У Сиенны перехватывает дыхание.

— Ого. Он даже больше, чем я себе представляла.

Нащупываю в темноте её локоть и осторожно тяну вверх по ступенькам к местам в середине. Сиденья покрыты слоем пыли, но Сиенну это, похоже, ни капли не смущает — она падает в одно из них.

— Я буду просто сидеть здесь и делать вид, что смотрю кино. Ты же не против?

— Могу предложить кое-что получше, — говорю я. — У тебя есть фонарик на линке?

Она кивает, достаёт свой линк из заднего кармана и включает фонарик. Его свет освещает грязное сидение перед ней.

— Подожди здесь. Я быстро.

Со спортивной сумкой на плече и линком в руке я выхожу из зала, в поисках киноаппаратной. Это маленькая комнатка, полная старых компьютеров и оборудования. Я закидываю сумку на стол и расстёгиваю её, чтобы достать портативный генератор. Я нащупываю холодный металл и вынимаю его из сумки и при помощи фонарика ищу розетку. Как только нахожу, я подключаю генератор и жду несколько секунд, пока он прогреется. Лампы загораются с лёгким гудением и потрескиванием, будто ворчат, что их заставили работать.

Оглянувшись вокруг, я осматриваю, с чем мне придётся иметь дело. Само собой, я никогда раньше не пользовался цифровым проектором, но давайте прямо: разве это может быть сложно?

Помню, отец как-то раз сказал, что все экраны управляются из этой комнаты. Если я взломаю систему, то получу доступ к нужному.

Я достаю из сумки свой планшет и кладу на стол, вводя несколько кодов доступа — довольно примитивных по сравнению с теми, что существуют в наши дни. И вхожу в систему. Я ищу фильм, который может показаться знакомым, но ничего подходящего не нахожу. Все они слишком старые. Так что я решаю просто листать названия, пока какое-нибудь не зацепит внимание.

«Несовместимые микросхемы».

Я кликаю по нему и жду, когда он прогрузится, затем выбираю экран и нажимаю «воспроизвести». Выходя из комнаты и закрывая за собой дверь, я всё ещё не уверен, сработало ли. Однако когда я захожу в зал, в котором оставил Сиенну, там звучит музыка с несколько потрескивающим звучанием и трёхэтажный экран загорается.

Сиенна улыбается, заметив меня.

— Не знаю, как ты это сделал, но это нечто невероятное.

Я падаю в сиденье рядом с ней и открываю панель рядом с подлокотником.

— Как ты?..

Потянувшись через неё, я нажимаю на кнопку с её стороны. Спинка её сиденья тут же откидывается, её ноги взлетают в воздух. Она так громко и безостановочно смеётся, что начинает задыхаться.

— Спасибо, — говорит она, поворачиваясь лицом к экрану, и у меня открывается отличный вид на её профиль. Даже темнота не может скрыть её красоту.

Видимо, она чувствует на себе мой пристальный взгляд, потому как поворачивается и спрашивает:

— Что-то не так?

Я отвожу глаза.

— Нет, ничего.

Её взгляд задерживается на мне на несколько секунд, но потом она возвращается к экрану. Фильм трещит и иногда мерцает, но хотя бы показывается. Сюжет крутится вокруг девушки-робота, которая начинает испытывать чувства к живому парню. Мне трудно сосредоточиться на фильме, когда Сиенна сидит так близко. Когда она смотрит на экран, я улавливаю ягодно-ванильный аромат её волос. Когда она кладёт руку на подлокотник между нами, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не переплести наши пальцы.

— Как, по-твоему, это было? — шепчет Сиенна во время одной из самых нудных сцен фильма.

Я смотрю на неё, сомневаясь, про что именно она спрашивает.

— Ну, в те времена. Как, тебе кажется, выглядело это место? До всех этих казино, кинотеатров и… прочих радостей.

— То есть как это было до Пасифики и остальных провинций?

Она кивает, слегка постукивая подушечкой пальцев по своим губам.

— Ну как бы… Я думаю, что здесь было неплохо. Но мне интересно, мыслили ли те люди так же, как мы. Поступали ли как мы. Надеялись ли на лучшее, как мы.

— Да наверняка. Люди всегда хотят большего. Так было с начала времён. Это то, что помогает нашему обществу расти и меняться, развиваться и совершенствоваться, двигаться дальше.

— Слова истинного выходца «Хромо 120», — говорит она с кривой улыбкой.

