3. ВЗГЛЯД ИЗ ВЕРНОГО. В конце ноября 1870 г. из русского штаба в Верном в Кульджу была направлена дипломатическая миссия во главе с капитаном А. В. Каульбарсом, имевшая целью договориться с правителем Илийского края, султаном таранчей Абильоглы, не ладившим с Россией, об обмене представителями, разрешении спорных пограничных вопросов, содействии местных властей Илийского края, развитию русской торговли и т.д. Нельзя сказать, что миссия завершилась успешно. Менее всего перспектив возникло в разрешении вопроса о торговле, т.к. султан уклонился от его обсуждения. Путь, через который шел поток русских товаров не только в Синьцзян, но и во внутренний Китай, оказывался перерезанным на неопределенное время. Руководитель миссии констатировал в записках об итогах своего посольства, что "отношение к нам Якуба служит соблазнительным примером правителю Кульджи". (Цит. по 183, с. 436).13 Перспектива того, что Якуб-бек завладеет всей территорией Джунгарии и, главное, Илийским краем, становилась основной причиной сомнения русских дипломатов в безопасности границ и сохранности торговых связей с Китаем. Однако чем больше русские власти склонялись к решительному шагу - занятию стратегически важной Илийской долины, тем слабее становилось желание цинской администрации воспользоваться той помощью, о которой она прежде так настойчиво просила Россию. Цинские власти, несомненно, понимали, что такой шаг России был бы в минимальной степени предпринят ради интересов Китая. Поэтому, когда русское правительство пыталось окончательно выяснить, желательно ли для Цинов восстановление их власти в Синьцзяне с помощью русских штыков, пекинские власти уже не спешили с положительным ответом. Однако, даже в этой ситуации, П. Н. Стремоухов писал канцлеру Горчакову, что маньчжурских сановников "не только не пугает мысль о возможности нашего вмешательства в дела этих областей, но, что они как бы желали этого". (Цит. по 183, с. 437). Пока же на дипломатическом уровне шел обмен мнениями, в Туркестанском округе вызрело мнение, что настало время превентивно занять Кульджу и Илийский край. В отличие от российских дипломатов высшего ранга, которые, хотя и склонялись к тем же выводам, но медлили с решительными действиями, военные на местах видели больше оснований для таковых. Именно они (в частности, Кауфман) поставили перед русскими властями вопрос об отказе от политики нейтралитета. В письме А. М. Горчакову Кауфман указывал, что "настоящее положение дел на границе уже нетерпимо... Мы же должны теперь, как для пользы наших среднеазиатских владений, так и, в особенности, для восстановления упавшей торговли нашей с Западным Китаем, помочь Китаю..." (68. Ф. ВУА, д. 6823, л. 243). Эта формулировка Кауфмана называет и повод для похода, и его настоящие цели. Кауфман полагал, что лучшим способом достичь этой цели было бы "одновременное движение китайцев на Урумчи и наше на Кульджу", но предпочтительно "теперь же занять Кульджу, объявив при этом китайцам, что им будет возвращен город, как только явится на то уполномоченное от них лицо". (68, ф. ВУА, д. 6823, л. 243). Как видно, предложение Кауфмана могло толковаться двояко: можно было лишь декларировать временность захвата края, а можно было, действительно, иметь это в виду. Резкий перелом во взглядах высших царских сановников России на жизнеспособность цинской администрации в Синьцзяне произошел зимой 70-71 гг. До конца 70-го года в дипкругах России (Влангали, Стремоухов, Горчаков) полагали, что восстания в северо-западном Китае носят временный характер и неизбежно будут подавлены при возвращении этих территорий под контроль Цинской империи (68, ф. ВУА, д. 6810, л. 43). Совещание осени 1870 г., возглавлявшееся военным министром, согласилось с советником МИД К. В. Остен-Сакеном в том, что было бы "неполитично отступать ныне от традиционной внешней политики" по отношению к "сильному и долговечному соседу" (68, ф. ВУА, д. 6839, лл. 127-129). В начале 1871 г. возникает не оправдавшаяся после уверенность, что для Китая после восстания тайпинов, мусульман Шэньси, Ганьсу и прочих, организация крупного похода на северо-запад с целью подавления сепаратистских мятежей была бы сомнительна. Весной 1871 г. снова состоялся ряд совещаний, рассматривавших события в Синьцзяне уже исходя из изменившейся ситуации. Наибольшие опасения вызывала деятельность Якуб-бека, в особенности, занятие его войсками стратегически важного Музартского перевала и планы захвата Урумчи. Начальник Главного штаба Гейден провидел, что России грозило образование вблизи ее границ "сильного мусульманского владения, во главе которого