«Что «два-один»??? — судорожно подумал я, — так и не доказанное мною экспериментально соотношение теплоемкостей, что ли???» И тут чудовищная догадка расплавленным вольфрамом пронзила моё подсознание

Так мы подружились. И теперь уже — навсегда

В этой главе, как и было уже обещано, мы расскажем о том, что такое подлинно «физическая культура» в применении к питомцам Фестеха… ну и кое о чем еще.

А для начала разрушим еще один стереотип.

В гуманитарных слоях общества с давних пор бытует стойкое заблуждение, что физика — это наука о Природе. На самом деле это не так. Природу изучают (ну или, во всяком случае — берутся изучать) философия, природоведение (как и следует из названия), экология, и так далее. Физика же — во всяком случае, физика классическая, как она понимается со времен сэра Исаака Ньютона — столь масштабной задачи перед собой не ставит, являясь всего лишь скромным разделом познаний о так называемых «физических моделях». Таких простых и понятных, как, например, «материальная точка», «идеальный газ» или, скажем, «абсолютно упругое тело». Вопрос же о соотнесении этих глубоких абстракций с реальной жизнью является открытым и в полном смысле «метафизическим», то есть за пределы самой физики априори выходящим. Ну, в самом деле: если с материальной точкой и идеальным газом еще более-менее понятно, то случалось ли вам в повседневности сталкиваться с абсолютно упругим телом? Нет? Ну вот и я о том же.

Но с другой стороны, задекларированная только что сугубая умозрительность процесса отнюдь не подразумевает распространенный опять же псевдообраз физика как некоего скрюченного, романтически настроенного хлюпика, склонившегося над таблицами Брадиса (разве что физик этот совсем уж теоретический). Напротив. В нужный момент выдернуть откуда-нибудь заклинивший дроссельный патрубок, самостоятельно, взамен отказавшей вдруг аппаратуры, испытать на «разрыв» и «сжатие» только что синтезированный и готовый немедленно полураспасться новый редкоземельный элемент, встать, в конце концов, в полный рост навстречу ветру во время решающей продувки в аэродинамической трубе — всё это требует не только высокого индивидуального мужества и преданности Идеалам, но и отличной, в полном смысле слова физической, формы исследователя.

Немудрено поэтому, что во все времена «саундтреком» студенческого городка на улице Первомайской служил веселый перестук футбольных, волейбольных, баскетбольных, гандбольных и даже регбийных мячей, свист исполняемых на турниках и брусьях «солнышек» и «перелетов Ткачева», грохот только что взятых «на рывок» штанг и пудовых гирь… ну, или в крайнем случае — мягкий шелест передвигаемых шахматных фигур, щелчки «Чапаева» и натужное сопение разгадываемых на свежем воздухе кроссвордов. Ну а законные две пары физкультуры в неделю по уровню посещаемости легко били даже зажигательные лекции прославленного доцента Овчинкина… физкультурой, кстати, фестехи занимаются не по группам, а по видам спорта: начиная от интеллектуальных лыж, плавания, тяжелой и легкой атлетик — и заканчивая чем-нибудь попроще (ну, по среднефестеховскому уровню, конечно): ну типа того же футбола.

…В то время секцию футбола возглавлял у нас тренер Матвеев Владимир Александрович…

Даже и не счесть, сколько легендарных игроков прошло через руки этого прославленного специалиста, сколько великих карьер началось в его тесной каморке, как войдешь в здание бассейна — сразу на первом этаже направо. Достаточно назвать такие громкие имена, как Марзан, Анатолий «Толик» Фёдоров и Роман Гусев — и это только малая часть обширнейшего списка. Что подкупало нас в Мастере? Во-первых, само собой, поистине отеческая забота о своих подопечных: каждый (каждый!) первокурсник, сумевший хотя бы раз сравнительно пристойно остановить мяч, или, скажем, попасть этим мячом по воротам с расстояния более пяти метров — удостаивался немедленной остановки игры и, затем, реплики в стиле незабвенного доцента «А давайте поборемся за пять!» Савина: «Молодой человек! Да-да, вот Вы… тебе надо обязательно попробоваться в Сборной Института!!!» И пусть до «попробоваться» в итоге дело так и не доходило — но всё-таки, всё-таки. Во-вторых, неподражаемая манера даже самые сложные движения, типа «финтов Месхи» или Рональдо, легко демонстрировать не только без мяча и не вставая со стула, но даже иной раз и не выдвигая ног из-под рабочего стола. А в-третьих…

