— Светлова, ты татушку не хочешь сделать?
— Татушку?.. — Аня ошеломленно пыталась осмыслить предложение.
Жизнь непредсказуема: совершенно не знаешь, что можно услышать, сняв телефонную трубку…
Правда, Лысый, товарищ дошкольных дворовых игр, и сам был непредсказуем, принадлежа к тому особенно распространившемуся в последнее время типу Аниных «всегда неожиданных» соотечественников — с такими причудливыми поворотами судьбы! — которых раньше, еще лет десять назад, когда все у всех было довольно одинаково, и представить было невозможно.
Во-первых, Лысый, несмотря на закрепившуюся кличку, совсем не был лысым. А был довольно густоволосым юношей двадцати с лишним лет. Кличка же осталась с той поры, когда в силу разных, в основном идейных соображений он брился наголо.
Говорили, что где-то в Германии у Лысого была семья: жена-немка и ребенок.
Сам же Лысый находился то там, с семьей, то здесь. Колесил между государствами, непонятно чем занимаясь и зарабатывая… Впрочем, Анна не была милиционером, чтобы сильно об этом задумываться.
Нынешний же приезд на родину оказался неожиданным даже для неожиданного Лысого… За время его последней отлучки произошли глобальные изменения.
— Представляешь, Светлова, родители продали квартиру и куда-то свинтили! Уехали… Не могу найти.
— Ужас.
— Вот именно. Представляешь, приехал — и ночевать даже негде.
— Так тебя что же, пустить ночевать? — поинтересовалась Светлова.
— Да нет… Я уже устроился. Но дело такое… Бабки нужны.
— Неоригинально, но… Так тебе что — денег?
— Да нет, зачем… Я сам заработаю. Мне клиенты нужны. Татушку, говорю, хочешь?
— Ах вот что…
И тут Аня вспомнила, что давним ремеслом Лысого были татуировки.
— И сколько?
— Пятьдесят.
— Долларов?
— Ну а чего же еще?! Самые последние модные рисунки…
— Извини, Лысый, я не хочу.
— Если находишь клиента — тебе бесплатно.
— Все равно не хочу.
— Ну а знакомых пошукаешь? Может, мужу надо?
Аня хмыкнула. Правда Старикову, что ли, предложить? «Петя, не хочешь ли поперек, через всю богатырскую грудь, скромную надпись: «Не забуду мать родную!» — всего за пятьдесят баксов?»
— Светлова, — Лысый между тем пел, как сирена, — а хочешь, я тебе такую татушку сотворю, которая не на всю жизнь, а постепенно сходит?
— Точно?
— Ну, вот те. Клянусь.
— Маленькую… изящную?
— Ну! Дракончика.
Аня замялась…
Маленького изящного модного дракончика в районе плеча… Нет, лучше — пятки… На пруду в Кратове — не очень… А где-нибудь на Средиземноморье… И при том, что скоро дракончик исчезнет. Всего-то на один пляжный сезон…
Все-таки в жизни надо попробовать как можно больше разного… Потому что жизнь одна… А самое-то главное… Сколько под это дело, под этого дракончика, можно душевных откровенных разговоров провести с Лысым…
Ведь Лысый-то — на самом деле бритый. И не просто бритый, а, как справедливо замечено, — по идейным соображениям. Потому что в действительности Лысый-Бритый не кто иной, как — о, влияние юности! — видный, популярный в определенных кругах скин.
— Ладно… идет. Согласна на дракончика. Маленького.
Дракончик получился славный… Лысый пообещал, что он исчезнет через два месяца.
Но…
— Понимаешь, Светлова, я — пас… — объяснил ей Лысый-Бритый. — Ничего про эту цыганку не знаю. Старый стал… В страну вернулся недавно. Плохо ориентируюсь в современной ситуации. Если что и было у наших — я не в курсе… Сейчас малолетки подросли… Правда, такие бойкие… Даже развеяли миф о непобедимости американских пехотинцев…
— ?
— А так… Правда, когда они этого негра в районе Горбушки поколотили, они не знали, что это американский морской пехотинец. В общем, дам я тебе один телефончик… Там точно — в курсе.
— Вас какое направление нашей работы интересует?
— То есть?
