Вернулся Серега на свой сеновал, страшно ему стало. Что ему теперь делать? Сболтнул, а девка поверила.

Думал он, думал и вспомнил про мудреца Шмеля. Хоть люди и побаивались лесного отшельника, но его за советы часто благодарили. "Пойду к нему", решил Сергей.

Долго бродил он по лесу, но все же избенку Шмеля нашел - в самой глуши.

Выслушал мудрец парня, посмотрел на него долгим взглядом и сказал:

- Нет, ничем помочь тебе не могу. Соловей - птица вольная, оттого и поет так сладко. Кто приневолит соловья, тот и погубит его песню.

- Что же мне теперь делать? - простонал убитый горем Серега.

- А вот, если хочешь, могу тебя из человека в соловья превратить.

- Навсегда?

- Да на сколько ты захочешь. Согласен?

"Это даже лучше, - подумал Серега. - Сам буду петь в саду у Вишенки".

- Согласен, - ответил он. - Я сегодня уже могу стать соловьем?

- Можешь. Для этого тебе надо вслух произнести: "Прощай, человек!" А когда снова захочешь стать Серегой, ты должен будешь сказать: "Здравствуй, человек!" Запомнил?

- Запомнил. Спасибо.

Обрадованный Серега хотел уйти, но мудрец его удержал:

- Боюсь, понравится тебе такая жизнь - то человеком то соловьем быть, ничего не делать, и погубишь ты себя. Поэтому знай: второй раз не соловьем, а ласточкой станешь, а третий - бараном, а четвертый - собакой, а пятый крысой. И тогда уж крысой навсегда останешься.

"Пустяки, - подумал Серега. - Мне бы только раз побывать соловьем". Он поблагодарил мудреца и ушел.

Дома Серега последний раз поел всласть, потом отправился на сеновал. Когда настала ночь, он сказал: "Прощай, человек" - и тут же превратился в птицу. Вылетел сквозь прореху деревянной стены, через которую днем обычно летают воробьи, а в непогоду дует холодный ветер. И полетел в барский сад.

Светила луна, и он быстро нашел окно Вишенки. Уселся поудобнее на ветку старой акации и запел.

Тут же выглянула Вишенка.

Она что-то прошептала, раскрыв пошире окно, и стала смотреть на акацию. А он пел, пел так, что самому становилось то радостно, то грустно, то сладко, то тревожно. Пел и думал о том, как он любит Вишенку.

И на другую ночь он пел до зари, и его пение слушала Вишенка. Днем он прятался в тени больших деревьев, а ночью - прилетал к старой акации.

На третью ночь Вишенка не раскрыла окно. Старался Сергей пуще прежнего, пел так, что далеко за садом прохожие останавливались и слушали, а Вишенка не показывалась.

Тогда, не дожидаясь рассвета, он сказал: "Здравствуй, человек!" - и снова стал Серегой.

Простоял под окном до утра, а утром увидел, что во двор въехала тройка. Он подошел к кучеру и спросил, кто и куда собрался уезжать.

- Не собрались, а уехали уже, - ответил кучер.

- Кто? - испугался Серега.

- Графиня-матушка с внучкою.

- С Вишенкой?

- С Вишенкой. В Париж укатили.

Приуныл Серега.

"Дурак я, дурак. Надо было остаться соловьем и улететь в Париж. А теперь я могу только ласточкой стать, а ласточки поют плохо".

Но недолго Серега по Вишенке вздыхал. Стал он думать о том, какой великой чудо-тайной обладает. Пусть моря и океаны выйдут из берегов, зальют водой всю землю, все погибнут, а он превратится в ласточку и останется жив. Чудо!

Подошла осень с ветрами и дождями, молодых и старых загоняла в хаты. И тут пролетел по селу слух: будто Катерина Демкова, что напротив церкви живет, к весне должна принести ребенка и отцом тому ребенку будет Серега.

Как услыхал про это сам Харитонов-отец, пошел к Демковым. А вернулся лицо его было страшнее тучи. Стащил сына с лежанки, усадил напротив себя за столом и сказал:

- Вот что, сынок, бандюга и бездельник ты этакий. Слово мое такое: женись и отделяйся от отца. Получишь свою долю, как полагается, и живи себе, как знаешь...

До утра пролежал Серега на лежанке, все ворочался, уснуть не мог, все думал.

