Был еще стол, за которым сидели люди в кожаных доспехах, с оружием на перевязях. Эти щеголяли значками с изображением красного меча на фоне белого щита; один из них заметил, что Эльминстер разглядывает его, и ухмыльнулся:

– Мы из Алых Клинков, направляемся в Калишар, чтобы найти работу по сопровождению караванов.

Эльминстер в ответ назвал свое имя и сказал, куда направляется. Потом отхлебнул из кружки и далее хранил молчание до тех пор, пока народ не потерял к нему интерес.

Беседа, которую он прервал, возобновилась и продолжалась в том же духе, что и до его появления. Рядом сидели бородатые, громогласные мужчины в изодранной одежде, поверх которой кроме крепких, хорошо потрепанных, видимо побывавших во многих сражениях мечей, висели еще целые арсеналы бряцающих и лязгающих кубков, ножей и различного инструмента. Кажется, между ними возникло соревнование, что-то вроде «А ты слыхал?».

Один из них, Карлмут Хаунток, тот, что был более волосат, дороден и высокомерен, чем другой, заметил, что новоприбывший путешественник наблюдает и слушает. Он стал еще красноречивее распространяться насчет возможности взорваться прямо сейчас – «вот именно взорваться, говорю тебе, – для такого разведчика, как я сам… ну и Сургата тоже».

Хаунток наклонился вперед, скосив взгляд старых, многое видевших глаз на Алые Клинки, и добавил неприятно свистящим, таинственным шепотом, который, должно быть, хорошо доносился и до остальных:

– Это насчет эльфов, понял? Они ушли – никто не знает куда, – просто ушли. Они вдруг бросили то, что у них называлось Эланви… это в лесах, через которые течет широкая река, на северо-восток отсюда… прошлой зимой. Теперь вся эта земля наша, на выбор. Так вот, дней десять назад я нашел там, в брошенном доме, одну вещицу – золотую, блестящую всю.

– Ага, – скучно и недоверчиво сказал один из фермеров, – и какой же она была величины, Хаунток? На этот раз больше, чем моя голова?

Разведчик нахмурился так, что его черные брови свирепо слились в сплошную линию.

– Меньше, чем твоя губа, Нагларн, – прорычал он. – Да и сколько бы я ни бродил там, размахивая мечом, отбиваясь от волков, почему-то я редко видел, чтоб вы храбро совались в лес!

– У некоторых из нас, – ответил Нагларн, и голос его сочился презрением, – есть честная работа, Хаунток, хотя откуда ты знаешь, что это такое, правда? – В усталом молчании большинство фермеров усмехнулись, кое-кто даже хихикнул.

– Я не буду говорить об этом, фермер, – холодно ответил разведчик, – я слишком люблю этот трактир и собираюсь выпивать здесь еще долго после того, как кто-нибудь подсунет тебя под твой собственный плуг в каком-нибудь глухом уголке твоих собственных, заросших сорняками полей. Но чтобы вы не насмехались над теми, кто ходит туда, куда вы ходить не осмеливаетесь, я вам кое-что покажу.

Волосатая рука Хаунтока, распахнув рубашку, скользнула, как змея, под серо-седые волосы и извлекла полотняный мешочек размером с кулак. Сильные, короткие пальцы дернули за тесемки и вытащили на свет содержимое: шар из светлого золота, сплошь инкрустированный искрящимися драгоценными камнями. У всех глотки перехватило от глубокого почтения и страха, а разведчик гордо поднял вещицу в руке.

Это была прекрасная вещь, настолько же старинная, насколько и изящная, как, впрочем, все работы эльфов, которые Эльминстер до сих пор видел. Наверное, она стоила дюжины «Рогов Герольда», если не больше. Пожалуй, даже много дороже, если этот блеск означал магию. Эл наблюдал, как изливающийся из шара свет играл на кольце, которое носил разведчик, – кольце, на котором было выгравировано изображение змеи, готовой к атаке.

– Видели такое? – любовался и злорадствовал Хаунток. – А, Нагларн? – Он повернул голову и обвел взглядом солдат-наемников, которые подались вперед с таким удивлением и алчностью, что чуть не падали со стульев.

– А ты, Сургат? – насел он на товарища. – Можешь ответить чем-нибудь, хоть в половину этого, а?

