Annotation
Мой Страж
Направленность: Гет
Автор: Кристина_Смирнова
Беты (редакторы): raspberries_del
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Флафф, Мифические существа, Любовь/Ненависть
Размер: Макси, 157 страниц
Кол-во частей: 16
Статус: закончен
Статус: Мой скудный внутренний мир спрятан за толстой стеной упрямства и сквернословия, немного замешанного на самоуверенности... Хотя последнее, наверное, выросло за счет влияния всяких ненормальных. Возможно и раздолбать эту стену сможет только такой же - самоуверенный и не нормальный. Близкий по духу.
Публикация на других ресурсах: Только с согласия автора.
Примечания автора: Присутствует не нормативная лексика.
Первая часть
Вторая часть
Третья часть
Четвертая часть
Пятая часть
Шестая часть
Седьмая Часть
Восьмая часть
Девятая часть
Десятая часть
Одиннадцатая часть
Двенадцатая часть
Тринадцатая часть
Четырнадцатая часть
Пятнадцатая часть
Шестнадцатая часть
Первая часть
Привычные краски пестрили яркими цветами, проплывали мимо существа с лживыми улыбчивыми лицами, со снисходительными взглядами и сливались разноцветной стеной с расплывчатыми очертаниями. Весь мир уходил на второй план. Скрипка, еще недавно приятно ласкающая своим переливчатым звучанием слух, теперь скребла по нервам. Сейчас мне уже исполнилось пятнадцать лет, с того времени как моя жизнь изменилась, прошло девять лет. Чертова прорва времени как может показаться с первого взгляда, но именно сейчас стоя напротив черного пятна в потоке разноцветной массы, меня выкидывало из сознания и отправляло в мое детство.
Что могут сотворить с человеком простые слова? Слова, которые произнесло черное пятно с живыми искрящимися глазами, стоящее напротив меня, злили и уничтожали. Память напряглась, вспоминая, затягивая. Я снова была маленькой девочкой, от которой бегу уже семь лет и не хочу останавливаться, пытаюсь пережить, и у меня это неплохо получалось, до этого момента.
Интересно, какой срок годности имеет человеческая память? Если сильно постараться, то самое ранее что я сейчас смогу вспомнить это нашу ферму за городом, с большим диваном, стоящим напротив камина, постоянный шум и гам от маленького братика, который непременно меня достает. Запах ужина, который готовила мамочка. Скрип добротного деревянного пола, раздающийся с кухни, треск горящих дров и уют который приникает в тело и рисует на моем лице улыбку. Я уже привыкла к непоседе, который постоянно крутится возле меня, а сейчас спокойно дремлет на другом конце дивана, засунув в рот большой палец. Милый братишка, еще бы не был таким шумным, вообще бы не отходила от него, но в четыре года именно так и должен вести себя ребенок, поэтому хоть вою и жалуюсь родителям на него, но люблю больше жизни.
Не знаю почему именно эти выходные всегда вспоминаются… может все дело в том, что это были последние выходные проведенные все вместе? Возможно. Это воспоминание самое больное для меня. Спокойствие и счастье тех дней раздражает больше всего.
Почему никто не почувствовал, что скоро все развалится? Почему я не увидела каких-либо знаков? Постоянно задаю себе этот вопрос, а ответа так и не нашла.
Следующее, что выныривает из подсознания — это молодая женщина в брючном костюме, с грустным лицом, стоящая на пороге в нашем доме с двумя мужчинами в форме полиции. Она гладит маленького Тони по кудрявой голове, а мне рассказывает о том, как моих родителей не стало в этом мире. Даже сейчас в вихрь воспоминаний врывается детская обида и жгучая тоска по ним. Почему обида? Все потому, что в шесть лет плохо понимаешь, почему тебя вместе с младшим братом забирают в приют из родного дома, в котором ты привык жить. Мои родители погибли в автокатастрофе и самым рациональным, что пришло на ум это банальная обида, за то, что хоть и не виновны в этом, но все же бросили нас. Глупо? Знаю, но поделать с собой ничего не могу.
