Он протянул руку — и полученная им освобожденная энергия хлынула в Арку. Влилась в знаки стихий на каменной дуге. Впиталась в старые каменные подпорки, в искрошенные временем кирпичи.

Мы перестали дышать. Совсем рядом, за нашими спинами, пылал жезл Милии, тускло сиял меч Тано, переливалась радужная полоса — кольцо защиты, которое создал Джипс, радовало разнообразием стихий. Арка же оставалась все такой же, какой являлась к нам все разы — старой, грубой и неприглядной. И никаких изменений — не считать же изменением изумленное лицо Йехара.

— Сколько мне еще время держать? — услышали мы Хайю, и в тот же миг Арка открылась.

Но она открылась совсем в новом месте — прямо над краем квадрата, который образовали наши защитники, повисла в воздухе, и что самое интересное — одновременно осталась там же, откуда вышли мы.

Потом, словно при неудержимом клонировании или копировании начали открываться другие Арки.

«Над последними строчками пророчества мне голову пришлось ломать дольше всего. Нет, сами строчки я разгадал давно уже:

Понятен Пятерых приказ —

Врата откроются не раз

Но как — не раз? Делаю вывод, что здесь речь шла о многих Арках, которые нам придется открыть одновременно. Для нашей цели — иначе и нельзя. Один мир, боюсь, не годится, брать придется максимум…»

Абсолютный максимум. Арки теперь были повсюду: со всех сторон висели в воздухе в несколько рядов, совершенно неотличимые внешне, все — открытые, так что из некоторых светила майская синева, а из каких-то дуло холодом…

Тайники мы открыли. Время запуска основной реакции, так что теперь… теперь… почему он так на меня смотрит?!

— Теперь мы с тобой, Ольга. Встань напротив меня в центре круга.

Я занервничала, учитывая, что ничего об этой моей роли мы на последнем совещании не говорили. Что такое мне-то придется делать?

— Ничего, — он говорил это вслух, не боясь, что могут услышать, время стеснения и страха осталось в нашем мире. — Просто возьми меня за руку. Посмотри мне в глаза. Думай о нас… О ней. О том, когда ты впервые узнала ее. О том, что она для тебя.

Он говорил быстро и сбивчиво, не давая пояснений, но в меня вдруг постепенно начало вливаться понимание… и спокойствие. И когда наши пальцы соединились и мы оказались в круге, глядя друг другу в глаза, со сцепленными руками, я дала ответ. Почти не думая.

Мне не нужно было думать.

— Она для меня — ты.

С лица Веслава сбежала напряженность. Я впервые видела его таким спокойным и таким открытым: в круге стоял не алхимик, не Повелитель Тени, но человек, и глаза этого человека светились изнутри. Я знала этот свет. Я слышала его слова до того, как он произносил их.

— Я думал, что никогда не узнаю ее. Но мы встретились, и теперь я знаю, ты — это она. Моя последняя искорка. То, что нельзя отнять, вычерпать и убить.

Наши пальцы сжались сильнее. Мы не смотрели по сторонам, только глаза в глаза, мы не могли разорвать этот контакт, но свет, мягкий и золотой, похожий на тот, что возникал вокруг Тео, уже появился, медленно расширился, и в голове начали звучать знакомые голоса. Чуть удивленные. Горькие. Уверенные.

Но все рекруты Дружины говорили об одном и том же.

— Мне кажется, я знаю, о чем вы. Но я почти забыла, что она такое, — Милия.

— Я хотел бы забыть, но знаю, что не смогу, — Йехар.

— Я искал ее столько тысячелетий… — Тано.

— Однажды я ее встречу, это точно, — Хайя.

— Иногда я мечтал, как она приходит, — Андрий.

— А я хотела бы разобраться, что она такое, — Ыгх.

— Мне кажется, я знаю это. Мне кажется, я ее знаю, — Виола.

— Не уверен, но, наверное, я жил ради нее, — Тео.

Голоса прозвучали все в один миг — несливаемым хором, неупорядоченной гармонией. Настало молчание — и оно сомкнулось вокруг одного-единственного дружинника, и именно к этому дружиннику стянулись тонкие полосы света, протянувшиеся от каждого из нас.

«Это так просто, что может показаться смешным. Высшие Силы и не думали ничего усложнять. Мой основной противовес был всё это время рядом со мной. Я должен был понять во время того призыва, я и понял, просто меня сбило с толку третье появление Арки. Не свет, не жизнь — а то, что заключает в себе все это. Она — это…»

Молчание разбилось, когда спирит поднял руку и коснулся одной из дорожек, которые окутывали его. Улыбнулся.

— …как жить и дышать.

Его стихия.

