Лысюра побледнел от злости.

— А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть!

— Я соберу! — насупился Живцов, в волнении снимая очки. — Столько, правда, не соберу, но зато это будет мой металлолом.

— Верно! — поддакнул Черепанов. — Пошли, ребята!

Друзья остались одни.

Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:

— Теперь Живцов будет докапываться, где мы достали столько металлолома. Настырный парень! Чересчур уж честный. Разобрать бы его на совете отряда за плохую учебу, так он учится хорошо. Да… — Он искоса посмотрел на Синицына. — Нет, ну ты мне скажи, Макар, что им еще надо?! Десять тонн для них собрали, а они недовольны. Почему?

Макар и сам не знал. Только чувствовал он, что когда кто-то за тебя что-нибудь делает — это неинтересно. Он по себе уже знал. Может, так же и ребятам?

— Слушай! — оживился Лысюра. — Я вот еще о чем хотел тебя попросить…

— Что еще? — насторожился Макар.

Генка смущенно заерзал на ведре:

— Понимаешь, у нас каждый день кто-нибудь да хватает двойку. А мне потом Нина Борисовна высказывает… Как бы так сделать, чтобы не было этих проклятых двоек. Ты не знаешь?

— Учиться надо. Стараться — и все. И не будет их.

— Скажешь тоже! Разве двоечники хотят учиться? Их к учебнику и трактором не подтянешь…

— Это верно… — вздохнул Макар, вспомнил, как ему тяжело было когда-то садиться за учебники.

— А я придумал! — воскликнул Лысюра. — Ты ведь все можешь! Так достань мне такой маленький радиоприемничек-радиопередатчик. Я сижу на задней парте, никто не обращает на меня внимания. А в это время у доски кто-нибудь отвечает урок. «Садись, — говорит ему Нина Борисовна, — ничего не знаешь, ставлю тебе два». Тогда я нажимаю кнопку и говорю тихонько в микрофон: «Не два, Нина Борисовна, а три. Это пионер хороший, исправится». И учительница выводит тройку.

— Ну да, — протянул Синицын. — Так она тебя и послушает!

— Приборчик-то будет волшебный! — доказывал Генка. — Его, то есть меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?

Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал, никакого приборчика не появилось.

— Не получается, сам видишь, — пожал он плечами.

— Нет, Синицын! — грозно произнес староста. — Я вижу, что ты для коллектива не хочешь даже пальцем о палец ударить! Эх ты!

— Но почему обязательно с помощью волшебства? — забормотал Макар. — Вон в четвертом «Б» ни одной двойки нет, они ведь без волшебства обошлись.

— Сравнил тоже! Там коллектив нормальный. А тут всякие Живцовы мешают вывести класс в передовые. Для вас же стараюсь, а ничего не получается…

— Ладно, я попробую, — пообещал Макар.

— Так да или нет?

— Сказал, попробую.

Домой Макар возвращался расстроенный. Под ногами хрустел снежок. Иногда Синицын останавливался и, задрав голову, смотрел на звезды. Там космос, неведомые планеты. Говорят, там холодно, человек превращается в сосульку.

Он пошел дальше. Мысли были какие-то мрачные. Не нравилось ему, что Лысюра начал его эксплуатировать для того, чтобы стать лучшим классным старостой в школе.

Макар тяжело вздохнул. И тут его чуть не сбил с ног вылетевший из-за угла Гоша Шурубура. За ним гнался известный дворовой хулиган Коляша, второгодник-второклассник.

— Макар, дай ему, чего он лезет! — закричал Гоша, прячась за спину товарища.

Синицын угрожающе двинулся навстречу Коляше. Тот сразу же свернул в сторону, подскочил к дереву и стал раскачиваться, как обезьяна, вцепившись руками в ветку. Гоша швырнул в него снежком.

— Он меня у кочегарки подстерегал…

Синицын выудил из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и протянул их Гоше:

— Грызи.

— Ух ты, жареные. А что мало?

— Последние, — развел руками Синицын.

Гоша упрекнул:

— Трудно тебе еще достать? Забыл?

