Такая роль была для него непривычной. Альфред всегда брал на себя все по максимуму. Дрался, расплачивался, наказывал. Да, наказывать он тоже любил сам. И умел. На сей раз получилось иначе. Гремин пока не совершил ни одной ошибки. Оставалось следить, чтобы в нужный момент принять готовую работу.

Гремин не стал подкупать кладбищенских служек на Верано, что было бы бессмысленно и опасно. Нигде в криминальном мире круговая порука не приобретает столь беспощадные формы, как на крупных кладбищах. О его интересе сразу бы донесли местному барону, и в лучшем случае Гремину вежливо посоветовали не появляться на кладбище. При неблагоприятном, но более вероятном стечении обстоятельств его труп с ножом под лопаткой, порядком распухший и бесформенный, нашли бы где-нибудь в сточной канаве в районе римских Боргат. А может быть, и вообще никогда не нашли бы. Жители подземелья люди нелюбопытные. Им безразлично, зачем Гремин проявил свой интерес. Им важно, чтобы он его больше не проявлял. Никогда.

Альфред ждал, что Гремин проколется. И тогда эстафету принял бы он. Гремин не прокололся. Он никого ни о чем не спрашивал. Они втроем стали аккуратно и незаметно, без спешки изучать кладбище. Семья Марианны имела свой склеп, где всегда можно было устроить скромную службу, остаться помолиться, а то и заночевать незаметно.

Как вычислил Альфред, Гремин по ночам, железно удостоверившись, что за ним нет слежки, прятался в каком-нибудь укромном месте на всю ночь и наблюдал. Подготовка у молодого человека приличная – что есть, то есть, – сквозь зубы, с легким восхищением был вынужден признать Альфред. На старом Верано, с его тысячами ночных жителей, где уши и глаза имел каждый камень, каждое дерево, – лучшего способа наблюдать не существовало. Если бы Гремин попробовал шустрить, лазить, прислушиваться, приглядываться – его обнаружили бы в первую ночь. Тем не менее его не обнаружили.

За месяц с лишним таких бдений Гремину, похоже, удалось найти то, что он искал. По ночам на Верано совершалось разное: политики обсуждали серьезные дела, в семейных склепах предавались объятиям любовники, регулярно собирались главари римской массонерии и других тайных обществ. В пиньетовой роще верхнего Верано обосновались бывшие фашисты.

Здесь прятались опасные преступники – и от закона, и от своих собратьев. Иностранные разведчики назначали встречи с тайными агентами. Иными словами, жизнь бурлила. Случались постоянно и оргии.

Механизм кладбищенской оргии предельно прост. В любом крупном городе имеется группа людей с некрофилическими наклонностями. Кто-то борется с этим грехом до конца дней своих, кто-то не борется. Те, кто не борется, пытаются найти способ для удовлетворения своих потребностей. Существуют романтические способы: разрыть ночью свежую могилу на сельском погосте, выкрасть покойника в морге, пристроиться ночной сиделкой к умирающему родственнику и тому подобное. Но такие способы, во-первых, нерегулярны, а во-вторых, опасны. Проще договориться с кладбищенским начальством.

Каждый божий день в любом городе на кладбище из больниц, моргов, полицейских участков поступают неопознанные трупы, отлежавшие в морозильных камерах установленные для идентификации сроки. Их можно закопать сразу в анонимной могиле, чаще всего общей, на краю кладбища. Можно повременить сутки или двое, оставив в заброшенном склепе или подсобном помещении под замком. Что с ними будет в течение дня или ночи – кому какое дело.

А нередко трупы подбрасывают прямо на кладбище. И если у кладбищенского начальства нет основания подозревать, что речь идет об уважаемом и достойном гражданине и через какое-то время трупа хватятся, все складывается вообще идеально. Труп он как бы и есть, и его как бы и нет. В таких ситуациях кладбищенские служки позволяли традиционным клиентам, за хорошие деньги, забирать бесхозные трупы домой, с возвратом через несколько дней. А если за очень хорошие деньги, то и без возврата. Возможностей было пруд пруди. Неудивительно, что по ночам Верано гудел как маленький Монмартр.

