Девушка по имени Тоуми фыркнула и вернулась к огоньку.

- Там еда, - сказал Аимару. – Идем.

- Как тебя зовут? – спросила Эми.

Я вздрогнула. Мне не нравилось имя, что дала мне мама, но под ним меня тут уже знали.

- Меня зовут Рисуко, - пробормотала я, глядя в пол.

- Белка недалеко от мыши ушла, - сказала Эми, лицо ее все еще было строгим.

Что с ней? Она так шутит? Я не верила, что это так.

- Идем, Рисуко, - сказала Миэко. – Мы найдем тебе чистую одежду, а потом ты поешь.

Миэко схватила вещи с одного из матрасов и повела меня к одному из пустых загонов, где меня не увидели бы остальные. У нее была идеальная улыбка-полумесяц. Она протянула вещи.

- Давай свою одежду.

Ее мягкости невозможно было перечить, как и приказам леди Чийомэ. Трясясь, я сняла тонкий мокрый верх и штаны. Я протянула их ей, вода капала на солому на полу.

Ее улыбка застыла на лице, она забрала вещи кончиками пальцев. Держа их на расстоянии вытянутой руки, она развесила одежду на другом загоне. Больше я эти вещи не видела.

Она выдала мне чистую одежду: синие штаны и тканевая куртка. Сзади был белый круг – мон леди Чийомэ.

Миэко отвела меня к огню, а там была большой котелок риса и тарелочка с кусочками рыбы.

- Мне нужно помочь леди собраться, - тихо сказала мне Миэко. Повернувшись к остальным, она сказала. – Мы уйдем, как только леди поест. Она хочет поскорее покинуть территорию Имагава. Будьте готовы уходить.

Мужчины кивнули. Аимару тряхнул головой, Эми смотрела. Тоуми фыркнула.

На этом Миэко развернулась и выскользнула из конюшни.

Аимару и Эми приступили к своему ужину. Тоуми устроилась у стены. Она смешивала рис с рыбой пальцами, но все время смотрела на меня, ее глаза блестели в свете пламени. Великан, которого леди Чийомэ назвала Братишкой, передал мне рис с рыбой в деревянной миску и пару грубых палочек. Я села на солому и приступила к еде.

Матушка не покормила нас утром, и я долго шла по холоду, а впереди маячил новый путь, так что я была голодной. Я начала палочками запихивать рис и тонкие ломтики рыбы в рот. Палочки могли быть грязными, но я не жаловалась.

Я проглотила еду, едва ощутив ее взгляд, но остальные уже начали собирать вещи.

Я не тревожилась, мне было нечего собираться. Я доела рис, ополоснула миску водой из ведра, остатками залили огонь.

- И как ужин нашей Мышке? – оскалилась Тоуми у стены.

- Не будь злюкой, Тоуми, - сказал Аимару. – Не из-за нее мы ждали здесь…

- Три дня! – рявкнула Тоуми. – Почему леди считает тебя такой ценной? Особенной? – ее лицо помрачнело.

Я чувствовала шум крови в ушах. Кончики пальцев покалывало. Еда и тепло вернули мне власть над телом и душой.

- Я не знаю! Не знаю, что она хочет от меня! Она выкупила меня у матери этим утром, - и все, даже мужчины, даже Тоуми, уставили на меня, раскрыв рты. – Я лазала по деревьям с сестрой, но тут меня увели, не дав ни с кем попрощаться!

- У тебя была мама, - сказала Эми. – И сестра.

Я уставилась на нее, уголки ее рта стали еще ниже, а вид – печальнее. Я пыталась говорить, но ее печаль была доведена до такой крайности, как было с моей сестрой, когда ломались ее соломенные куклы, когда она ударялась ногой или после того, как ушел отец. Я опешила.

Аимару нежно коснулся моей руки. Я поняла, что сжимала палочки, как кинжал. Он сказал ровным голосом:

- Не по твоей вине все остальные – сироты.

- Сироты? – ответила я.

Эми и Аимару мрачно кивнули. Аимару сказал:

- Леди нашла каждого из нас. Я рос в храме, меня оставили младенцем монахам. А Эми…

- Я жила на улицах столицы, - сказала Эми. – И немного помню маму.

Тоуми снова фыркнула.

- Сироты? – повторила я. На глаза навернулись слезы, горло сдавило. Почему я плачу?

- Говорите, как хотите, но моя семья мертва, а я – не сирота, - процедила Тоуми. – Я из семьи Таругу. И никто не продал бы меня, как мусор.

