— Что ты сделал с собой? — без конца шептал отец. И глаза его застилали слезы…

— Еще немного — и вы потеряли бы его! — сказал отцу врач. — При такой температуре… кровь сворачивается. Он бы просто сгорел от этого жара.

Потянулись долгие, полные надежды и отчаяния дни болезни… Весы колебались — организм балансировал между жизнью и смертью.

Все это время отец просиживал у постели больного. Он очень ревниво относился к постороннему вмешательству и, хотя падал с ног от усталости, все равно старался все сделать сам…

— Ничего, ничего, все будет хорошо… — без конца повторял он.

О том, что случилось, никто не говорил… Словно дожидались его полного выздоровления. Наконец врачи сказали, что кризис миновал и самое опасное позади. Болезнь отступала.

Но он так и не выздоровел до конца. Он это понял несколько позже. Его душа так и осталась с той поры больной…

«Все кончилось! — пронеслось у него в голове. — Все! Я выздоровел. Я спасся…. Нет, меня спасли!»

Сначала он подумал, что он один в больничной палате. И что сквозь узкое окно уже пробивается свет дня…

Под рукой было скользящее полотно простыней. А тишину нарушал только звук кленовой ветки, царапающей снаружи окно. Это была почти стерильная тишина…

Но оказалось, что до утра еще далеко. А рядом с его постелью сидел осунувшийся и страшно бледный от бессонницы отец.

— Что ты здесь делаешь, папа, в такое время? — удивленно спросил он.

— Я опоздал на электричку…

— Что-то я не верю.

— Ну что ж… И напрасно не веришь.

— Не надо, папа, — остановил он.

Отец вздохнул.

— Я ждал тебя. Я надеялся, что ты вернешься. Что с тобой не случится ничего плохого. Я волновался.

— Волновался… — задумчиво, почти шепотом повторил сын.

— Представь. Вот такой старый дурак.

«И никакой ты не дурак… — вдруг зло подумал он. — Все дело в том, что просто притворяешься, как и все остальные люди в этом мире. Ведь тебе полагается быть по роли взволнованным, любящим отцом. Вот и причина волнения. А если бы со мной что-то случилось… Что бы ты сделал?! Бросился с моста?! Да ничего, пошел бы домой чай пить. Волновался за меня!» Он усмехнулся.

— Видишь ли… Ведь ты мой единственный сын. Ближе тебя у меня никого нет… — заметно волнуясь, продолжал отец. — Возможно, в этом все дело…

— Возможно… — Он постарался быть вежливым, но не больше.

Он не верил больше никому.

Андрей тоже появился у него в больнице.

— Что это означает? — изумленно спросил он, едва вошел в больничную палату. — Ты что, с ума сошел? Почему не разрешаешь пускать меня к себе?

— Давай не будем это обсуждать, — оборвал он Андрея.

— Вот те раз… — Андрей сокрушенно вздохнул. — Неужели ты… того?! Из-за этой?! Из-за пастушки?! Если хочешь знать, она даже не очень и обратила внимание на…

— На что?

— Ну, на замену.

— Помолчи.

— Ну ладно, ладно… Это, наверное, болезнь на тебя так повлияла.

— Зачем ты хотел видеть меня?

— Вот те раз! Значит, старая дружба уже не в счет? А если я просто, безо всякого дела захотел увидеть друга? Если просто соскучился по тебе, дуралей?! — Андрей хотел дружески похлопать его по плечу, но рука его повисла в воздухе.

Он брезгливо отодвинулся от бывшего приятеля.

— Давай без школьных нежностей…. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, будто ты станешь тратить время на встречу, если не стремишься извлечь из нее пользу.

— Ну-ну. Все понятно. — Андрей грустно потупился. — Ревнуешь эту Кристинку, не можешь простить… Старик, если бы я знал, что у вас… ну так особенно… Я бы, конечно, не посмел. Но кто бы мог думать, что ты так серьезно… У меня и в мыслях не было предать… то есть… я не то хотел сказать… У меня и в мыслях не было, что ты захочешь…

— Заткнись.

— А Кристинка… разве она…. Вот мы и решили с ней…

Он, отвернувшись, смотрел в окно.

— Надеюсь, у тебя все в порядке… — бросил, не оборачиваясь.

