Синтия расхохоталась.

— Майкл, неужели ты настолько уверен в собственной неотразимости? Полагаешь, что любая женщина пойдет за тебя на костер?

— Тогда зачем? Объясни, зачем ты хотела, чтобы я поверил в то, что Сэм погиб по моей вине?

— Потому что так оно и было, дорогой!

— Нет! — крикнул Майкл. — Это не правда!

Ты даже сейчас продолжаешь мне лгать.

Синтия оскалилась в улыбке.

— Нет, дорогой, это правда. Не знаю, кто тебя пытался разубедить в этом и тем самым снять с тебя грехи… Наверное, Кэролайн. Кажется, так звали твою последнюю любовницу?

— Синтия, ты не достойна даже произносить ее имя.

— О боже! Майкл, ты влюблен! Возможно, теперь ты поймешь, что чувствовала я, когда не могла быть с любимым человеком. В те годы, когда я мучилась и не смела подойти к другу старшего брата.

— Синтия, прекрати! Сэм всегда брал тебя в свою компанию.

— Конечно, однако ты не задумывался, каково мне было в его компании. Все были значительно старше меня и относились ко мне, как к сопливой девчонке, которую Сэм вечно за собой таскает.

— Это не так…

Синтия усмехнулась.

— Майкл, я слышала, как ты сам произносил эти слова.

— Не может быть.

— Короткая же у тебя память. Что ж, могу тебе ее освежить. Ты говорил это своей подружке Люсии. Причем тебя абсолютно не волновало, слышу ли я!

— Я всегда к тебе хорошо относился и понимал, почему Сэм не оставлял тебя дома одну. Возможно, тот момент, который… мм… запал тебе в душу, был единственный. Нельзя относиться к нему всерьез. Я был с девушкой, хотел произвести на нее впечатление…

— Вот именно, Майкл! Ты никогда… никогда не воспринимал меня как девушку.

— Синтия, не уходи от темы. Мы сейчас говорим не о тебе, а о твоем брате.

Синтия медленно опустилась в кресло и, вздохнув, устало спросила:

— Если ты не хочешь оставить Сэма в покое, то продолжай… Давай, Майкл, беспокой его дух.

Тебе ведь наплевать на всех.

— Синтия, ты снова перевернула все с ног на голову. Уж кому-кому, а тебе следовало бы помолчать. Единственная мастерица выворачивать наизнанку любое слово и положение в нашей семье — ты.

Она кивнула.

— Да, согласна. Майкл, я вообще больше не буду с тобой спорить. Это бессмысленно. Я лишь окончательно расстрою нервную систему.

— Не увиливай от разговора, дорогая.

— Нам не о чем с тобой разговаривать, Майкл. Ты ведь пытаешься меня убедить, что тебе все известно.

— Нет, есть еще одна маленькая неясность.

— Интересно, какая? Дам ли я тебе развод?

Мой ответ остался прежним — нет!

— О, Синтия, как раз здесь для меня все яснее ясного. Я разведусь с тобой, даже если мне придется нанять целый полк адвокатов и потратить на их услуги все свое состояние. По крайней мере, тогда в суде нам не придется обсуждать вопрос раздела имущества.

— Майкл…

— А сейчас я хотел бы все-таки услышать от тебя, зачем ты это сделала? Хотя теперь я сильно сомневаюсь, что у тебя был какой-то хитроумный план или расчет. Скорее всего ты в очередной раз поступила по наитию, поддалась внезапному импульсу, мимолетному желанию. Тебе и в голову не пришло, что ты ломаешь жизнь другого человека, так, Синтия? Отвечай же!

— Я уже тебе все рассказала. Пятнадцать лет назад, — отчеканила она каждое слово.

— Лжешь! — рявкнул Майкл. — У меня нет времени на то, чтобы выяснять с тобой отношения. Так что не задерживай ни меня, ни себя.

Наверняка у тебя уже назначен десяток встреч с "нужными", как ты выражаешься, людьми.

Синтия гордо вскинула голову и ухмыльнулась:

— Что, Кэролайн поджидает тебя за дверью?

Подслушивает наш разговор? Страхует тебя на случай, если сумасшедшая Синтия решит снова тебя искалечить? Не удивлюсь, если ты описал ей свою жену как ненормальную истеричку и стерву. Все неверные мужья возводят поклеп на обманутых жен.

— Я рассказал Кэролайн о тебе правду.

— Да, интересно, какой из ее вариантов: мой или свой?

— Правда может быть только одна.

Синтия улыбнулась.