Синицын спохватился:

— Ой, правда! В кармане, понимаешь, нашел несколько штук…

Через минуту они грызли семечки, К ним приблизился Коляша и стал клянчить:

— Да-а-йте семок…

Ему наполнили растопыренные ладони, и он, довольный, убежал, преследуя рыжего кота.

— Ну, как жизнь? — полюбопытствовал Макар.

— Плохо, — вздохнул Гоша.

— Почему? — Синицыну казалось, что хуже, чем у него, не может быть.

— Елена Дмитриевна грозится из школы выгнать.

— За что? Ты ведь уроки знаешь на пятерку?

— За поведение, — нехотя пояснил Гоша. — На уроках не слушаю, верчусь, болтаю.

— Постой! — схватил его за рукав Синицын. — У меня тоже так было!

— Из школы выгоняли?! — заволновался Шурубура.

— Почти. Так я стал делать вид, что слушаю внимательно, и теперь все в порядке.

— Я не могу… — понурился Гоша. — Не получается. То назад оборачиваюсь, то в потолок начинаю смотреть. А Елена Дмитриевна уже заметила, что если я в потолок смотрю, то, значит, не слушаю. Она знаешь какая? Все видит! Рогатку в парте спрячешь, учебниками заложишь, а она все равно найдет. Во!

— А бывает у тебя такое, что иногда хочется уроки поучить? — спросил Макар.

— Бывает, — признался Гоша, — да что толку учить, если все знаешь? Мне иногда хочется двойку схватить, а то одни пятерки, даже неинтересно. Все вокруг так и вьются: «Гоша молодец! Гоша умница! Вундер-кит!» Противно… Вот раньше житуха была: двоек полно, все ругают…

— И мне тоже противно! — признался Макар. — А тут еще Лысюра пристал.

— Что, тоже хочет одни пятерки получать? А ты скажи: много вас таких на дармовщину.

— Нет, он требует такой приборчик, чтобы через него всем учителям приказывать, какие кому оценки ставить.

— Здорово! — восхитился Гоша. — Он что, директором хочет стать? А ты не давай ему этот приборчик, себе забери.

— Не могу! — сник Макар. — Он еще Поспеловой скажет…

Тут Синицын поперхнулся. А Гоша продолжал допытываться:

— Она что у вас, староста класса?

— Не в этом дело…

— Тогда чего ее бояться?

— Ну, она… как бы тебе сказать… — замялся Макар.

— А-а! Ябеда! Я знаю, все девчонки ябеды. А ты мне ее покажи, я ее подкараулю и так напугаю, что она не захочет больше ябедничать. Я умею их пугать!

— Нет, она не ябеда! — возразил Макар. — Она хорошая.

— Разве девчонки бывают хорошими? — вытаращился на него Гоша. — Все они или ябеды, или плаксы. Уж на что Лидка, моя сестра, даже по деревьям умеет лазать, а и то…

Синицын оборвал его:

— Еще семечек хочешь? — и поднялся. — Пошел я, а то скоро мама придет.

Когда стемнело, Макар снова прокрался к заветному холодильнику и, затаив дыхание, постучал:

— Тик-Так, Тик-Так! Выйди, покажись, важный разговор есть.

Ночь была глухая, безлунная, по небу неслись тучи, тонко высвистывал ветер в рамах окна. Вдруг засиял теплый свет на холодильнике, и Макар увидел мышонка с золотым хвостиком.

— Чего ты хочешь, добрый мальчик? Какое у тебя важное дело?

Макар стал торопливо объяснять:

— Ты обещал, что по первому моему желанию появится любая вещь. Я попросил приборчик, чтобы можно было через него приказывать учителю, какие кому оценки ставить, но он не появился!

— Знаю! — ответил мышонок. — Все твои желания исполняются по моей воле, но этого желания я не мог выполнить.

— Почему?

— Потому, что эта вещь дала бы тебе власть над поступками и делами других людей. А такая власть всегда приводит к злу.

— Я не для себя просил, — стал оправдываться Макар, — а для старосты класса. Он хочет, чтобы в классе не было двоек. Это же доброе дело!

— Скоро я скажу тебе свое решение, — ответил Тик-Так и торопливо скрылся…

По школе пронеслась весть, что Пашка Многолет строит в своем сарае космический корабль. После уроков почти весь четвертый «А» отправился посмотреть на него.