А утром подошла мать разбудить сыночка, а его нет. На двор кинулась, к соседям, всю деревню обежала - нигде нет, исчез. Мать - в слезы, а отца ярость обуяла.

- Сбежал, подлец. Не сын он мне больше. Вернется - прибью до смерти...

Весной, в те самые дни, когда вслед за грачами и скворцами прилетели в Забару ласточки, Катерина Демкова не доносила ребенка, мертвого родила и сама с той поры уже больше не вставала с постели: ноги у неё отнялись.

Забарцы прозвали Серегу отступником и поклялись, ежели он вернется, выгнать из села.

Между тем весна разгоралась. Стали ласточки себе гнезда мастерить под крышами домов. С утра до вечера, пока солнце на небе, из сухих травинок, соломинок, пуха и глины строила свои домики работящая птица. А гнезда свили - птенцов высиживать начали. А вывели птенцов, ещё прибавилось дела кормить желторотых надо. Не будь ласточка быстрой, разве наловила бы она столько мошкары?

Знал бы про это Серега раньше - никогда бы не стал ласточкой. В труде - все их счастье, в птенцах - вся радость. А осень настанет - лети за моря и океаны. "Нет уж, лучше буду человеком, - решил Серега-ласточка, сидя в гнезде. - Видно, кем не быть, а все равно работать надо".

Так он думал под крышей родного дома. И сказал он тогда во второй раз: "Здравствуй, человек!" - и упал вместе с гнездом на землю и превратился снова в парня.

В ранний час, когда ещё не прогнали стада, улица была безлюдна.

Посмотрел Серега на отцовское окно, но постучать побоялся. Он свернул за угол и пошел на огороды справить нужду. И отсюда увидел толпу на бугре за Серебрянкой, вблизи барского дома.

Не знал Серега, что пока он был ласточкой, Россия затеяла с турками войну и царь объявил мобилизацию. Недоброе Серега почуял. Он решил разузнать, по какому случаю собрался народ в такую рань.

Перешел мост, поднялся на гору и только стал свертывать с дороги в сторону усадьбы - глядь, а перед ним урядник с саблей.

- Как фамилия? - спросил урядник, схватив Серегу за рукав.

- Харитонов.

- А-а, так я же тебя, голубчик, знаю. Ты-то нам и нужен. Пошли. - И потащил Серегу к усадьбе. - Скрываешься от царского указа, бродяга. Мы тебя давно ждем, беглец.

Притащил он Серегу к столу, за которым писарь сидел, и говорит:

- Вот ещё один.

Так Серега попал в рекруты. Знал бы он, что война началась, - улетел бы ласточкой в дальние страны. А теперь иди, погибай за царя и отечество.

Вся деревня прибежала к барской усадьбе провожать рекрутов. Не было только Харитоновых. Не знали старики, что сынок их объявился.

Брел Серега на станцию по старому шляху без котомки и материнского благословения. Горько было на душе. На привале, возле лесочка, сел он под березу подальше от урядника и задумался: если не человеком, то, значит, быть ему бараном. В хлеву спать, траву есть - это не сладко. Но и солдатская жизнь не лучше бараньей, и к тому же убить могут.

И решил Серега стать бараном, вернуться в отцовский хлев и переждать, пока кончится война. А что дальше - видно будет.

Посмотрел он на березу, под которой сидел, и сказал: "Прощай, человек!" Тут же стал бараном и убежал в лес. Из леса метнулся на луга, чтобы не напороться на волка.

Трудно было попасть в отцовский хлев. Выгнал Харитонов со двора приблудного барана.

- Иди, иди к хозяину! Не нужно мне чужого добра.

Всю ночь простоял Серега-баран у ворот. Утром вышла на крыльцо мать руками развела. И побежала к отцу.

- Ты погляди, старый погляди! Не ушел баран. Видно, из другого села забрел. Пусть уж у нас будет. А найдется хозяин - отдадим.

Харитонов согласился.

Потекла у Сереги однообразная баранья жизнь. Ночь в хлеву, день в поле. Но все же он был дома и знал, что его никто не убьет.

Харитонов-отец работящий был человек и хороший хозяин. На ночь всегда скотине подбрасывал свежей соломы и зеленого корма. "Никогда не думал, что баранам лучше живется, чем людям", - размышлял Серега.

Но и бараньей жизни пришел скоро конец.