Во время разговора он смотрел не столько на изобретателя, сколько на Станового, и вид последнего ему не понравился. В глазах у друга Макса прыгали знакомые веселые чертики, означавшие, что у него уже все решено и подписано. Друг Макс был не из тех, кто откладывает дело в долгий ящик, и вчерашнее выступление по телевизору было, скорее всего, не началом, а завершением какой-то очередной комбинации. Раз уж Становой выставил на всеобщее обозрение это бледное чучело, значит, дело зашло достаточно далеко и спорить с ним бесполезно. Собственно, Вострецов понял это сразу, как только посмотрел репортаж по телевизору, и уже произвел все необходимые расчеты, оставалось лишь узнать, что конкретно затеял Становой и каким образом он намерен все это провернуть.

— Способно, — на долю секунды опередив изобретателя, сказал Становой и, откинувшись на спинку кресла, с чрезвычайно довольным видом скрестил руки на груди. — Еще как способно! Я сам это видел. Да, кстати, Артур Вениаминович, я забыл спросить: а как насчет нежелательных последствий?

— Извиняюсь, — с запинкой проговорил изобретатель и пожал покатыми плечами. — Какие же могут быть нежелательные последствия? Нужен вам дождь — включаете установку, не нужен — не включаете…

— Ну а все-таки? — не отступал Становой. — Если, к примеру, кто-то по халатности, скажем, забудет выключить аппарат или, я не знаю, даст слишком большое напряжение… Не превратится ли наш дождик во всемирный потоп, ветерок — в ураган, а гроза — в конец света? Понимаю, что вас от такой постановки вопроса, мягко говоря, коробит, но вы уж простите нам с Дмитрием Алексеевичем наше невежество. Ведь это вы — ученый, изобретатель, светлая голова, а мы — технари, приземленные практики. Дмитрий Алексеевич, как он сам верно заметил, имеет дело в основном с финансовыми документами, а я, если разобраться, и вовсе простой пожарник. Видите, какая складывается ситуация: фактически, я намерен купить у вас… э… ну, скажем так, усовершенствованный огнетушитель. Дмитрий Алексеевич должен выделить на это необходимые финансовые средства, а вы, уж будьте так добры, не сочтите за труд растолковать нам, неграмотным, чего от этого вашего огнетушителя ждать. Ведь, насколько я понимаю, прибор не только не прошел сертификацию, но его пока как бы вообще не существует, не так ли?

Изобретатель развел руками. Вострецов заметил, что ладони у него поблескивают от пота.

— Ну если вы так ставите вопрос… Да нет, конечно, никакого конца света не будет. Поймите, моя установка вовсе не создает дождь или, там, грозу из ничего. Она просто притягивает к себе ближайший циклон — то есть, попросту, создает наиболее благоприятные для него условия, и он, грубо говоря, соскальзывает в образовавшуюся атмосферную воронку, как бильярдный шар в лузу. При этом его, скажем так, внутренние свойства нисколько не изменяются. Ну а что вы притянете — просто дождик или какой-нибудь торнадо, — зависит только от вас. Чтобы избежать, как вы выразились, нежелательных последствий, достаточно поддерживать связь с синоптиками.

— Ага. — Становой удовлетворенно кивнул и энергично потер ладони. — Благодарю вас. Вы меня успокоили.

— Да уж, — медленно произнес Дмитрий Алексеевич.

Становой в ответ лишь мило улыбнулся. Несомненно, он предвидел реакцию Дмитрия Алексеевича, и реакция эта не имела для него ровным счетом никакого значения, потому что яма уже была вырыта, и Вострецову оставалось только скатиться в нее — как бильярдный шар в лузу. Это была обычная манера Станового решать важные вопросы и с некоторых пор он вообще перестал утруждать себя соблюдением приличий и субординации. Все ниточки, с помощью которых можно было заставить Дмитрия Алексеевича совершать те или иные действия, давно находились в кулаке у этого обаятельного чудовища.

