— Тогда почему он это не прекратил? — спросил президент.

— Не знаю, сэр.

— Может, я должен оставить Вашингтон?

— Не знаю.

— Черт подери, Смит, что же вы тогда знаете? Вы возглавляете организацию, которая, как предполагается, знает все. Тогда что же вам известно?

— Он занимается этим, сэр. И я не понимаю его методов. Они известны только одному человеку.

— Этому старику-азиату? Он мне нравится. Задействуйте его тоже.

— Боюсь, сэр, что согласно установленным правилам, которым я подчиняюсь в своей работе, вы не имеете права приказывать мне что-либо. Вы можете только предлагать или уволить меня. Это было сделано для того, чтобы защитить страну от моей организации на тот случай, если президент попробует злоупотребить ее могуществом.

— Я не понимаю, почему попытка спасти двадцать миллионов людей от мучительной смерти является злоупотреблением.

Смит знал, что угрозы смерти и безумный индонезийский журналист, пытавшийся заколоть его кинжалом, вывели президента из равновесия. И он не собирался объяснять растерявшемуся главе государства, что с уроженцем Востока, который так нравился президенту потому, что тоже был в летах, стало весьма сложно иметь дело, так как Смит послал Римо на задание как раз тогда, когда Римо должен был отдыхать.

Смит только порадовался, когда Римо наглядно доказал, что, даже находясь не в лучшей форме, он все равно намного выше любого, кто мог бы ему противостоять.

Поэтому Смит заверил президента, что старика-корейца привлекать к делу пока не стоит.

— Я снова позвоню вам, сэр, только если возникнет в этом крайняя необходимость. Не думаю, что нам стоит так подолгу беседовать, если мы хотим сохранить наше прикрытие, — сказал Смит.

— Ладно, — согласился президент.

Но уже в тот же самый день Смит позвонил ему снова. Он просматривал прогнозы погоды и возможных изменений струйных течений, и выяснилось, что президенту все-таки придется покинуть Вашингтон. Под угрозой находилось и восточное побережье.

Эта страна принадлежала индейцам, но опасность исходила не от них. Наоборот, именно они, индейцы, стали жертвами. Пологие холмы, где некогда спокойно паслись антилопы и бизоны, пока в их существование не вторглись ружья и высокая цена на шкуры, скрывали под своей живописной красой столь опасную бюрократическую закавыку, что министерства перекидывали ее друг другу со времен Первой мировой войны.

Под травяным покровом, намного глубже, чем строят свои подземные жилища крысы-гоферы, на четырех квадратных милях притаились контейнеры с нервно-паралитическим газом; первые из них были спрятаны здесь на тот случай, если германский кайзер не усвоит преподанного ему урока, и Америке придется применить газ в окопах Франции. Но в конце Великой войны, которой потом был присвоен номер первый, химическое оружие было признано незаконным.

Подобно другим странам, имеющим постоянные армии, Америка сохранила газ на тот случай, если кто-то нарушит договор. А потом разразилась Вторая мировая война, и был создан новый, более ядовитый газ — а вдруг кому-то придет в голову и в этой войне нарушить старый договор?

Затем пришел черед холодной войны, и тогда уже никому не было ведомо, что может прийти в голову русским, а посему был изготовлен еще более новый газ.

Но ни в одной войне Америка так и не применила химического оружия, и никакая иная страна, на какой бы философии она ни зиждилась, тоже не воспользовалась газом, пока на Ближнем Востоке одна арабская страна, основанная на принципах “сострадания и справедливости” не нашла ему применения в войне с соседней исламской страной, основанной на “справедливости и сострадании”.

Подобно другим цивилизованным странам, которые также никогда не применяли газ во время военных действий, Америка продолжала вырабатывать его со времен президентства Вудро Вильсона и первых самолетов, накопив огромные запасы смертоносных газов. Многие акры, уставленные контейнерами. Даже целые мили.

