Обе проститутки уходят.
Сун (кричит им вслед). Стервятники! (Публике.) Даже в таком уединенном месте они рыщут в поисках своих жертв, даже в кустах, под дождем они норовят поймать своих покупателей.
Шен Де (сердито). Почему вы браните их? (Замечает веревку.) Ой!
Сун. Чего вытаращилась?
Шен Де. Зачем веревка?
Сун. Проходи, сестрица, проходи! У меня нет денег, даже медяка. Но, будь он у меня, я купил бы не тебя, а кружку воды.
Начинается дождь.
Шен Де. Зачем веревка? Вы не должны этого делать!
Сун. Тебе-то что? Убирайся!
Шен Де. Дождь.
Сун. Только попробуй стать под это дерево.
Шен Де (продолжает неподвижно стоять под дождем). Нет.
Сун. Отстань, говорю, напрасно стараешься. Со мной у тебя ничего не выйдет. Ко всему прочему, ты слишком некрасива. Кривые ноги.
Шен Де. Это неправда.
Сун. Не показывай! Черт с тобой, иди под дерево, раз дождь пошел.
Шен Де (медленно подходит и садится под деревом). Почему вы решились на это?
Сун. Хочешь знать? Ну, так я скажу, чтобы только отделаться от тебя. (Пауза.) Ты знаешь, что такое летчик?
Шен Де. Да, в чайном домике я видела летчиков.
Сун. Нет, ты не видела их. А если видела, то пустобрехов и дураков в кожаных колпаках, у которых нет слуха для мотора и чувств для машины. Попадает такой тип в ящик, потому что у него есть чем подмазать управляющего ангаром. Скажи такому: дай твоему ящику упасть с высоты двух тысяч футов сквозь облака, а потом поймай его одним нажимом рычага, и он ответит: этого нет в договоре. Кто не умеет посадить на землю самолет, точно это его собственный зад, тот не летчик, а болтун. А я летчик. И все-таки самый большой дурак на свете — это я сам, потому что я прочел в пекинской школе все книги о полетах. Одну лишь страницу одной только книги я не прочел, а на этой странице было написано, что летчики больше не нужны. Итак, я летчик без самолета, почтовый летчик без почты. Да что там — разве ты можешь понять.
Шен Де. Думаю, все-таки могу.
Сун. Нет, раз я говорю тебе, что ты не можешь понять, значит, не можешь.
Шен Де (смеясь и плача). В детстве у нас был журавль со сломанным крылом. Он был ласковый, терпеливо переносил наши шалости, важно шествовал с нами и только кричал, чтоб мы не перегоняли его. Но осенью и весной, когда над деревней тянулись большие стаи, он терял покой, и я хорошо понимала его.
Сун. Не реви.
Шен Де. Нет.
Сун. Это портит цвет лица.
Шен Де. Я уже перестала. (Вытирает рукавом слезы.)
Сун (прислонясь к дереву, но не поворачиваясь к Шен Де, протягивает руку и трогает ее лицо). Ты даже не умеешь как следует вытереть лицо. (Вытирает ей лицо носовым платком. Пауза.) Раз ты пристаешь, чтоб я не повесился, открой же по крайней мере рот.
Шен Де. Что мне сказать?
Сун. Почему, собственно, ты вздумала вынуть меня из петли, сестра?
Шен Де. Я испугалась. Вы, наверно, пошли на это, потому что вечер такой хмурый. (Публике.)
Сун. Расскажи о себе.
Шен Де. О чем? У меня есть маленькая лавка.
Сун (насмешливо). Ну да? Ты ни за кем не охотишься, у тебя есть лавка!
Шен Де (решительно). У меня есть лавка, но прежде я была гулящей.
Сун. Лавку тебе, видно, подарили боги?
Шен Де. Да.
Сун. В один прекрасный вечер они появились и сказали: вот тебе деньги.
Шен Де (с тихим смехом). В одно прекрасное утро.
Сун. Нельзя сказать, чтобы с тобой было весело.
Шен Де (после паузы). Я умею немного играть на цитре и передразнивать людей. (Говорит низким голосом почтенного человека.) «Нет, как вам это нравится, я, кажется, забыл свой кошелек!» Но потом я получила лавку. Тогда я первым делом подарила цитру. Теперь, сказала я себе, я могу быть как истукан, теперь это не нужно!
Сун. Но сейчас ты выходишь замуж? За того, в чайном домике, на пруду.
Шен Де молчит.
А что ты, в сущности, знаешь о любви?
Шен Де. Все.
Сун. Ничего, сестра. Ты скажешь, что тебе было хорошо?
Шен Де. Нет.
Сун (не поворачиваясь, гладит ее по лицу). А так хорошо?
Шен Де. Да.
Сун. Я вижу, тебе немного надо. Ну что это за город!
Шен Де. У вас нет друзей?
Сун. Целая куча, но ни одного, у которого хватило бы терпения выслушать, что я все еще без работы. Они делают при этом такое лицо, словно им говорят, что в море еще осталась вода. А у тебя разве есть друг?
Шен Де (нерешительно). Двоюродный брат.
Сун. Тогда остерегайся его.
Шен Де. Он был здесь один-единственный раз. Теперь он ушел и никогда больше не вернется. Но почему такая безнадежность? Есть поговорка: говорить без надежды — значит говорить зло.
Сун. Ну, ну — дальше! Все-таки человеческий голос.
Шен Де (горячо). Как бы ни свирепствовала нужда, все же есть на свете отзывчивые люди. Когда я была маленькой, я упала однажды с вязанкой хвороста. Какой-то старик поднял меня и даже дал грошик. Я часто вспоминала об этом. Те, у кого мало еды, охотно делятся с другими. Вероятно, люди рады показать, на что они способны, но разве не лучшее из того, на что они способны, — доброта? Злоба — это просто отсутствие способностей. Кто поет песню, или строит машину, или сажает рис, тот доброжелательный. И вы тоже такой.
Сун. Я вижу, тебе немного надо.
Шен Де. Да. Теперь я почувствовала каплю дождя.
Сун. Где?
Шен Де. Между глаз.
Сун. Ближе к правому или левому?
Шен Де. К левому.
Сун. Хорошо. (Через некоторое время, сонным голосом.) А с мужчинами ты покончила?
Шен Де (улыбаясь). Но ноги у меня не кривые.
Сун. Быть может, и нет.
Шен Де. Наверняка нет.
Сун (устало прислонясь к дереву). Но так как я уже два дня ничего не ел и со вчерашнего дня не пил, сестра, то не смог бы любить тебя, даже если бы захотел.
Шен Де. Хорошо, когда идет дождь.
Появляется водонос Ван. Он поет