4. КУЛЬДЖА ВЗЯТА. ЧТО ДАЛЬШЕ? Русский отряд практически без боя занял Кульджу 22 июня (!) 1871 г. Приблизительно те же, что и в рапорте аргументы повторил начальник Главного штаба и в докладной записке императору Александру II от 2 июля 1871 г., обосновывая необходимость временного занятия русскими войсками Илийского края. После занятия Кульджи и окончательного прояснения вопроса о тогдашней неспособности цинской армии организовать экспедицию в Северо-западные районы, план наступления на Урумчи в центр дунганского восстания был кардинально пересмотрен и отменен. В конце июня 1871 г. А. Г. Влангали отослал в Пекин подробный документ, в котором объяснялись причины военных действий русских войск в Илийском крае и существо дальнейших предложений русской стороны в отношении приграничных районов. В письме подчеркивалось, что, несмотря на наступательное движение русского отряда, увенчавшееся "полным и быстрым успехом", оно уже не могло иметь безусловной целью восстановление маньчжурской власти, которой, "к сожалению, не было никаких следов в этих местностях". В документе снова подчеркивался временный характер удержания Илийского края. А. М. Горчаков также писал, что присоединение Кульджинского округа к составу империи "следует признать самым невыгодным, но для нас важно, чтобы правитель соседней с нами страны дал нам такие материальные и нравственные гарантии, которые обеспечили бы спокойствие на нашей границе и способствовали свободному развитию нашей торговли". (68. Ф. ВУА, д. 6742, л. 3). Изложенные факты свидетельствуют о том, что русское правительство не планировало использовать Илийскую долину как "плацдарм" для дальнейшего наступления на Синьцзян или Монголию и, далее, на Пекин, как убеждали в том цинское правительство сторонники военного освобождения Или. Уж если о чем и "мечтали" порой в российских верхах, так это об Индии, но судьба Британской Индии отнюдь не волновала Цинские власти. Более того, пребывание русских войск в одном лишь даже Илийском крае рассматривалось как временное и вынужденное. Об этом свидетельствуют даже предпринятые администрацией в оккупированном районе меры, временный характер которых неоспорим. Имеется достаточное количество архивных материалов и специальная литература по истории пребывания русских войск в Илийском крае (227; 83; 356). Был предпринят ряд мер, направленных на восстановление хозяйства страны, поощрялось развитие внутренней и внешней торговли, значительно ослаб налоговый гнет по сравнению со временами Цинской власти. В самое скорое время после аннексии Илийского края цинское правительство, невзирая на полную потерю своих позиций в Джунгарии, поспешило потребовать от России возвращения Кульджинского района, настаивая на переговорах. Как мы знаем, русская сторона ничего не имела против возвращения Или и пошла навстречу предположению маньчжурского правительства. В начале мая 1872 г. в Сергиополе состоялись переговоры генерала Богуславского со вновь назначенным илийским цзянцзюнем Жун Цзюанем, которому и были предъявлены условия возврата Илийского края. Простые и немногочисленные, они отвечали интересам как обеих договаривающихся сторон, так и, в известной мере, населения Джунгарии: 1) Жун Цзюаня должна были "сопровождать достаточная вооруженная сила для вступления в фактическое обладание краем"; 2) он должен был привезти амнистию всем жителям, замешанным в дунганском восстании". (68, ф. ВУА, д. 6842, л. 14). Однако Жун Цзюань не был уполномочен соглашаться на выполнение этих условий. Его ответ состоял лишь из декларации того, что войска подойдут с течением времени, а население края "подчинится его власти, узнав об амнистии". На том переговоры и закончились. Обсуждение дальнейшей судьбы Илийского края было перенесено в Пекин, где цинское правительство продолжало настаивать на незамедлительной передаче ему района, обещая возместить русскому правительству стоимость трудов и убытков. (68, ф. 447, д. 9, л. 2). Тем временем отношения России с государством Якуб-бека отнюдь не улучшились. России была жизненно необходима гарантия спокойствия на центральноазиатских рубежах, что оставалось сомнительным, покуда Англия и Турция хотели видеть в государстве Йэттишаар лишь разменную монету в политической игре, направленной на ослабление политических противников. Якуб-бек продолжал захваты некоторых районов, уже вошедших в состав России и пытался использовать в этих целях кокандского хана Худояра (212. 