Женщина взяла самый маленький чемодан, пока Харрис вернулся, чтобы принести оставшиеся два после того, как расположил Мерла Бахмана под дверью на крышу особняка.

Такер стоял над Бахманом, качаясь, желая сесть, не позволяя себе такую роскошь. Они были близко, слишком близко для того, чтобы прекратить быть настороже и в готовности.

Вдалеке послушался звук вертолёта, раздававшийся в воздухе раннего утра.

— Поторопитесь, — сказал Такер.

Ему представилось, что бандит, находившийся внизу лестницы, услышит вертолёт и может выйти наружу, где сможет, с такого короткого расстояния, попытаться убить пилота.

Ширилло первым оказался на крыше, совершая движение с некоторыми сложностями, и, с помощью Харриса снизу, помогал выходу Мерла Бахмана, как раз в то время, когда Нортон начал снижение вертолёта над домом. Следующей была девушка, посмотревшая назад только раз на эти три чемодана, полные денег, и ей не требовалась какая-либо помощь. Такер последовал за ней, его плечо горело от боли, после того, как он ударил его о скошенный край двери люка, требовавший помощи Ширилло для того, чтобы совершить последнюю часть путешествия. Пит Харрис вытащил чемоданы, по одному зараз, почти так, как будто они были наполнены нитроглицерином, затем последовал за ними.

Времени было 7:38.

— Чудесно! — сказал девушка, смотря вверх на вертолёт.

Такер ничего не сказал.

Автоматическая верёвочная лестница медленно спускалась от пассажирской двери, функция, которую Пол Нортон установил на деньги от его не вполне законных клиентов. Через полминуты после того, как она начала раскручиваться, последняя деревянная ступенька лестницы коснулась крыши особняка.

— Кто первый? — спросил Ширилло, схватив лестницу и повернувшись к остальным. Он не испытывал каких-либо проблем с удержанием равновесия на слегка наклонной крыше, в отличие от Такера, которому угол казался отвесным, а покрытие, казалось, двигалось под ними.

Харрис сказал: «Я бы отправил Мерла первым. Я не думаю, что кто-либо из вас оставшихся может помочь ему с этой лестницей».

— Давай, — сказал Такер.

Ему очень хотелось сесть и отдохнуть, даже поспать, но он знал, что сон сейчас — это опасное желание.

Харрис передал Ширилло свой пулемёт Томпсона и сказал: «Если он тебе потребуется, ты знаешь, как с ним обращаться?»

Парень посмотрел на него, кивнул и сказал: «Да».

Харрис повернулся, подобрал Мерла Бахмана, как если бы меньший мужчина был ребёнком, забросил его через плечо и держал его левой рукой. Он даже не согнулся под весом. Сейчас Такер понял, что, несмотря на опасность, которую он представлял во время операции, Харрис отрабатывает свою долю и стал настолько же ценным человеком, как любой член их команды. Он схватился за канат лестницы правой рукой, стал на нижнюю ступеньку и замер, когда Нортон поднимал их вверх, к двери вертолёта.

Небольшой ветер дул над особняком и, соединяясь с движениями вертолёта, приводил к тому, что лестница качалась назад и вперёд по большой дуге, что грозило обоим мужчинам, державшимся за неё, упасть. Тем не менее, Харрис держался, и покачивание уменьшилось, когда длина лестницы сократилась. Затем лестница остановилась; Харрис взобрался на последние несколько ступенек, переложив Бахмана в открытую дверь, и проследовал за раненым мужчиной.

Лестница распустилась вниз ещё раз.

— Ты следующая, — сказал он женщине.

Она была на лестнице через мгновение после того, как она спустилась до неё, и она не ждала, пока она начнёт затягиваться обратно. Когда её механизм остановился, она взобралась и достигла двери вертолёта очень быстро. Такер волновался о том, что подумает Нортон, приведёт ли его в замешательство её неожиданное появление. Ему стало легче, когда, после того, как она оказалась через мгновение в аппарате, лестница быстро спустилась снова.

Вертолёт покачивался, но оставался приблизительно на одной точке, уравновешивая ветер.

Ширилло крикнул: «Что на счёт чемоданов?»

Такер посмотрел на них. «Дайте мне Томпсон. Ты поднимаешь чемоданы вверх по одному».

Ширилло отдал оружие, поднял меньший чемодан, схватился за лестницу и полез вверх, когда она начала подниматься. Харрис, который его ждал, поднял чемодан в руках. Ширилло начал спускаться обратно.

Лестница коснулась низа, резкий звук донёсся от тяжело бьющейся лопасти вертолёта, и, однако, пугающий и легко узнаваемый, как топор, разрубающий дерево.