В начале двадцатого века по соглашению с дружественным индейским племенем контейнеры были захоронены на территории резервации. В договоре значилось: одна жестянка с газом за одну бутылку виски. Причем жестянки будут закопаны в землю и индейцам пакита, о землях которых и шла речь, более никогда не придется ни видеть, ни тем более обонять этот газ. Само правительство Соединенных Штатов обещало это индейцам, обязательство было скреплено священным словом вождя и народа страны.

И поскольку вождь племени пакита уже опробовал неимоверное количество виски, которое правительство только намеревалось дать всего лишь за разрешение хранить газ на землях пакита, где-то к югу от Биллингса, штат Монтана, то ему ничего не оставалось, как только принять на веру священное слово белого человека.

Международные отношения были такими, какими они были, а потому все племя пакита могло пребывать в состоянии блаженного опьянения вплоть до шестидесятых годов нашего века, когда индейцами вдруг овладела воинственность. Они не собираются далее хранить отвратительное смертоносное оружие белых за их же отвратительное и губящее человека виски. Индейцы желали вернуться к старым корням и требовали ясных вод, и богатых земель для выпаса, и чистых небес, где обитают великие духи. Минули времена примитивных доверчивых индейцев. Правительство Соединенных Штатов могло оставить свое виски себе.

Пакита требовали вернуть их утерянное былое достоинство. Сиречь, они требовали наличные.

Они получили наличные и закупили вдоволь кокаина и виски, хотя нашлись среди них и старомодные типы, которым все-таки больше по вкусу было виски, некогда доставляемое от правительства.

И к ним продолжали доставляться химические соединения в железных барабанах. Одного вдоха смертоносного газа хватило бы, чтобы убить человека. Одна ложка жидкости, распыленная в воздухе, стерла бы с лица земли город. Кварты хватило бы на целый штат, а пакита мирно существовали на четырех квадратных милях, уставленных металлическими барабанами, и первые из них уже покрылись ржавчиной. В сущности, этого и следовало ожидать, закапывая сталь в насыщенную водами почву.

Сталь потихоньку ржавела со времен кайзера и его гуннов. Министерство сухопутных сил заявило, что его это не касается, поскольку армия от газа избавилась. Управление по делам индейцев тоже не хотело брать на себя ответственность, потому как дело касалось непосредственно самой земли, а Управление занималось исключительно индейцами, а почвы не входили в его юрисдикцию. Вопрос перебросили в Министерство внутренних дел, которое провело расследование и во всем обвинило опять-таки армию.

А железные контейнеры продолжали ржаветь. И все знали, что они чреваты грозной опасностью. Правительство сформировало комитет на высоком уровне, дабы расследовать существо дела и срочно дать рекомендации. Шел год за годом, и под землей уже скопилось достаточно газов, чтобы уничтожить весь штат Монтана. К тому времени, когда комитет заканчивал создания своих последних подкомитетов, которые в свою очередь должны были придать окончательную форму уже выработанным решениям комитета, под землями резервации племени пакита набралось уже столько газов, что их с лихвой хватило бы для уничтожения всех Соединенных Штатов и половины рыбы в Атлантике — в зависимости от силы ветров. А то и захватило бы приличный кусок Канады, а если в еще поспособствовало южное течение, проблемы Центральной Америки сами собой разрешились бы на два века вперед.

А потом некто в качестве скромного дара отослал по куску одного насквозь проржавевшего контейнера в Управление по делам индейцев, Министерство сухопутных сил, Министерство внутренних дел и в комитет, который спустя шестьдесят четыре года после своего образования все еще усердно занимался расследованием.

В трех почтовых отделениях погибли все люди, едва внешний воздух соприкоснулся с выделениями из пластикового пакета, содержавшего металлический обломок. В четвертом почтовом отделении ветром отнесло зараженный воздух на второй этаж, там позже было обнаружено тридцать два человека, молча уставившихся в пустоту, их нервная система оказалась безнадежно пораженной.