Я полагаю, что она видит себя иначе, потому что не была генетически модифицирована, но надеюсь, что она не придаёт этому слишком много значения. Я никогда не встречал такую, как она, ни среди генетически модифицированных, ни среди других.

В конце концов, я устаю бороться с самим собой — искушение слишком велико — и беру её ладонь в свою, тепло её кожи распространяется по всему моему телу.

— Послушай, генетическая модификация — это просто бонус, а не суть. Это не то, кто я есть, — я разворачиваю её руку, изучая светло-коричневые пятнышки на её коже, похожие на те, что рассыпаны по её носу и щекам. — Взять, к примеру, эти коричневые точки.

Она морщит нос.

— Мои родинки?

— Да, родинки, — я слышал о них, разумеется, но мало у кого в моём окружении они были. Ещё одна черта, которую я обожаю в Сиенне — то, что делает её непохожей на других. Я глажу большим пальцем по её руке, свет от экрана создаёт причудливые танцующие тени. — Ты родилась с ними, но они тебя не определяют.

Она пытается забрать руку, но я не отпускаю.

— Ненавижу свои родинки и веснушки, — говорит она. — Они уродливые.

Чтобы доказать ей обратное, я поднимаю её руку и целую одну родинку, затем другую.

— А мне нравятся. Они уникальны. Они прекрасны, — я поднимаю на неё глаза. Свет от экрана освещает её скулы и поджатые губы. — Как и ты сама.

Даже тени не могут спрятать румянец, разлившийся по её щекам и шее. И на этот раз, когда она тянет руку обратно, я не держу.

Мы оба молчим весь остаток фильма, и я мысленно себя корю за то, что поставил её в неловкое положение. Она ясно дала понять, что любит Трея, а значит я должен держать дистанцию. Но когда дело касается Сиенны, я не могу оставаться в стороне.

К тому же, нельзя забывать про Ариан. Я понимаю, что это неправильно, но когда я с Сиенной, я выкидываю из головы тот факт, что я помолвлен с другой — моей идеальной половинкой. Девушкой без единого недостатка, красивой и равной мне во всех отношениях. И всё же, несмотря на всю её безупречность, меня не тянет к ней так, как к Сиенне. Не знаю, что такого есть в Сиенне, что не отпускает меня. Она как заноза, которую никак не достать. Приз, который никогда не выиграть. И от этого мне только сильней её хочется.

Когда фильм заканчивается, мы забираем все свои вещи из киноаппаратной и возвращаемся к машине. Сиенна ловит меня за руку.

— Спасибо, — говорит она. — Это именно то, что мне было нужно.

Её прикосновение прожигает меня насквозь.

— Удалось отвлечься?

Она улыбается.

— Ещё как.

Я открываю вверх дверь машины, и она садится в салон.

— День ещё не окончен.

— У тебя ещё что-то в планах?

Я закрываю её дверь и обхожу машину, садясь на водительское место.

— Может быть.

Одним нажатием кнопки верх мерседеса-арии отъезжает, превращая автомобиль в спортивный кабриолет.

— Любишь кататься с ветерком? — спрашиваю я, ухмыляясь.

Она закатывает глаза.

— А ты как думаешь? У меня же мотоцикл.

Я многозначительно смотрю на ремень безопасности.

— Тогда тебе лучше пристегнуться.

Она следует совету, и я завожу машину. Мы едем вдоль Гейтвея по длинной прямой трассе, идеальной для высокоскоростной езды. Сиенна взвизгивает и откидывает голову назад. На мгновение я вижу в ней ту беспечную девчонку, какой она, вероятно, была раньше. До того, как погиб её отец и начался весь этот кошмар с Рэдклиффом. До того, как она встретила Трея.

Я не боюсь, что нас остановят за превышение скорости. В основном потому, что днём здесь обычно никого нет. Вся трасса в нашем распоряжении. Мы проезжаем мимо возвышающихся зданий казино и крошечных церквушек. Её короткие волосы развеваются на ветру. Чем быстрее я еду, тем шире моя улыбка и тем радостнее её смех.

Здесь только мы вдвоём. И автомобиль, несущийся на такой скорости, которая позволяет ей забыться. И в пути я только надеюсь, что если она захочет что-либо вспомнить, она вспомнит этот момент. Меня. Нас.

Когда мы доезжаем до конца Гейтвея, она поворачивается ко мне и говорит с улыбкой до ушей:

— А давай повторим!

И мы повторяем.