Так получилось, что войско вместе с царем ушло вперед, братья же приотстали, и когда заболел Лугальбанда, посоветовавшись, они оставили его одного. Лугальбанда не мог сделать и шага, что толку тащить его по горным звериным тропам, и братья, сделав укрытие, подобно гнезду, снабдили больного пищей и пошли догонять отца.

— На обратном пути мы его заберем, похороним в Уруке, рассуждали братья и чувствовали свою правоту.

Догнав же отца, они сообщили с печалью ему о смерти любимого сына.

Но счастлив тот человек, которому помогают боги.

Счастлив тот человек, которому помогают боги.

Великий Шамаш, бог справедливости, взойдя на небо, увидел, что правнук его умирает. В укрытии из веток, брошенный братьями в диких горах, Лугальбанда лежал бездыханный, не мог дотянуться ни до пищи, оставленной братьями, ни до воды.

Боги — они обладатели самых великих тайн, и тем отличаются от человека. Шамаш проник в укрытие и понял, что больного спасет лишь другая пища и другая вода. Он принес Лугальбанде траву, что зовут боги «трава жизни» и воду, которая у богов носит похожее имя: «вода жизни».

Спасенный прадедом Лугальбанда, еще не окрепший, но уже живой, вышел из укрытия и увидел кругом дикие скалы и лес.

Он мечтал догнать войско отца, но не мог понять, как найти верный путь. Несколько дней блуждал он в горах и всякий раз возвращался на прежнее место.

Наконец, он отчаялся и подумал, что снова умрет там же, где бросили его братья. Он был одинок и не знал пути ни домой, ни к Аррате.

Скоро раздался ужасающий грохот, небо над ним почернело это пришла гроза, а в горах гроза страшнее, чем смерть.

И тут Лугальбанда услышал жалобный писк. Писк доносился к нему со скалы, прямо над головой. В свете молнии на скале правнук Шамаша разглядел гнездо исполинской птицы, а в гнезде — голову испуганного птенца, от ужаса забывшего об осторожности.

По мокрой скале, рискуя сорваться, Лугальбанда подобрался к птенцу, укрыл его от обвала воды, успокоил, накормил пищей, что оставили ему братья. Потом, когда гроза стихла, он сорвал пучок горных цветов, растущих рядом в скалистой расщелине, и украсил ими гнездо.

Тучи скоро ушли, и тогда Лугальбанда услышал издалека шум могучих крыльев, а потом увидел и птицу, заслонившую половину неба.

Правнук Шамаша спрятался за скалой, не желая нечаянно превратиться в орлиную пищу.

— Я спешил к тебе, но гроза помешала, и только теперь я с тобой, бедный мой птенчик, — проговорил исполинский орел, присев у гнезда.

И тут он увидел, что сын его не испуган, а весел и сыт, гнездо же украшено, как никогда прежде.

— Кто-то был рядом с тобою, ответь? — спросил удивленно орел. — Если он был так добр и заботлив, то и я помогу ему. В этих горах не часто встретишь добро и нельзя оставлять его без награды.

Лугальбанда, услышав эти слова исполинской птицы, вышел из-за скалы.

— Это ты? Тот, которого братья бросили умирать? — удивился орел.

— Но я жив и мечтаю вернуться к отцу, так же сильно, как ты стремился вернуться к сыну. Он был испуган грозой и я утешал его.

— Твой отец далеко, он стоит вместе с войском у Аратты. Пролетая в небе над ним, я наблюдал его скорбь, он скорбит потере любимого сына. Ты помог моему ребенку, а я помогу тебе. Иди же к отцу. Отныне ты обладаешь даром, какого нет у многих из смертных. Ты стал скороходом и тайна каждой тропы теперь понятна тебе.

В тот вечер в шатре Энмеркара собрался военный совет. Войско дошло до Аратты, оно осадило город, но толку с этого было мало, воины ослабели и в схватках с противниками не могли добиться победы.

— Был бы с нами мой сын, он бы помог советом, — скорбно сказал Энмеркар.

И тут же услышал от входа шатра:

— Я здесь, отец, я уже рядом с тобой.

— Я здесь, отец, я уже рядом с тобой, — сказал Лугальбанда и вошел в шатер.

В шатре все окаменели от удивления.

— О, великий Шамаш! Сын мой, ты не умер в скалистых горах? Тебя ли снова видят глаза мои! — радостно воскликнул, наконец, царь Энмеркар. — Как ты нашел нас один, без провожатых?