Такер подобрался к краю наклонной крыши, пока не смог увидеть стрелка на газоне. Обхватив Томпсон коленями, более слабыми, чем когда-либо, его голова качалась назад и вперёд, и его зрение было слишком размыто, чтобы хорошо прицелиться, он сжал свои зубы и выдал длинную, грохочущую очередь огня.

Внизу, где пули вспахали траву, как дождь, бандит повернулся и побежал, ныряя в укрытие за основание цементного горшка для цветов в сотне ярдов [64]от дома.

Такер посмотрел на Ширилло, увидел, что парень только заступил на лестницу со вторым чемоданом в руке.

— Двигайся!

Ширилло не мог управляться с лестницей сколь-нибудь быстрее, чем он это делал сейчас, и он не мог слишком хорошо взбираться по ней, пока у него был багаж, но Такер не мог придержать крик. Его фасад спокойствия был разрушен, его тщательно выращиваемое спокойствие улизнуло. Это было частью операции, и всё не должно сейчас испортиться только из-за того, что какая-то горилла со стволом, один панк хочет произвести впечатление на своего босса своей храбростью.

Мужчина за бетонным горшком встал на достаточно долгое время, чтобы прицелиться и выстрелить в Такера.

Пуля ударилась о кровлю в двух футах справа от Такера, распыляя куски кровельного материала.

Он выпустил очередь огня из пулемёта, кроша повсюду цемент.

Ширилло поднял третий чемодан и начал взбираться по лестнице снова, резко дёрнулся, когда мужчина за горшком попал ему в бедро.

Сукин сын, подумал Такер. Его усталость и головокружение внезапно исчезли и одновременно разбудили ярость, гнев, достаточный для того, чтобы приводить его в резкое и быстрое движение. Он с силой давил на курок Томпсона и был вознаграждён, увидев, что бандит бездумно отходит назад с пути танцующих пуль.

Мужчина повернулся и побежал, ствол лежал на газоне, где он его бросил, рванув в ту сторону и ища прикрытие в кустарнике.

Ты тупой ублюдок, подумал Такер. Я мог убить тебя, и какова вероятность этого была?

Все беспокоились о том, что могут умереть, как будто они не ожидали этого, как этот мужчина и мужчина, которого они ранили на дорожке для прогулок ранее вечером. И как Баглио, готовый быть избитым за то, чтобы не говорить, где Бахман. Конечно, в этом бизнесе существует кровавый риск, потому что ты работаешь с опасными в людьми в опасное время. Но риск должен быть оправданным, шансы успеха должны быть выше, чем шанс поражения. Иначе ты не лучше, чем глупец.

— Эй! — крикнул вниз Ширилло, прерывая размышления Такера. Он поднял последний чемодан в вертолёт и проследовал за ним.

Повесив Томпсон на грудь, Такер встал на ноги, почти упавший, почти проигравший почти всё, поймал отчаянно канат лестницы, схватился за него, дёрнулся, когда устройство начало подниматься в зависший аппарат.

Кровавый риск: он столкнулся с ним, и он выиграл.

Харрис нагнулся из открытой двери, протянув к нему руки, широко улыбаясь. Он сказал: «Мы ждали тебя», и он взял Такера за руки, чтобы протянуть его остаток пути. Такер отметил, что Харрис не добавил «дружище».

Доктор Уолтер Эндрион был высоким, худощавым джентльменом с белыми волосами, он держал специальные чемоданы и пятидесятидолларовые рубашки, водил новый «кадиллак» и вращался в высших социальных кругах. Он был женат на Эванн Эндрион, темноволосой, голубоглазой привлекательной тридцатилетней, моложе его, молодой леди с невероятно дорогим вкусом. Когда Джуниор позвал его, он бросил всё и вышел сразу на аэродром, с двумя тяжёлыми чемоданами в руках вместо одного, так как давно уже выучил, что должен встречать любой подобный вызов полностью подготовленным, насколько это возможно. Это не была традиционная медицина в любом смысле этого слова. Он работал быстро и чисто, справился с ранами, смыл сгустки крови и грязи, сшил людей так хорошо, как это могли сделать в больнице. Он не разговаривал, и никто ничего не говорил ему, когда работал. Он уже сделал это невероятно чисто для Такера тремя годами ранее, так что ему не нужно было ничего слышать о происхождении каждой раны, и что ему требовалось закончить эти сеансы настолько быстро, насколько возможно. Когда он закончил, то настоял на том, чтобы забрать Мерла Бахмана в его клинику на пару недель для отдыха и восстановления, достаточное время для того, чтобы также полностью восстановить его рот. Он взял две тысячи долларов от Такера по пятьдесят и по сотне, сложил их в теперь уже толстый кошелёк, помог Бахману забраться в его «кадиллак» и уехал оттуда.