Изобретатель пропустил двусмысленное замечание Вострецова мимо ушей: похоже, упоминание о сертификации, патенте и прочей бумажной волоките основательно выбило его из колеи. Это, конечно же, тоже было сделано неспроста. Упоминание о необходимых бумагах, которых у изобретателя не было и в помине, способствовало смягчению его позиции; так размягчают перед употреблением вяленого леща, стуча им по краю стола. Строго говоря, без бумаг с ним вообще не о чем было разговаривать — по крайней мере, на официальном уровне. Поэтому Дмитрий Алексеевич, привычно подыгрывая Становому, начал деловой разговор именно с вопроса о документации, за что был вознагражден одобрительным взглядом Макса.

Впрочем, Становой немедленно перехватил нить разговора и занял позицию этакого благодетеля, чуть ли не мецената. Он толково и со знанием дела объяснил Дмитрию Алексеевичу суть возникших затруднений. Затруднения заключались том, что прибор, о котором шла речь, находился пока в стадии разработки. Разрабатывали его даже не в России, а в Белоруссии, в каком-то Институте Погоды, и милейший Артур Beниаминович, этими разработками руководивший, привез свое детище в Москву для полевых испытаний. Проклятая жестянка даже не была запатентована, и оставалось только гадать, как этому нелепому человеку удалось протащить свой груз через таможню. Впрочем, на сей счет у Дмитрия Алексеевича имелись кое-какие догадки, и догадки эти немедленно подтвердились: Становой заявил, что, случайно узнав о перспективной разработке белорусского ученого, лично пригласил его в Москву, где в его изобретении имелась острая нужда.

— Ну хорошо, — произнес Вострецов, выслушав весь этот бред. — И что вы, собственно, предлагаете? Купить кота в мешке?

Тут же выяснилось, что никакого кота ему никто не предлагает и что продавать прибор у изобретателя и в мыслях не было. Он приехал сюда для того, чтобы провести испытания своей установки и по ходу устранить обнаруженные конструктивные недостатки. А поскольку в процессе испытаний горящие торфяники вокруг Москвы будут, вероятнее всего, благополучно потушены, ему, изобретателю, было бы неплохо компенсировать некоторые расходы и выплатить соответствующее вознаграждение.

— Каким образом? — перебил Вострецов. — Из собственного кармана? Учтите, в государственный карман меня без документов не пустят. Я не храню наличные в ящике стола. В этом кабинете вообще не бывает живых денег, а бухгалтерия с наличными не расстанется даже под угрозой оружия, если вы не представите ей все необходимые бумажки.

Это была правда, но правда официальная. При желании Дмитрий Алексеевич мог по собственному усмотрению распоряжаться весьма приличными суммами. Это требовало почти акробатической ловкости, но в подобных трюках он поднаторел еще до появления на горизонте Станового с его безумными затеями и маниакальной страстью к рискованным предприятиям. Он давно научился отщипывать от плывущей через его руки огромной денежной массы малые крохи, незаметные в масштабах министерства. А как же без этого? Каждый выживает, как может, и чиновник, который не умеет погреть руки, пользуясь служебным положением, попросту обречен на вымирание. А потом появился Становой, осмотрелся, пообвык и однажды пришел к Дмитрию Алексеевичу с идеей. Нарисованные им перспективы показались чертовски заманчивыми. И ведь не обманул его Становой! Ни словом не солгал, и получили они оба даже больше, чем могли вообразить вначале, но аппетит у Макса рос не по дням, а по часам, и в последнее время Дмитрий Алексеевич начал его побаиваться.

Впрочем, данный конкретный случай ничем особенным, похоже, не грозил. По сравнению с другими аферами Станового это была сущая безделица, затеянная между делом, по принципу «ни одна блоха не плоха». Носатому изобретателю вовсе не обязательно было выплачивать живые деньги — он был из тех, кому достаточно посулить энную сумму по окончании работы. Ну а когда дело дойдет до выплаты, тогда и видно будет, как с ним поступить. Генерирование туч? Притягивание циклонов? Полноте, это же какая-то чепуха, ненаучная фантастика! Откуда мне знать, пошел дождик благодаря действию вашей установки или сам по себе, по собственной, так сказать, инициативе? Этого даже вы, уважаемый Артур Вениаминович, не можете утверждать с полной уверенностью, а посему — извините…