А в-третьих, безусловно — строго научный, системный подход к учебно-тренировочному процессу, практически «по Лобановскому» (Валерий Лобановский — знаменитый тренер команды киевского «Динамо», основатель подобного метода. Словарь-минимум), обусловленный, само собой, не только всегда значительным числом уроженцев «ридной Украшы» на Фестехе, но и самим гордым званием преподавателя кафедры не где-нибудь, а в лучшем техническом вузе страны.

Системный подход приводился в исполнение истово и требовательно. Всякое занятие начиналось с раз-миночной пробежки ровно в семь кругов. Мы никогда не бегали пять, шесть, или, скажем, восемь. Очевидно, именно дидтанция в две тысячи восемьсот метров наилучшим способом не только разогревала мышцы, но и должным образом отвлекала мозги от различных уравнений, законов и преобразований (футбол, в конце концов — игра интеллектуальная). Примерно так же результат «теста Купера» (12-минутный бег) наиболее точно отражает текущую выносливость организма. Ведь не одиннадцать же минут почему-то, и не тринадцать с половиной — значит, есть в этом какая-то глубинная логика…

Далее наступало время «тестов». Тестов у тренера Матвеева существовало великое множество. Бег простой, бег «челночный», с места и «с хода», с мячом и без, на самые разные дистанции от 30 до 200 метров, в жару, дождь и снег. Результаты их скрупулезно записывались для дальнейшего анализа всевозможных индивидуальных показателей в динамике и статике и, можно не сомневаться, когда-нибудь должны были лечь в основу какого-нибудь великого Открытия. Возможно даже — Прорыва в области глобальной теории спорта. И однажды так оно почти и случилось…

…Стоял нудный, мелкий октябрьский дождь. Мы уныло наматывали свои уже ставшие привычными семь кругов, и старое резиновое покрытие беговой дорожки отчаянно хлюпало под ногами, наталкивая на мысль о том, что любой «подкат», да и просто падение во время игры будет чревато не только возможной травмой, но и неминуемым промоканием до самых спортивных трусов и далее. Очевидно, та же мысль пришла в голову и тренеру Матвееву, поэтому он, зябко передернув плечами, неожиданно бодрым голосом воскликнул: «Так, ребятки! Сегодня, пожалуй, без игры обойдемся! Как закончите — переходим на площадку. Поедаем сегодня тестики…» При мысли о «тестиках» большинство прямо на бегу вздрогнуло, так как единственной альтернативой отсутствию «игры» выглядел немедленный переход в теплую раздевалку, а еще лучше — в зал или бассейн, но тут уж ничего не поделаешь: слово Тренера — закон. И, закончив семь, мы поплелись на ближнюю спортплощадку, ту, что с окнами на общежитие ФОПФа.

«Тестик», правда, ждал нас сравнительно любопытный. Сперва, по взмаху руки тренера Матвеева, мы должны были на максимальной скорости преодолеть 30 метров. Затем — те же 30 метров, но уже с ведением мяча. Очевидно, сравнивая два полученных времени, наш наставник намеревался выяснить сперва уровень индивидуального дриблинга подопечных, а затем, возможно, вывести и какую-нибудь непознанную доселе закономерность, связывающую скорости «стартовую», «дистанционную» и ряд других важных переменных.

