В конце нашего разговора Гордон выразил надежду, что все это не будет иметь неприятных последствий для мистера Тэйлора, который, по его глубокому убеждению, просто шутил. Я ответил, что, насколько мне известно, во время моего отсутствия из Англии Вы были с ним в приятельских отношениях и что я отрицаю право людей на подобные шутки. Кроме того, я добавил, что не мог бы воспрепятствовать Вам послать копию этого письма мистеру Тэйлору, если бы Вам этого захотелось, хотя и буду возражать против того, чтобы Вы обращались к нему в какой-либо иной форме. Гордон ответил, что такое Ваше желание кажется ему вполне оправданным и разумным, буде оно у Вас есть.

Кроме того, я сообщил ему Ваш подлинный разговор с мистером Тэйлором так, как услышал его от Вас, и Гордон несколько раз повторил, что, по его мнению, Теккерей не должен был вести себя по отношению к Вам у Проктера таким образом, что ему следовало отвести Вас в сторону и высказать причину своего недовольства.

Я не упустил ничего важного из этого разговора, пересказ которого, разумеется, предназначен только для Вас. Гордон вел себя в этом деле, как истинный джентльмен, - благородно и прямодушно. Мы с ним, кажется, согласны, во всех частностях.

Как всегда, любящий Вас.

181

МИСС ПАУЭР

Бродстэрс, Кент,

2 июля 1847 г.

Дорогая мисс Пауэр!

Разрешите искренне поблагодарить Вас за Ваше любезное письмецо и книжечку. Я прочел ее по пути сюда с величайшим удовольствием. Очаровательный, изящно написанный рассказ, столь же изящно и прекрасно переведенный. Давно уже ни одна книга не доставляла мне подобного наслаждения.

Не могу сказать, что иллюстрации мне очень понравились. По моему мнению, они весьма уступают рассказу. Возможно, художник его и понял, но, на мой взгляд, не сумел воплотить это понимание в своем рисунке.

Ах, Рошервиль! Роковой Рошервиль! Когда же нам будет суждено увидеть его? Быть может, когда я вернусь в Лондон и явлюсь с неожиданным визитом в Гор-хаус, кто-нибудь предложит отправиться в эту обитель на следующий день. Если кто-нибудь предложит это, то еще кто-нибудь будет этому рад. В чем и присягаю.

Я гляжу на темно-серое море, на волны, которые холодный северо-восточный ветер гонит к берегу. Вокруг словно поздняя осень, а не самый разгар лета - и ветер так воет, словно уже справляет поминки по теплым дням. И его бесприютный дух стучится в мое окно, пока я пишу эти строки. Здесь никого нет, кроме детей, а они все (включая и моих) заболели коклюшем и бродят по пляжу, отчаянно кашляя и задыхаясь. Жалкий скиталец читал прошлым вечером в библиотеке лекцию по астрономии; но, оказавшись в полном одиночестве, он погасил прозрачные планеты, которые притащил с собой в ларчике, и возмущенно удалился. В качестве развлечений у нас остались только белые мыши и дребезжащая музыкальная шкатулка, которая останавливается на "выходите" в "Девочках из Буффало" и отказывается доиграть "сегодня вечером".

Из своего одиночества я шлю приветы леди Блессингтон, Вашей сестрице и графу д'Орсэ. Я уже подумываю, не заняться ли мне приручением пауков наподобие барона Тренка. В моей темнице есть паучок (очень пятнистый и с двадцатью двумя весьма решительными коленками), который уже, кажется, узнает меня.

Дорогая мисс Пауэр, всегда Ваш.

182

МИСС ПАУЭР

Бродстэрс, Кент, вторник, 14 июля 1847 г.

Милая мисс Пауэр!

Хотя я не надеюсь выбраться в Рошервиль до 28-го и хотя ангелы-благотворители и благотворительные комитеты зовут меня в Манчестер и Ливерпуль и, несмотря на грозящие мне осложнения (если позволено так выразиться) - здесь я прибегаю к скобкам в скобках, подобно лорду Брогэму, я все же с радостью прибуду в Лондон в пятницу, чтобы пообедать в Вашем доме и встретиться с датчанином *. Я почитатель его творчества, но если говорить определеннее, мне бы хотелось, чтобы в нем звучало: "Человек, я люблю тебя!" Но не в моих силах создать нечто, сочетающее ум и красоту. Вы, соединившая в себе и то, и другое, не откажете в любезности заполнить эту брешь.

Нижеподписавшийся будет чрезвычайно признателен, если в газетах будет объявлено, в котором часу начнется обед.

К нам сюда привезли диких зверей (в клетках). Из-за них мы ведем рассеянный образ жизни. Молодая дама в панцире, - во всяком случае, в чем-то очень блестящем, похожем на чешую, - входит в клетку к разъяренным львам, тиграм, леопардам и т. д., делает вид, что укладывается спать на самого свирепого льва, о чем грубый хозяин зверинца докладывает гнусавым голосом: "Вот она - непобедимая сила женщины!" - и мы все возбужденно аплодируем.

В самом деле, она превзошла Ван Амбурга *. Я думаю, что герцогу Веллингтону следует заказать Ландсиру ее портрет.

Шлю нижайшие поклоны леди Блессингтон, графу д'Орсэ и моей дорогой маркизе.

Искренне преданный Вам.

183

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

4 августа 1847 г.

...Как Вам понравится такая идея? * Вкратце она заключается в следующем: миссис Гэмп накануне поездки в Маргет, отдохнуть от трудов праведных, узнает о предпринимаемой нами экскурсии и о том, что несколько дам, принимающих в ней участие, находятся в интересном положении, и решает тайно сопровождать труппу в вагоне второго класса - на всякий случай. Там она встречает господина со Стрэнда, облаченного в клетчатый костюм. Он везет с собой парики, и благодаря его предупредительности миссис Гэмп окружена вниманием и заботами во время поездки. Все это она описывает в присущей ей манере - с разных точек зрения - из оркестра, сидя рядом с джентльменом, играющим на литаврах. Она критикует образ Бена Джонсона, высказывается о различных участниках труппы. Она не в состоянии преодолеть враждебного чувства к Джеролду из-за Коудла. Она обычно обращается к миссис Гаррис, которой посвящена книга, но часто отклоняется от темы. Автор разбрасывается, затрагивает массу вопросов, полстраницы, - может быть, страница или немного больше, но не меньше...- посвящено Домби. Мак нарисует на титульном листе небольшую виньетку - Эгг и Стоун * сами изобретут что-нибудь необыкновенное, а я улажу дело с Крукшенком и Личем. Несомненно, книжонка выйдет очаровательная и презабавная...