Он позвал — а может быть, и не он, а то, что было в нем в эту секунду — и она откликнулась отовсюду. Начали вспыхивать бесчисленные Арки — сверху, слева, справа, снизу — и всюду была она, бесконечная, бесчисленная, разная…

В стишке, написанном пятнадцатилетним мальчиком. В букете, радостно взлетевшем вверх на чьей-то свадьбе. В платке, который муж старательно прятал, а потом все же подарил жене на какой-то праздник не нашего мира. В оплеухе, которой жена от полноты чувств ласково наградила мужа. В плошке, которую старушка поставила перед любимой кошкой. В плаче матери над больным ребенком. В чьем-то крике «За нами наша земля!»

К детям.

К небу.

Просто так.

Обжигающая.

Ласковая.

Горькая.

Всюду.

Всюду.

Всюду.

И теперь — в этом мире тоже.

Ярчайшая радужная вспышка расцветила границы нашего «котла». Тано что-то выкрикнул, обращаясь к остальным, но его голоса было почти не слышно. Что-то о мече, о том, что время на исходе, что кто-то падет… слова не доходили до сознания, растворяясь в свете, который был вокруг нас, внутри нас, с нами, все были единым целым в этот миг, все знали, что сейчас случится…

В ладонях Эдмуса котеночком свернулась страшная сила. Свет ярче солнца, мощь, сильнее смерти, то, что иногда предпочитают собственной жизни — пришло, прошло через каждый наш нерв энергетическим разрядом, каждую клеточку наполнило своей сущностью — и преспокойно устроилось на руках у спирита. Не ожидая приказа: этим нельзя было повелевать, просто устремившись к тому, кто был с ней одного порядка, кто, несмотря на все свои дурацкие шуточки, еще не разучился ей жить и дышать. Она пробыла в его ладонях меньше мига, просто признавая их братство, а потом оторвалась от них и ушла вовне.

В одну секунду, со скоростью, которая была неизмеримо больше световой, со скоростью мысли, она прошла сквозь Черный Мир так же, как прошла через нас, подарив ему то, что исчезло в нем раньше, исчезло почти, но не до конца, потому что что-то задушенное, задавленное, поднялось откуда-то в Небиросе — и несмело двинулось навстречу. Мы услышали это потому, что были все еще едины между собой и с ней.

Ее не убавилось в других мирах. Ее ведь нельзя отнять и вычерпать.

Она не укоренилась в их сердцах. Ее ведь еще нужно заслужить, прочувствовать, да и у каждого в этом своя дорожка. Мы и не стремились ни к чему подобному.

Просто они вдруг узнали, что она есть.

Сердце Небироса дрогнуло и замолкло. Как Сердце Крона, которое когда-то давно я пронзила случайно тоненькой золотой стрелочкой ее бога…

Единая воля Черного Мира ушла под напором вспышки, рассыпалась в несколько секунд на миллионы отдельных воль; миллионы людей, существ, не знаю, кем они были, вспомнили забытое: есть не только тьма, ненависть и то, что им сопутствует. Оказывается, есть другое.

Мы видели их, мы их слышали: солдат, которые остановились и опустили оружие и с недоумением вгляделись в противника — там что, такие же, как мы? Родителей, которые занесли руку для удара да так и замерли. Каждого, кто оглянулся по сторонам и заметил других. Каждого, кто вгляделся в себя и открыл, что есть другая сторона.

Впервые за тысячелетия в Черном Мире Небиросе качнулись чаши весов. И как только они качнулись, он перестал быть Черным.

И после секундного затишья кто-то опустил руку для удара, а кто-то не смог. И кто-то нажал на курок, а кто-то бросил оружие на землю. Они начали выбирать. Они будут выбирать и дальше, и кто знает, к чему их этот выбор приведет через пару тысячелетий, может, к исходному варианту. Но тут уж дело не наше. Для нас самих то, что мы тут натворили, тайна больше, чем наполовину.

Я плакала. Щит, который держали над нами Великие Дружинники, пропал, стенки «котла» истончились и исчезли, и теперь на нас с приоткрытыми ртами пялилось огромное количество народа бывшего Небироса, но я не стеснялась. Я хотела, чтобы тот, кто стоит напротив, видел эти слезы и правильно понял. Только что, когда нас всех соединило, я прочла в его сердце все, что он никогда мне не скажет — и это был мой ответ. А у него все еще светились глаза — не магическим светом, более чистым и честным. Видно, он тоже что-то такое прочитал, ну, как же, катализатор…

Остальных я пока еще не замечала, но они были здесь же, стояли, оглядывались по сторонам. И арки, бесконечные, бессчетные — все начали таять, уходить куда-то, сливаться с воздухом этого нового теперь мира.

Все, кроме одной. Эта одна вдруг расширилась, как бы впитав в себя мощь остальных — и приблизилась вплотную. Символы на ней пылали ярко как никогда.

Никто из нас не сделал ни единого шага. За нас всех его сделала она.