И первые результаты, надо заметить, не заставили себя ждать. Причем результаты, прямо скажем — шокирующие. Практически у всех время бега с мячом оказалось меньше, нежели бега без мяча. Исключая разве что автора этих строк, постыдно упустившего мяч в кусты, но и тут оба времени оказались равными. То есть выходило, что человек, через шаг пиная мяч, бежит БЫСТРЕЕ. Подслеповато разглядывая и сравнивая цифры в двух колонках, тренеру Матвееву только и осталось, что воскликнуть сакраментальное — «Этого не может быть!» (с чего, как известно, и начинаются все Открытия и Прорывы). По счастью, опытный наставник быстро взял себя в руки и повторно, критическим взором окинул результаты. Первое разумное объяснение, которое пришло ему в голову, было и впрямь разумным: студент, записывающий результаты, просто перепутал колонки, и записал всё не туда. Поэтому, несмотря на искренние заверения, что всё было занесено как надо, записывающий студент был сменен, а сдача теста проведена повторно.

Это в некотором смысле не помогло. Результаты вновь противоречили житейской логике: обремененные мячом фестехи опять бежали быстрее. Не доверяя уже никому, тренер Матвеев дал старт третьей серии забегов, записывая результаты уже самолично. Это опять-таки не помогло — ситуация осталась прежней. Сделав скидку на накопившуюся уже усталость, маэстро дал-таки команду поиграть в собственно футбол, а сам погрузился в глубокие размышления касаемо репрезентативности полученной выборки… (Да, друзья. На Фестехе любой сотрудник в курсе понятий «репрезентативность» и «выборка». Впрочем, думаю, что вы и сами уже в этом давно убедились).

Однако на следующем занятии парадоксальная картина мира не претерпела изменений. Снова и снова по взмаху руки срывались с места будущие звезды физики и футбола — и каждый раз результаты их неумолимо свидетельствовали: наличие мяча, вопреки всем законам развития, словно добавляло им неведомое, необъяснимое ускорение…

Далее, резонно предположив, что фестехи — такие парни, что и соврут — не дорого возьмут, и, вполне возможно, в слепой жажде вольготно погонять «пятнистого», просто дурачатся и специально бегут не так, как надо — тренер Матвеев анонимно провел тест и на старших курсах. Стоит ли и говорить, что и там его ждало жестокое разочарование, переходящее в сладостно-щемящее ощущение Предчувствия Непознанного: старшекуры без мяча тоже бежали МЕДЛЕННЕЕ.

На пару недель тренер Матвеев впал в состояние, которое боксеры называют нежным словом «грогги». Были забыты «семь кругов», упражнения на растяжку и гибкость, а также, само собой, все «тесты». Мяч выдавался сразу, мы расслабленно шли играть, а наставник наш погружался в глубокие размышления. На правах коллеги он снёсся с кафедрой Теоретической Физики, где ему разъяснили про «преобразования Лоренца» и «Парадокс близнецов», вполне допускающих, что время для быстро движущихся предметов (в данном случае — дриблингующих фестехов) действительно течет медленнее, что отчасти могло подтвердить полученные результаты. Правда, пояснили там же, сколь-нибудь заметного эффекта можно ожидать лишь на скоростях, близких к световым, а никак не во время обычного забега на тридцать метров. Но тренер Матвеев их уже не слышал… а видел, как он, скромный труженик секундомера и эспандера, буквально в полевых условиях обнаружил доказательство великой Теории Относительности Эйнштейна…

…Стоял октябрь, только уже самый его конец, и по-прежнему нудно капал дождь. В тот день секцию футбола ожидало пополнение: впервые за двадцать безупречных лет службы заболел «лыжник», так что всю его группу перекинули к нам. Больше всех этому факту обрадовался, само собой, тренер Матвеев, который (очевидно, перед тем, как засесть писать уже итоговый доклад в Академию Наук) решил еще раз подтвердить свою догадку. Коротко объяснив «лыжникам» суть теста, он снова взмахнул рукой и включил секундомер. Стоит ли и говорить, что результаты…