стоял бы энергический, но недружелюбный нам Якуб-бек" (цит по 380, с. 7,9). К 69-71 гг. волнения среди дунган и таранчей стали оказывать все большее влияние на казахское и киргизское кочевое население России. В 1869 г. в результате восстания в Западной Монголии, был поставлен под угрозу и другой торговый путь из России в Китай - из Кяхты в Пекин. Причиной тому был сильный натиск дунганских повстанцев из Урумчи, которые, пытаясь спастись от преследовавших их войск Якуб0бука, заняли г. Улясутай в Западной Монголии. Царившая в Улясутае и Урге паника парализовала окончательно торговые связи двух стран. (321, с. 212). Рассмотрев вышеизложенные соображения, высшие сановники МИД на специальных совещаниях весной 1871 г. постановили, что "как общие интересы государства, так и частные условия администрации в пограничных зонах наших с Китаем не дозволяют нам оставаться безучастными к совершающимся в соседней стране событиям и, что, напротив, весь вред, причиняемый ими в течение 7 лет нашему политическому значению и торговле делает вмешательство наше в дела Западного Китая в самом близком времени неизбежным". (Цит. по 138, с. 437). Было принято решение занять два основных города "в центре Джунгарского района" - Кульджу и Урумчи, направив для этой цели два отряда русских войск из Семиречья и со стороны озера Зайсан (138, с. 437). План, разработанный МИД России предполагал, что все действия русских войск будут производиться при непосредственном участии маньчжурских представителей, а после восстановления в указанных районах власти цинской администрации, русские войска покинут территорию Синьцзяна (138, с. 438). Данный план должен был передать цинским властям русский посланник Влангали. Однако последний сообщил, что "соглашение с китайцами для совместного действия в нынешнем году на западно-китайской границе сомнительно". Из этих сведений явствовал вывод, что российское правительство должно, таким образом, сосредоточиться на выполнении тех мер, которые необходимы только для соблюдения интересов России. Это новое мнение вылилось в указание занять территорию лишь Илийского края; окончательное решение относительно Урумчи не принималось. Ввод войск планировался на осень 1871 г. (68, ф. ВУА, д. 6839, л. 46). Однако планы Петербурга не всегда совпадали с реальной обстановкой на месте событий. По мнению администрации Семиреченской области, в частности, командующего ее войсками Г. А. Колпаковского, отсрочки и промедления в действиях русских войск в Илийском крае были уже неоправданны. К середине июня 1871 г. русские войска развернули военные действия против таранчей. 12 июня Ф. Л. Гейден в своем "всеподданнейшем рапорте" писал о непосредственных поводах для этого наступления. Среди них были как "грабежи таранчей в наших пределах", невыдача "наших беглых киргиз, ограбивших и покалечивших уездного начальника Гудоренко", так и "двуличность таранчинского султана в отношении нас" и даже "неуважение к России". Гейден вспоминает в рапорте, что еще в минувшем январе ген. Колпаковский просил разрешения занять Кульджу, "чтобы наказать султана за коварство". Кауфман дал разрешение на подобные действия в случае, если Абиль-оглы сам спровоцирует столкновение с российскими погранотрядами. В таком случае допускалось не ограничиться пассивной обороной и переходить в наступление, "преследовать таранчинские войска хотя бы и до Кульджи, чтобы наказать из и заставить султана уважать Российскую власть и наше оружие". (68, д. 6835, лл. 7-11). Искомый повод представился уже в начале июня, когда войска таранчинского султана напали на русские погранотряды. Таким образом, действия военных властей на месте определили "высочайшее распоряжение". Гейден пишет далее: "Эта военная экспедиция вызвана дерзкими действиями таранчей и находит в этом свое оправдание... Надо подтвердить туркестанскому генерал-губернатору, чтобы и настоящее движение в Кульджу имело характер, способствующий восстановлению в этом крае маньчжурской власти и отнюдь не повлекло бы за собой прочного утверждения нашего в Илийской провинции". (68, д. 6839, л. 10). Автор рапорта рекомендует "предписать" губернатору Семиреченской области "воздержаться от всяких распоряжений, могущих подать повод к истолкованию нашего движения в завоевательном смысле и... стараться войти в сношение с ближайшими китайскими властями... чтобы они могли прислать хотя бы небольшой отряд в Илийскую долину и вступить в правление... краем. С нашей стороны можно было бы оставить временно в главных пунктах часть наших войск, впредь до полного водворения там порядка и спокойствия". (68, д. 6839, лл. 10-11).