— Мне помогли боги, отец! — скромно сказал Лугальбанда.

Он смотрел на своих братьев и видел, как те смущенно опустили головы.

— Иди же, приляг в соседнем шатре. Ты устал от болезни и длинного перехода.

— Я бы лучше побыл с вами, отец. Сдалась ли Аратта?

— Об этом мы и говорим как раз. Мы не знаем почему, но боги не дают нам победу. Я бросил клич среди войска. Нужен гонец, который сумеет быстро пройти дорогу назад, встретиться с великой богиней Иштар, испросить у нее совета. Но такого гонца, такого скорохода не нашлось в нашем войске. Мало того, жрец и правитель Аратты Энсухкежданна смеет утверждать, что богиня Иштар оказывает расположение им, мы же — его потеряли. Что скажешь, сынок, что посоветуешь?

— Отец, тебе не надо искать другого гонца. Я готов выйти немедля, достигнуть священного храма и предстать перед великой богиней.

— Сын мой, ты говоришь неразумное. Ты слаб от болезни. Опомнись, Лугальбанда! В одиночку тебе не дойти до дому, вмешался старший из братьев. — Мы не оставили бы тебя, знай, что ты способен ходить. Но теперь ты ступай и ложись. Мы решим без тебя, кого посылать.

— Отец, теперь я знаю дорогу и готов выйти немедля, вновь повторил Лугальбанда.

И такая решимость была в его голосе, что отец подчинился.

— Иди, сынок, и спаси нас от гнева Иштар.

Лугальбанда послушно кивнул, повернулся и вышел.

Те же, кто вышли следом, уже не смогли увидеть его, так велико было проворство Лугальбанды, которым одарила его исполинская птица.

Под вечерним темнеющим небом правнук Шамаша пересек семь горных хребтов, вышел в родные долины, вошел в свой город, тогда еще не огражденный ничем и к полуночи предстал перед великой богиней.

Юная красавица с улыбкой встретила посланца людей, предложила ему отдохнуть.

— Я же скоро покину тебя, мне пора отправляться своим небесным путем. Мне рассказывал брат мой, как он увидел тебя одного среди гор. И я помогла собрать ему воду жизни из капель росы.

— О, великая богиня, скажи, в чем виноват мой отец? Разве не ты отпустила его из Урука в военный поход? В чем же мы все провинились? Победа к нам не приходит, Энсухкежданна смеет утверждать, что ты, о, богиня, стоишь на стороне Аратты. Мы же всего лишь хотим получить драгоценные камни и золото, чтобы украсить твои статуи в нашем храме.

— Юноша, тебя любит мой брат и я не обижу тебя. Хотя вы, люди Урука, меня удивили. Не я ли принесла в ваш храм тайны познания? Чем же вы отплатили мне? Выйди на берег Евфрата, на места, где издавна мне поклонялись. Посмотри, они заросли травой и сухим тростником. Там, среди трав ходит хищная рыба, и появилась одна рыбина, огромная, как бог среди рыбин. Чешуя ее хвоста постоянно сверкает в сухих тростниках. Так ли поступают с местами, где издавна чтили богиню? Или, быть может, отец твой прикажет выбрасывать мусор из города в эти места?

— Богиня, прости же отца моего! — взмолился испуганный Лугальбанда. Он видел, что прекрасная Иштар всерьез рассердилась за обиду, которую люди по неразумию не считали столь уж большой. — Отец мой с войском стоит в Аратте, иначе бы он не дал зарасти этому берегу. Я же с утра сделаю все, что ты скажешь!

— Юноша, мой брат не зря любит тебя. Расчисти же эти места! Сруби тамариск, который одиноко растет поодаль. Выдолби из его ствола чан, излови страшную хищную рыбину, свари ее в чане и принеси мне ее в жертву. Ты молод и не можешь знать о том, что так поступали твои предки — те люди, что желали вернуть мое расположение. Так предписано богами с давних времен и ты должен это исполнить. Иди же, отдохни после трудного перехода, и с утра принимайся за дело. Тогда твой отец получит победу.

Лугальбанда, младший сын Энмеркара, с утра собрал горожан, не ушедших в военный поход. Он повел их к реке, где все они принялись расчищать священные места. А жрецы в храме великой богини в это время воздавали ей почести, моля о прощении. И богиня смилостивилась.