волшебного свойства. Колдун шел впереди, рисуя в воздухе круги руками и что-то едва слышно бормоча. Вокруг ладоней его светился такой яркий желтый свет, что он вполне заменял им факелы. Он уверенно вел их через туман, спускаясь по узким лестницам и пересекая серые аллеи, все время в сторону пристани, где горели факелы и откуда доносился легкий шум. По одну сторону от колдуна шла Катя, по другую — Теккан; Каландрилл и Брахт замыкали процессию, держа руки на эфесе и внимательно поглядывая по сторонам, даже несмотря на охрану колдуна.

Киндар эк'Ниль поджидал их во главе отряда закованных в доспехи солдат. Он вежливо поклонился Кате и чуть более небрежно всем остальным.

— Твои вануйцы умеют работать, — сказал он, обращаясь к девушке, но глядя на Менелиана. — Получив разрешение, они не прекратили работу ни на минуту.

Катя любезно улыбнулась, а Менелиан заметил:

— Я бы не хотел задерживать наших возможных союзников, вексиллан.

— Союзников? — На хмуром лице эк'Ниля проступило удивление.

— Да, союзников, — подтвердил колдун. — Я уже имел честь сообщить, что господин Каландрилл — царевич из Лиссе. Почему бы ему не поговорить с отцом, доммом Секки, дабы он предоставил нам свои суда для борьбы с мятежниками?

Вексиллан перевел взгляд на Каландрилла, и юноша торжественно кивнул, хотя и не был до конца уверен, что вексиллан удовлетворится подобным, наспех придуманным за завтраком объяснением и не будет удивлен их спешкой.

— Именно. Как тебе известно… Киндар… Секка и Альдарин строят флот, дабы оградить свои морские пути от посягательства корсаров. Не вижу причины, почему бы не помочь вам этими судами в борьбе с мятежником. — Голова у Каландрилла была еще затуманена, так что ему не пришлось заставлять себя растягивать слова, как пристало отпрыску царственного рода; блуждающая улыбка на губах была почти естественной.

— Да будет так! — Эк'Ниль кивнул, и с перьев его шлема веером посыпались капельки росы. — Надеюсь, ты простишь мою подозрительность, господин Каландрилл. Я не мог знать.

Каландрилл небрежно махнул рукой.

— Забудем об этом, вексиллан. Мы же понимаем друг друга.

Эк'Ниль с трудом выдавил из себя улыбку.

— Могу ли я предложить вам теплое помещение?

— Я останусь на судне, — отказался Теккан.

— Я тоже, — кивнула Катя.

— Пожалуй, и я, — присоединился к ним Каландрилл, но, вспомнив о своей роли, добавил: — На некоторое время. Мне интересно посмотреть, как идет ремонт судна.

— Как пожелаете. — Вексиллан поклонился, не скрывая удивления. — Тогда я вас оставляю. У меня еще есть дела.

— Занимайся ими, — сказал Менелиан. — А я позабочусь о том, чтобы у наших гостей было все необходимое.

Вексиллан мгновение поколебался, потом кивнул и позвал за собой солдат.

Вскоре они исчезли в тумане, и шум их шагов быстро растаял. Менелиан улыбнулся и махнул рукой в сторону фонарей.

— Итак, вы свободны. Посмотрим, как идут работы?

Он вновь предложил Кате руку, и Каландрилл про себя порадовался, что Брахт даже и не попытался ему помешать. Они последовали за колдуном по кромке земли к свету, разрывавшему туман впереди. Свет этот исходил от мощных фонарей, расположенных по трем сторонам каменной якорной стоянки. Каландрилл сообразил, что это док, отгороженный от моря крепким деревянным шлюзом. Внутри дока на толстых подпорках стояло военное судно вануйцев. Члены экипажа, как трудолюбивые муравьи, ползали вверх и вниз по его бортам, и Каландриллу стало стыдно за то, что он позволил себе отдыхать, хоть и недолго. В воздухе стоял пах горячей смолы, углей и соленого морского тумана, настоянного на тонком аромате свежеспиленного леса. Резкое жужжание пил служило фоном глухому стуку молотков и гортанным голосам вануйцев.