Благодаря невероятному терпению и выдержке Гремину удалось обнаружить склепы, где по ночам происходили оргии, и выяснить: участники оргий попадали на кладбище через потайную дверку в северо-западной стене возле липовой аллеи. В условленный час дверка отворялась, появлялась мохнатая голова служки, и он пропускал человек пять-шесть, не больше. В темных плащах с капюшонами. Молча. Часа через три, перед рассветом, люди возвращались. И дверка захлопывалась.

Однако главные события происходили за массивными стенами роскошных склепов. Туда незаметно пробраться смогла бы разве что летучая мышь. Альфред с любопытством ожидал, как поступит Гремин. Проникнуть внутрь под видом завсегдатая этих сборищ он не мог, там своих знали в лицо, и его разоблачили бы в два счета. Не мог он обратиться и к местным мальчишкам. Они все состояли на содержании у кладбищенской банды. Гремин сумел познакомиться с главарем банды римских глухонемых, самого страшного воровского сообщества в Риме. Самого беспощадного. Здесь знали только одну меру наказания – смерть. Причем смерть через гаротту, как в Испании. Рассказывали, что вожак когда-то, двенадцатилетним пацаном, пришел сюда пешком из Испании.

Альфред наблюдал издалека в бинокль за их встречей на площади, недалеко от пирамиды Тестачо. Он умел читать по губам. Но на таком расстоянии ничего не улавливалось. К тому же уже темнело. Гремин говорил по-испански, четко шевеля губами. Главарь изъяснялся жестами, на азбуке глухонемых. Он, видимо, знал грамоту, потому что изредка прибегал к помощи длинной и узкой навахи, которой крупно чертил на земле отдельные слова.

Гремин пришел один, без оружия, принял все правила игры. Поклонился боссу, сел к костру, отведал общей трапезы, выпил «граппы» из алюминиевой кружки, затянулся «медзо-сигаро», взяв ее из рук вожака, и ни разу не скривился, не поперхнулся. Альфред мысленно аплодировал Гремину: молодец! Где только его учили? Обидно, что все равно придется убить. Потом босс, старый полуиспанец, полуцыган, подал знак рукой. У костра они остались вдвоем.

Бродяга хлопнул Гремина по спине и к удивлению наблюдавшего издалека Альфреда что-то произнес. Оказывается человек наводивший ужас на всех, начиная с комиссара полиции, прекрасно владел и слухом, и речью. Альфред в темноте ящерицей подкрался почти вплотную.

Гремин не особенно удивился чуду обретения речи. По крайней мере, внешне. Коротко объяснил свою просьбу. Требовалось изготовить дубль со связки ключей, которую постоянно носил на поясе один из подмастерьев преступного мира Верано. Здоровый малый с деформированным черепом. И никто не должен был заподозрить, что с ключей изготовили дубликаты. Следовательно, надо было выкрасть ключи, пока ключник спал, – а спали на Верано чутко, – за час-полтора изготовить дубликаты и незаметно вернуть на место. Ключник не должен был ненароком проснуться. Иначе его пришлось бы уничтожить. Со всеми нежелательными последствиями.

Главарь был согласен, но сказал:

– Я не лезу в чужие дела. Никогда. Верано – особый случай. Если ты затеваешь прирезать кого-то из тамошних королей, я должен об этом знать. Зачем тебе ключи?

Альфред позвоночником почувствовал, как напрягся в темноте Гремин. Интересно, как он выкрутится?

Гремин помолчал и ответил:

– Все правильно. Я никого не планирую убивать. На Верано в заброшенных склепах регулярно встречаются кое-какие люди из города. Причем, как правило, закрываются на ключ. Мне нужно поучаствовать в одной такой встрече. А потом, не перелезая через забор, выйти через потайную дверцу.

Ответ, по всей видимости, удовлетворил главаря. Не сказав много, Гремин сказал правду. Главарь ничем не выдал, что он понял, о чем речь. И у Альфреда осталось впечатление, что тот знает, в каком разговоре хочет поучаствовать Гремин.

– Сколько заплатишь?

– Вот задаток, – Гремин положил возле ножа деньги. Стопка была из пятитысячных, довольно толстая. – И ровно столько же сверх.