– Ну ладно, – сказал бородач с обветренным лицом и поскреб затылок. – Ладно уж. – Он поерзал на стуле и забросил на стол ногу в сапоге. Карлмут Хаунток захихикал, наслаждаясь моментом своего явного превосходства.

Тем временем уволенный из армии за недостойное поведение разведчик вытащил из поднятого сапога что-то длинное и тонкое и выдавил усмешку, равную ухмылке Карлмута. При этом Эл заметил, что у Сургата осталось не слишком много зубов.

– Я не собираюсь важничать перед тобой, Хаунток, – небрежно кинул он, – нет, для Сургата Илдера это не подходит… тихо и наверняка, вот что мне годится. – Он показал на длинный тонкий цилиндр и положил руку на мятый черный шелк, в который был завернут предмет. – Я тоже бывал в Эланви, – медленно цедил он. – Видел бы ты, какие шкуры и сокровища попадались на моем пути. Так вот в те дни, много лет назад, – ты тогда, наверное, еще и не родился, Хаунток, я так и не сомневался бы…

Огромный разведчик зарычал, но глаз от шелкового свертка так и не отвел.

– …я уже знал, что когда спешишь, да еще в лесу у эльфов, то вообще можешь найти сразу и трофеи, и зверя в одном месте: в могиле.

Если в комнате и до этих слов стояла тишина, то теперь эта тишина стала напряженно-мертвой.

– Видишь ли, это то самое место, которого даже эльфы-охотники стараются избегать, – продолжал Сургат. – Так что если бы ты не так часто был озабочен сражением за свою жизнь, то, может быть, и тебе повезло бы найти что-нибудь вроде этого. – И он сдернул шелковую ткань.

Раздалось невнятное бормотание, и снова наступила тишина. Разведчик держал в руке покрытый гравировкой и украшенный драгоценными камнями рифленый серебряный скипетр. С одной стороны жезл сужался и превращался в волнистый язык, похожий на язык пламени. Другой конец заканчивался драгоценным камнем лазурного цвета, таким же большим, как разинутые пасти авантюристов. Вокруг жезла, между языком и камнем, обвивался изящный, почти как живой, дракон. Вместо глаз у него пылали два драгоценных камня. Один глаз был зеленым, другой янтарным. На конце изогнутого хвоста был еще один драгоценный камень, коричневый, с пивным отливом.

Эльминстер рассматривал жезл несколько секунд, прежде чем спохватился и постарался скрыть напряжение на лице. Именно сейчас, если бы ему пришлось сражаться со стражниками эльфов, что-нибудь вроде этого действительно пришлось бы кстати… Это была эльфийская работа. Точная, тщательная и прекрасная. Какой властью он, этот жезл, обладает теперь?

– Этот скипетр, – сказал Сургат и взмахнул жезлом…

Раздался шумный вздох и вслед за ним грохот. Испуганная и изумленная Роуз, вошедшая в комнату, уронила себе на ноги железный поднос, полный горячих пирогов.

– Этот скипетр, – продолжал Сургат, – спокойно пролежал рядом с похороненным повелителем эльфов, наверное, две тысячи лет, а то и больше. Смотрите, что он может делать!

Испуганная публика увидела, как он одновременно коснулся одного из глаз дракона и большого камня на конце жезла. Он указал на Карлмута Хаунтока, и из магического скипетра ударил сноп света. Хаунток свалился на пол и заскулил, съежившись и дрожа от ужаса.

Сургат откинул голову и заржал:

– Поменьше страха, Хаунток, – хохотал он. – Перестань унижаться. Видишь, он всего лишь отбрасывает луч.

Эльминстер слегка качнул головой, зная, что скипетр может делать не только это, что он способен на большее, гораздо большее, но лишь одна пара глаз заметила впечатление, произведенное вещицей на небритого молодого человека.

Когда разведчик снова поднял взгляд, в его глазах разгоралась злость, а Сургат важно добавил:

– И в нем есть много чего еще.

Он нажал на второй драконий глаз и одновременно опять надавил на большой камень. Внезапно вырвавшийся луч пролетел через всю пивную и заставил завертеться кружку Эльминстера. Молодой человек проследил за тем, как луч пополз по стене, – та сразу задымилась, – и прищурился.

– Он еще и не такое делает, – радостно объявил Сургат, когда луч замер, а пивная кружка выкатилась из комнаты. – Вот еще как!