Уэс, открывая дверцу, что-то бормочет. Что именно — я не слышу, но готова поспорить, что это то же неприличное слово, которое всплывает у меня в голове, когда мне приходится иметь дело с Тришей.

Пока мы выезжаем с парковки, он все еще гневно смотрит на Тришу — как та, рьяно жестикулируя, расхаживает взад-вперед и разглагольствует перед Лиз.

— Серьезно, я терпеть ее не могу, — ворчит он.

Я подавляю улыбку. Мне она тоже никогда особо не нравилась. И почему я ее так долго терпела? Вообще, перестать с ней дружить даже приятно. Мне понравилось обедать с приятелями из оркестра, и я решила садиться с ними всегда.

Уэс сейчас прямо кипит, но заставить злится себя я не могу. Наверное, я действительно оставила Тришу и ее банду в прошлом. От осознания этого становится легче.

Уэс предложил поговорить, но мы всю дорогу молчим. Я знаю, что до его смены еще полчаса, и после его тирады в сторону Триши мне нужно высказать все, что накопилось внутри, поэтому вместо того, чтобы просто высадить его у больницы, я паркуюсь. Торчать с ним в машине не хочется — напряжение между нами столь велико, что на меня начинает накатывать клаустрофобия. Поэтому я выключаю двигатель и выхожу. Свежий воздух мгновенно приносит облегчение.

Пока я бреду к скамейке, которую уже начинаю считать нашей скамейкой, Уэс меня догоняет.

— Уэс…

— Бэйли…

Мы не смеемся, когда начинаем говорить одновременно, но напряжение между нами немного рассеивается. Я не даю ему возможности начать первым. Мне нужно сказать ему одну вещь.

 — Это не твоя вина, Уэс.

Он хмурится, но я не обращаю на это внимания.

 — Той ночью он попросил меня отвезти его, — внезапно выпаливаю я. — Он пытался дать мне ключи.

Я хранила этот секрет целый год. Самое большое сожаление за всю мою жизнь. Я могла бы предотвратить несчастный случай со Спенсером. Могла бы спасти его, даже не зная, что ему угрожает опасность. Он мог остаться в живых.

— Почему же ты это не сделала? — тихо спрашивает Уэс. В его голосе нет осуждения, но я все равно испытываю вину.

— Мне еще не было шестнадцати. У меня не было прав, и я не умела водить. Я никогда раньше не садилась за руль. Мне было страшно. Я хотела позвонить кому-нибудь, чтобы нас забрали, но Спенсер сказал, что родители убьют его за то, что он напился. Когда он сказал, что без проблем доедет и сам, я отказалась садиться в машину. Мне казалось, что это остановит его, но он по-прежнему злился из-за того поцелуя и все равно уехал. Надо было просто отвезти его домой. Я должна была взять эти ключи, когда он их давал.

Я прерываюсь. Из груди начинают рваться рыдания, и Уэс удивляет меня, когда встает и протягивает мне руку. Осторожно смахнув пару сбежавших слезинок, я позволяю ему поднять себя на ноги, после чего он переплетает наши пальцы и уводит меня к небольшому скверу со столиками для пикника.

— Бэйли, он напился в ту ночь из-за меня.

Я отрицательно мотаю головой.

— Нет. Это ведь я рассказала ему про наш поцелуй.

Уэс останавливается и поднимает глаза.

— А все остальное ты ему рассказала? Ты сказала, почему я поцеловал тебя? Ты сказала, что именно я хотел сделал? От чего ты спасла меня?

У меня обрывается сердце. Я никогда не забуду, как в поисках Спенсера забрела в комнату родителей Джейка, но нашла там Уэса. Он сидел на кровати с пистолетом в руке.

— Нет. — У меня едва получается выдавить это слово. Я до сих пор вижу в кошмарах, как он защелкивает барабан, а затем подносит дуло к виску.

— Я никому об этом не говорила. Хоть и боялась, что позже, когда тебя некому будет остановить, ты попытаешься снова. Но я обещала тебе, что никому не скажу. Даже Спенсеру.

Сжав мою руку, Уэс тянет меня к ближайшему столику для пикника.

— Между мною и Спенсером стояло нечто серьезнее того поцелуя. Гораздо серьезнее. Это разделяло нас с самого детства, в течение нескольких лет. С тех пор, как мы сделали ту дурацкую капсулу времени.

— Расскажешь мне? — Я перестаю дышать, пока жду ответ.

Мое сердце начинает бешено колотиться. Я не могу совладать со своими эмоциями. Слишком много мыслей крутится в голове. Что произошло между ним и Спенсером? Что было в той дурацкой капсуле времени? И как это связано с тем, что в день гибели Спенсера Уэс чуть не покончил с собой? Я не могу понять, как все это связано, но уверена, что связь все-таки есть. Ведь это и есть незавершенное дело Спенсера.

Когда Уэс молча отворачивается от меня, я впадаю в отчаяние.

— Пожалуйста, —  умоляю его.

— Это не имеет значения.

— Имеет. Мне нужно понять.

Я вскакиваю, потому что чувствую, что вот-вот взорвусь. Так я и поступаю. Уэс хмуро поднимает глаза, и я просто теряю контроль. Возможно, он хмурится не из-за злости, но я не могу удержать в себе всю ту горечь, копившуюся внутри с тех пор, как все это началось.

— Он был моим парнем! Я любила его больше всего на земле. После того, как он умер, моя жизнь развалилась на части, а он вернулся, чтобы помочь тебе!

Уэс бледнеет. Встает и пытается взять меня за руку, но я вырываюсь. Мне нужно немного пространства.