— Ну, я имею в виду…
— Ах, это… — Аня спохватилась. — Поняла. Меня интересуют цыгане.
Представитель подрастающего поколения был похож на мальчика-отличника — в маленьких круглых очечках, с правильной аккуратной речью.
— Понимаете, Анна Владимировна, все аргументы наших противников сводятся к одному: ваши взгляды ужасны, потому что ужасны. «Ах», «ох» и снова «ах»… «Какой ужас, какой ужас…» И ничего по существу. А почему они, собственно, ужасны, наши взгляды? Вот, например Албоки эти…
Философ развернул газету с заголовком «Цыганское отродье».
— Подобные Албоки производятся на свет с заданной программой: не работать, а разбойничать… А что же, мы должны пассивно ждать, пока они вырастут, наберутся сил, напьются и кого-то из наших?!.
Скинхеды — это ветер… Когда в одной точке слишком нагрелось, а в другой холодно, поднимается ветер… С этим никто еще ничего не мог сделать. Нельзя остановить или запретить ветер. Он регулирует температуру в природе. А скины регулируют соотношение сил между этническими группами в огромном городе.
Умные, образованные люди потратили много времени, обосновывая расовые теории… Наши противники утверждают: эти теории опровергнуты. Хотелось бы знать: каким образом?! Чем они опровергнуты?! Тем, что вот эти Албоки безнаказанно размножатся? Вы не согласны?
— Ну, как вам сказать… — Аня смущенно потупилась: в ее планы не входило разрушать доверительность беседы бурными возражениями. — Меня лично немного смущает практика… По-моему, если эти теории и опровергнуты, то исключительно практикой.
— То есть?
— Ну, в теории эти идеи, особенно для постоянно раздраженного городского человека, замученного призывами быть добрым и милосердным и плохо защищенного от Албоков, выглядят эффектно… Зло вообще часто выглядит умнее доброты. Но практика… Каждый раз, когда эти эффектные теории имеют возможность беспрепятственно воплотиться, получается какой-то тупик… Зло, такое поначалу вроде бы умное, заканчивается отчего-то тупиком. Грандиозным тупиком. Например, таким, как у Гитлера…
В общем, они еще потолковали в том же роде. При этом Светлова упорно старалась от теории перейти к обсуждению именно практических акций конкретных скинов.
Отличник был искренним. И когда он сказал, что к скинам смерть девушки-цыганки отношения не имеет — не наш почерк! — Светлова ему поверила. Поверила еще и потому, что Отличник в качестве одного из главных идеологов движения явно был «в курсе» — владел информацией.
— Я не криминалист, конечно… — Философ наморщил умный высокий детский лобик. — Но уж скорее это маньяк… А мы не маньяки. Мы действуем осмысленно.
На прощанье Отличник протянул Ане книжку:
— Ознакомьтесь… Наверняка вы не читали. А это любопытно.
Аня раскрыла ее вечером… И не могла оторваться. Такого имени она раньше не слышала… Поль де Сен-Виктор в переводе с французского Максимилиана Волошина.
«Жил-был некогда цыганский король», — говорит капрал Трим дяде Тоби в «Тристраме» Шенди. И это все; начатая история прерывается и так и остается неоконченной. История цыган вся в этом сказочном вступлении: жил был народ, называвшийся цыганами, богемцами, цынгарами, ромами, gipsies’ами, gitanos’aми и т. д. Историки больших дорог знают не больше капрала Трима. Долгое время происхождение этого необычайного племени оставалось так же загадочно, как истоки Нила, с берегов которого они пришли, судя по их собственным утверждениям. По санскритским словам, встречающимся в их языке, составленном из всех наречий Земли, наука узнала об их таинственном происхождении. Таковы раковины, привозимые из Бомбея и Цейлона: если приблизить к ним ухо, то услышишь отголосок Индийского океана. Каким образом неподвижная Индия породила это кочующее племя? Как случилось, что оно не вынесло из своей родной страны, кишащей богами, ни одного идола, ни одного фетиша, ни одного обряда? Вопросы остаются без ответа. Вопрошаемый сфинкс не дает разгадки. Он смотрит на вас с коварной и грустной улыбкой; он бормочет вместо ответа: «Египетские дела».