Стоя на кладбище и смотря на две лакированных коробки, с цветами положенными сверху я не плачу в отличие от маленького Тони, а обижаюсь на родителей, на всех родственников, которые со слезами на глазах причитают рядом и сожалеют нам с братом. Вот только грош цена их слезам, ни кто из них не решился взять опеку за двух сирот. Как только церемония подходит к концу и от еще недавно стоящих гробов остается след в виде большого прямоугольника на земле, все та же милая женщина берет нас за руки и ведет к машине, которая непременно доставит на новое место жительства с кричащим названием «Приют Милосердной Марии».
Если бы меня спросили:
— А как вы понимаете, что такое приют?
Наверное, я ответила именно так:
Приют — это учреждение, где дают кров, воспитывают и учат детей потерявших родителей. Только вот нам с братом сильно не повезло с приютом. Вообще в этом месте, кричащим о благих намерениях, было только название. Вид этого учреждения любого оптимиста заставит приуныть. Впервые, увидев толстую кирпичную ограду с коваными воротами, заставило меня испугаться и прижать братика сильнее к себе. Машина проехала дальше, а перед нами открывался вид длинного многоэтажного здания. Оно было огромным и словно светлым от выглянувшего солнышка из-за туч, что вселяло надежду, что все не настолько плохо, как казалось раньше. Погладив по голове братика и чмокнув его в пухлую щечку, я позволила женщине вывести нас из машины. К нам навстречу вышла маленькая и пухлая женщина, которая с доброй улыбкой нас рассматривала. Она была одной из воспитательниц этого места, и пообещала о нас позаботиться женщине из Опеки.
Ложь легко слетала с ее губ — в нашем приюте воспитателям не было никакого дела до детей, а уж тем более до их проблем, не их вина. Слишком много обездоленных детей, у каждого своя трагическая история, свой характер и нрав. Со временем даже самое теплое и сочувствующее сердце закаменеет.
Светлое здание сильно отличалось от внутреннего содержания. Внутреннюю серость не разбавляли даже разрисованные стены с героями диснеевских мультфильмов, которые так любит Тони. Это место имело свой собственный запах. Странный и раздражающий. Как мне кажется, такой же запах должен быть в дешевых кафешках, стоящих на дорогах за городом: запах пригоревшего масла и немного прокисшего молока для детского питания. Я помню этот аромат в мельчайших подробностях так, словно до сих пор сама им пахну. И, черт возьми, не смотря на всю мою ненависть к этому аромату, вспоминается он всегда с оскорбительным и изматывающим легким чувством голода.
В гребанном приюте это самое распространённое наказание— оставить ребенка без еды на день. Таких наказаний в моем прошлом будет достаточно, но самым ярким останется только первое, в тот же день после приезда. Нас с братом разделили, теперь мы будем проживать в одном здании, но в разных корпусах. Меня отправили в старшую группу. Не помню лиц девочек, что проживали рядом со мной, помню только комнату с множеством кроватей и собственную кровать, укрытую, будто в насмешку над всей серостью стен разноцветным покрывалом, в конце комнаты, у стены, рядом с окном. На этом все остальное, что должно храниться в моей голове, всплывает только нечеткими размытыми линиями с привкусом горечи лжи, которая окружала меня в приюте.
Во всем должен быть свой порядок. Работаете вы, или отдыхаете, все имеет свой порядок. Отношения на работе и в семейном кругу тоже подчиняется определенным нормам. В приюте были свои порядки, которые устанавливали старшие дети. Эти дети давно прошли периоды адаптации в этом месте и стали его частью. Безжалостной и не имеющих четких границ между добром и злом частью. Я не пришлась по вкусу малолетней шпане, и в первый же вечер меня побили. Не помню, что именно говорила мне кучка смеющихся детей, но знаю, что это было очень обидно. Знаю точно, что этого можно было легко избежать, проглоти я тогда всю обиду и с молчи на их издевательство, но дурной и взрывной характер проявлялся еще задолго до этого места: молчать на обидное категорически не получалось. За это мне разбили губу и нос, показав тем самым, что со мной может произойти, если я не смирюсь и не стану слушаться старших. Такое отношение меня не устраивало. Не думая, я нашла женщину, которая встречала нас на входе и рассказала ей о случившимся. Воспитатель, спокойно выслушав меня еще и наказала, лишив ужина.