— После аварии мне даже дышать стало трудно, а он явился просить меня помочь тебе. Меня. Ту, которая никогда тебе даже не нравилась! Ту, которую ты ненавидел за то, что я любила его. Ту, которую ты хотел вычеркнуть из его жизни!

Уэс трет лицо, а затем проводит руками по голове.

— Я не хотел, чтобы ты исчезала из его жизни! — кричит он, внезапно тоже утратив контроль. — Я хотел, чтобы ты с ним порвала, потому что я был влюблен в тебя! Я хотел, чтобы ты стала моей.

Глава 23

Уэс был влюблен в меня? Мир вокруг начинает кружиться, и я с глухим «бум» плюхаюсь на столик для пикников. Потом поднимаю глаза. Я не в силах это переварить. Это попросту невозможно. Уэс беспомощно глядит на меня. Я отвожу глаза первой и пытаюсь глубоко дышать через нос, потому что чувствую, что вот-вот потеряю сознание или меня вырвет. Или и то, и другое разом.

Уэс садится напротив и бросает между нами рюкзак. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он достает мою старую шкатулку Hello Kitty и протягивает ее через стол.

— Открой ее.

Мне вдруг становится страшно смотреть, что там внутри, но я должна это сделать, ведь я давно сгораю от любопытства. Отстегнув маленькую ржавую защелку, я осторожно открываю ее, а затем ахаю.

Когда нам было по девять, я решила, что выйду замуж за них обоих. Я села во дворе продавать лимонад, а затем потратила с трудом заработанную горсть четвертаков на пару дешевых колец из автомата со жвачками в продуктовом. Я купила одно и себе, а затем объявила мальчишкам, что все мы помолвлены. Кольца с большими сердечками были девчачьими, а дешевый металл оставлял на наших пальцах зеленые полосы, но Уэс и Спенсер с гордостью носили их все лето.

Все три кольца лежат в моей старой шкатулке для украшений. Мое надежно закреплено в маленькой прорези для колец, а кольца Уэса и Спенсера лежат в пластиковых коробочках, в которых они продавались. В шкатулке есть еще одна вещь: лист бумаги, свернутый в трубочку и перевязанный моей старой ленточкой для волос.

Слезы щиплют глаза, когда я вытаскиваю колечко и надеваю его на мизинец.

— Я думала, что потеряла его.

— Оно было в шкатулке, когда мы забрали ее, — бормочет Уэс. — И это подало нам идею добавить к нему и свои.

Когда я поднимаю глаза, он пристально смотрит на стол, потирая покрасневшую шею.

— Ты говорил, что вы закопали шкатулку, когда вам было одиннадцать? — уточняю я.

Его взгляд, по-прежнему отказываясь встречаться к моим, скользит к капсуле времени.

— Угу.

— Я подарила вам кольца, когда нам было по девять. Вы их сохранили?

— Конечно. — Уэс поводит плечом. — Мы были мальчишками, безнадежно влюбленными в одну и ту же девчонку.

Уэс со вздохом достает пластмассовую коробочку со своим кольцом и открывает ее.

— Прочти договор.

— Договор?

Уэс ничего не объясняет, поэтому я достаю свиток и развязываю старую ленточку. Договор написан корявым мальчишеским почерком, и в нем говорится, что поскольку они оба влюблены в меня и не могут решить, кто из них должен стать моим парнем, то ради их дружбы ни один из них никогда не пригласит меня на свидание. Даже под страхом смерти — так написано в самом низу.

Это так забавно, так глупо и так… похоже на них, что у меня вырывается смешок, и я проглатываю ком в горле. Как только я убеждаюсь, что мой голос будет звучать ровно, я спрашиваю:

— Что за пятна под вашими именами? Вы что, между делом лопали шоколад?

Уэс смотрит на договор, и его губы изгибаются в полуулыбке.

— Это кровь.

Я в шоке, но мне в то же время смешно.

— Вы подписали его кровью?

Уэс наконец-то встречается со мной взглядом.

— Нам было одиннадцать.

— Что вы сделали? Кололи себя детскими ножницами?

Уэс снова отводит глаза, но улыбается, глядя на траву.

— Расковыряли болячки.

— Ох, ну и гадость! — Я со смехом роняю испачканную кровью бумагу на землю.

Уэс тоже хихикает, но его веселье длится недолго.

— Помнишь ту вечеринку у Триши? — Его голос становится каким-то пустым, а взгляд затуманивается. — Когда нам было тринадцать, и мы играли в бутылочку?

Помню ли я? Конечно же помню. В тот вечер я впервые поцеловалась и наконец сделала выбор между Уэсом и Спенсером. Тот вечер изменил мою жизнь.

— Когда Триша предложила сыграть, мы со Спенсером договорились, что если бутылка укажет на одного из нас и тебя, то на один вечер договор можно нарушить. Всего один раз. Мы дали друг другу зеленый свет.

Я вздрагиваю. Так это и есть то, что имел в виду Спенсер? Что теперь, когда его нет, Уэсу можно попробовать завоевать меня?

— Когда пришла твоя очередь…

— Бутылка указала на Спенсера, — заканчиваю я.

Уэс убирает кольцо обратно в шкатулку и смотрит мне прямо в глаза.

— Да. Она указала на Спенсера, и твое лицо засияло так, как я никогда прежде не видел.

У меня сдавливает в груди. Я обрадовалась, что мне выпал Спенсер, потому что бутылка едва не указала на Джейка. Но я была бы не менее счастлива, если бы мне пришлось поцеловать Уэса.