— В порядке? Да, да, разумеется… И, кстати, я понимаю… если у тебя это так глубоко… Я имею в виду твое чувство к Кристине.

— Кристина? — Он впервые за весь разговор повернулся к приятелю… — Какая еще Кристина?

— Все, все… понял… Молчу! — Андрей торопливо уходил, пятясь спиной к двери.

Жесткий взгляд приятеля не располагал к дальнейшим словесным излияниям. Андрею даже показалось, что определение «бывший приятель» теперь более чем уместно.

В двадцать с небольшим он все-таки женился.

Его избранница была той самой девушкой-отдыхающей, утешавшей его, безутешного, тогда на морском берегу. И, кстати, одной их самых красивых его сверстниц. Несмотря на это, ему отчего-то никогда даже не приходило в голову влюбиться в нее. Иногда он провожал ее до порога квартиры, дарил цветы, о чем-то болтал…

Почему он решил жениться? Наваждение какое-то. Советы друзей, отца, ее настойчивость, его собственное безразличие… Ему казалось, что после той, яркой, как молния, влюбленности в шестнадцатилетнюю провинциалку он ни к кому уже не сможет испытывать сильных чувств. Так не все ли равно? Его избранница красива, разумна, преданна…

Потом, однако, до него дошло, какой это было ошибкой.

К сожалению, жена все понимала. Все было страшно запутанным, сложным, болезненным в их недолгой совместной жизни.

Однажды она наконец решила, что пора. Пришел час сладкого мщения… К несчастью, она решила, что этот миг пришел в то время, когда они ехали по городу в машине.

— Ну как дела? Какие новости? — очень кстати спросил он.

— Ну, какие новости. — Супруга легко улыбнулась. — Осень, знаешь. Время свадеб.

— Свадеб?

— Ну да… Ты разве еще не знаешь?

— О чем ты?

— Вот негодники! Они даже не известили тебя… Наверное, побоялись, что ты станешь тратиться на роскошные подарки.

— О чем ты? — Он крепче сжал руль.

— Ну как же! Все-таки я удивлена, что тебе не сообщили. Понимаешь, Андрей и та, ну, Кристина. Они поженились. Свадьба была, доложу я тебе, прелестная. Молодые….

Вцепившись в руль, он, как во сне, слышал оживленный голос жены. А она весело, упоенно щебетала, с видимым удовольствием описывая свадебную церемонию. Не забывая при этом искоса поглядывать, как меняется, искажается от страдания его лицо.

— Осторожнее! — вдруг завопила супруга.

Он очнулся и едва успел вырулить… Они чуть не выскочили на встречную полосу. Автобус шел им прямо в лоб.

— Осторожнее… — уже спокойнее повторила жена. — Ты слишком… радуешься за своих друзей.

«Конечно, надо было подождать… не торопиться выкладывать все в машине, — укорила она себя. — Вот дура-то я… Чуть на тот свет не отправились… Но кто мог думать! Конечно, я знала, что новость на тебя подействует. Но так!»

Он с большим трудом сумел все-таки взять себя в руки.

Наконец автомобиль мягко остановился возле их подъезда.

Супруга, как всегда педантично пристегнутая привязным ремнем, не спеша отстегнулась, потом откинулась на спинку кресла.

А он продолжал сидеть неподвижно.

— Ты что, домой не собираешься? — поинтересовалась она.

Он покачал головой.

— Почему?

Он опять покачал головой.

— Не могу… У меня сейчас встреча с Клюевым…

— Неправда… Я знаю, что его нет в Москве… — Жена усмехнулась. — Врать ты не умеешь совершенно.

— Ну не с Клюевым, какая разница.

Он устало вздохнул.

— Не пытай… Я вернусь… Потом.

— Потом?! — Супруга зло нахмурилась. — Когда потом? Когда твоя борьба с самим собой увенчается полной победой? А ты уверен, что увенчается?

— Не понимаю, о чем ты.

— Отлично все понимаешь. Ты просто боишься самого себя! Боишься, что твои моральные принципы рухнут, не выдержав искушения.

— Перестань.

— Не перестану! Я сразу все поняла, когда она свалилась на нашу голову в этой своей Тмутаракани.

— Это была просто юношеская влюбленность… Подумай сама — нам было по шестнадцать! Просто юношеская влюбленность.