— Однако в нашей семейной жизни их неизменно оказывалось несколько. Не кажется ли тебе это подозрительным?

— Возможно, это потому, что нашу семейную жизнь даже с очень большой натяжкой нельзя назвать нормальной. Счастье и любовь нельзя построить на лжи. Именно это ты и пыталась сделать.

— Я? Майкл, почему ты винишь только меня?

Разве ты сам не лгал мне каждый день и каждую ночь в течение этих лет? Даже перед алтарем ты лгал, говоря о вечной любви!

— Я ошибся.

— Ошибся? Почему же тогда ты отказываешь мне в праве на ошибку?

— Потому что твоя ошибка лишила меня пятнадцати лет счастливой жизни.

— Значит, я не принесла тебе ни дня счастья? — Синтия с грустью вздохнула. — Знаешь, Майкл, очень горько слышать подобные слова от мужа.

Похоже, Синтия и впрямь готова была разрыдаться. По-настоящему, не в пример тем слезам, к которым, она множество раз прибегала как к стопроцентно действующему на Майкла средству.

— Возможно, все было бы не так… Синтия, я ведь мог тебя полюбить, если бы… если бы…

— Если бы что? Говори, Майкл, чего во мне не доставало? Я была молода, красива, умна. — Она горько усмехнулась.

— Чувство вины. Я ни на секунду не забывал о Сэме, о том, что я повинен в смерти твоего брата! Ты же полагала, что я давным-давно обо всем забыл. Теперь я знаю правду, и меня ничто не держит рядом с тобой. Ничто.

— Майкл, ты не посмеешь меня оставить!

— О, дорогая, еще как посмею.

— Но я… я заявлю на тебя в полицию! — взвизгнула Синтия, хватаясь за последнюю соломинку.

— Дрянь! Лживая дрянь! — крикнул Майкл и, достав из кармана лист бумаги, швырнул его жене. — На, почитай. Сомневаюсь, правда, что ты найдешь для себя что-то новое в письме брата.

Ты ведь все знала. Знала с самого начала.

Он резко поднялся с дивана, и через несколько секунд за ним закрылась дверь.

— Майкл!.. — крикнула Синтия вслед ушедшему мужу, и крик утонул в глухих рыданиях.

Она осталась одна. Больше всего на свете Синтия боялась одиночества. Родители погибли, когда ей было всего девять. Синтия смутно помнила события тех лет, но впечатление ужаса, потери и страшного, невыносимого одиночества не оставляло ее до сих пор. Одиночество, казалось, поглощало ее, лишало воли и способности действовать. Вся ее жизнь с Майклом была лишь попыткой убежать, спастись от гнетущего чувства.

Да, безусловно, Сэм понимал сестру и пытался как-то ей помочь. Он делал все, что было в его силах. Все, что мог сделать нежно любящий брат… Да, он был лучшим братом на свете.

Однако даже Сэм не был способен заменить ей мать и отца.

Синтия полюбила Майкла. Впервые в жизни она ощутила тягу к мужчине. Майкл казался ей полубожеством, которому она готова была поклоняться день и ночь. Синтия убедила себя, что именно Майкл способен избавить ее от одиночества. Да, став с ним единым целым, она наконец обретет внутреннюю гармонию.

От Сэма не укрылась любовь сестры. Что он должен был предпринять? Он конечно же был на стороне сестры и решил помочь ей завоевать сердце Майкла, Сэм стал для него лучшим другом, проводил с ним дни напролет. При этом Синтия всегда находилась вместе с братом. Сэм нарочно сталкивал Майкла и сестру, надеясь, что двое красивых молодых людей заметят и полюбят друг друга.

Однако Майкл, как нарочно, не обращал на Синтию ни малейшего внимания. Более того, все намеки Сэма, казалось, оставались непонятыми. Майкл приходил в дом друга с другими девушками, чем доставлял Синтии еще большие страдания. Сэм винил и проклинал себя за слезы сестры. Ведь его благие намерения обрекли Синтию на еще большие муки. Он хотел, чтобы они чаще встречались, — и Майкл приходил ежедневно. Сэм мечтал сделать сестру счастливой, а в результате просыпался по ночам от ее плача, доносившегося из соседней комнаты.

А теперь Майкл требует объяснить причину ее обмана. Разве он сможет понять? Разве кто-либо на свете способен оценить силу ее любви и величину одиночества? Даже Клара, ее лучшая подруга, ни за что бы не поверила, признайся ей Синтия в истинном положении вещей. Клара, как, впрочем, и все изысканное общество, в котором вращалась Синтия, дала бы руку на отсечение, что Синтия счастлива.