3

Полет

Я не помнила, что случилось дальше. Но я никогда не хотела никого бить, даже сестру. Хотя порой у меня такие мысли появлялись.

Было что-то в поведении Тоуми – ее злости и возмущении – знакомое для меня. Она не отвернулась, когда моя рука ударила ее по щеке. Мы застыли от шока. Это длилось один удар сердца, а казалось, что мы вечность смотрели друг на друга.

Красный отпечаток моей ладони проступил на ее бледной коже. Моя ладонь горела.

Я видела замедленно, как ее глаза сужаются от гнева, я знала, что теперь она хотела меня убить. И она это могла. Она склонилась вперед, собираясь замахнуться рукой.

Я не знала, как все случилось дальше. Я отскочила и забралась на стену. Доски были полны зазоров, за которые можно было уцепиться. Я видела сверху, как открылась дверь с другой стороны. Если я смогу пробраться по верху над Тоуми, я выбегу под снег.

Тоуми бросилась на меня, рыча.

Мои руки и ноги двигались сами по себе.

Она не успела дотянуться, Тоуми за воротник схватила огромная рука Братишки, как железная цепь. Он держал ее, и ноги ее болтались. Он повернул свое круглое лицо ко мне.

Первую часть плана я выполнила – я была на балках под крышей. Оставалось только сбежать.

Лицо Братишки было нечитаемым. Как и у его товарища, что смотрел на меня, закрывая собой дверь. Все-таки сбежать не выйдет.

- Спускайся, - сказал Братишка. Его голос был низким, как гул землетрясения. – Никто никого больше сегодня не тронет.

Он осторожно опустил Тоуми у огня.

Я спрыгнула на укрытый соломой пол.

- Слушайте обе, - он сел, глядя на всех. – Слушайте, все вы. Мы и без этого в опасности. Не добавляйте новых. Теперь вы здесь из-за доброго сердца леди Чийомэ. Все вы принадлежите ей. Вы ее гости, - он посмотрел на меня, - но и ее вещи. Если хотите, чтобы доброта леди Чийомэ продолжалась, обращайтесь с ее вещами осторожно, - его спокойный взгляд упал на искаженное от ненависти лицо Тоуми, она смотрела на меня. – Если хочется биться, ударяйте меня. Но я ударю в ответ.

Тоуми моргнула, еще раз, а потом отвернулась и ушла в снег.

Братишка и его товарищ стояли, не двигаясь, не реагируя на нее. Я пошла к огню, села и пыталась дышать. Они следили за мной, и взгляды не угрожали, но мне было не по себе. Было стыдно, что я проявила злость, ударила другую, хотя отец учил меня не вредить.

Они отвернулись и вышли, собираясь поискать Тоуми.

Но Эми и Аимару еще смотрели на меня. И мне казалось, что на меня нападут.

- Что? – рявкнула я.

- Ты белка, - сказала Эми.

- Как ты это сделала? – сказал Аимару, не скрывая потрясения.

- Что сделала? – спросила я. И вдруг снова почувствовала голод.

- Ты забралась по стене, как паук, - сказал Аимару.

- Как белка, - исправила Эми.

- Никогда не видел, чтобы человек так лазал, - продолжил Аимару.

- Н-не знаю, - пробормотала я. – Я всегда это хорошо умела.

Они кивнули, но явно не верили мне.

- Знаете, - сказала я, потому что мне казалось, что я должна что-то сказать. – Рисуко – только кличка.

Аимару поднял руки и улыбнулся. Ему было все равно. Его улыбка была, как у Будды, будто я сказала, что на самом деле я – кицунэ – дух-лис, который украл всю их еду.

Эми надулась и спросила:

- Тогда как тебя зовут?

- О, - сказала я, хотя ее вопрос был логичным после моих слов. Но я не ожидала, что она спросит. – Я… Мурасаки.

Она растерялась.

- Это не девушка из какой-то истории? Старой истории?

- Да, - сказала я. – Истории Генджи. Имя писателя. Это старая история о любви. И любимая папина история.

Она погрустнела, ее глаза стали мокрыми.

- Когда мама была жива… она рассказывала истории оттуда.

Я кивнула, показывая, что понимаю. Эми, потом Аимару пошли к двери с матрасами в руках.

- Мы должны быть готовы уйти, - извинился Аимару.

Я огляделась, чтобы что-то взять, но, конечно, мне было нечего нести. Я хотела уже спрятаться здесь, подождать, пока они уйдут, но ощутила безмолвное присутствие за собой. Я не удивилась Братишке и его товарищу, оказавшимся за моей спиной как каменные колонны.