67, ф. Гл. арх., 1-9, 1865-1878, оп. 8, д. 14, л. 47). Одновременно он продолжал развивать свои связи с мусульманским миром, послав своего эмиссара в Индию и Турцию. В 1873 г. турецкий султан присвоил Якуб-беку даже титул эмира, подчеркивая прочность контактов Турции с Восточным Туркестаном. Неудивительно, что все эти действия использовались в своих целях английскими политиками. В конце ноября 1873 г. в Йэттишааре состоялись несколько встреч Якуб-бека с упоминавшимся выше Т. Д. Форсайтом. По итогам этих встреч был заключен чрезвычайно выгодный для британского правительства англо-кашгарский договор. Торговля вряд ли была главной целью политики Англии в Восточном Туркестане. К. П. Кауфман метко заметил в своем письме Д. А. Милютину, что "англичане с Форсайтом во главе приложили необходимое старание, что "англичане с Форсайтом во главе приложили необходимое старание, чтобы усилить Якуб-бека и создать у нас под боком сколь возможно могущественное мусульманское государство. Этой цели они достигли на сей раз не только для расширения своей торговли... а для усложнения нам дела и положения нашего в Средней Азии". (Цит по 183, с. 447). Тем не менее, уже в 1875 г. Англия и Турция начинают заметно терять интерес к Йэттишаару, поняв призрачность своих расчетов в отношении Якуб-бека. Становится ясным, что относительно самостоятельная политика его государства не окупает затрачиваемых стараний. Наконец, сам кашгарский посланник во время своего визита в Константинополь удостоверился в том, что ни британское, ни турецкое правительство не намерены стать посредниками в китайско-кашгарских отношениях, и не могут обеспечить политической самостоятельности государства Йэттишаар. Таким образом, Россия и Китай, пожалуй, впервые за двухвековую историю своих отношений оказались, практически, на грани открытых крупномасштабных военных действий из-за территориального спора. Кризис в Илийском крае явился своего рода "накопителем" всех тогдашних сложностей и противоречий в отношениях между двумя государствами, и от его разрешения зависело будущее этих отношений.

5. КИТАЙСКИЙ ВЕКТОР. ВЗГЛЯД ИЗ ПЕКИНА И СИНЬЦЗЯНА. Между тем в цинском Китае возобладали сторонники Цзо Цзунтана, выступавшие за военную экспедицию в Джунгарии и Восточном Туркестане, и в 1875 г. Цзо возглавил "Западный поход" своих войск в Синьцзян. "Сичжэн" принято именовать в отечественной литературе "карательным" походом, тогда как для императорского Китая он являлся, скорее, актом возвращения ранее завоеванных и утерянных земель, своего рода "реконкистой" Западного края. К началу 1875 г. Цзо Цзунтан завершил подготовку своей армии к походу, и в феврале его Хунаньская армия выступила на запад (483, с. 107). Ход военных действий подробно изложен в монографии А. Ходжаева (393), поэтому здесь этот вопрос будет рассмотрен лишь в самой сжатой форме. Цинские войска воспользовались неустойчивостью положения Якуб-бека, который все еще надеялся договориться с маньчжурским правительством и, овладевая постепенно населенными пунктами восточной части Синьцзяна, направились к Урумчи, Манасу и другим городам Северного Притяньшанья. В историю вошли ужасающие зверства и репрессии, которыми сопровождался поход. Эти события с достоверностью очевидцев зафиксированы в записях русских путешественников - купца И. О. Каменского и врача, естествоиспытателя П. Я. Пясецкого (см. 328; 88, с. 236), запечатлевших в своих дневниках картины ужасающих зверств, разрухи и обезлюдения, явившихся следствием кровавого подавления восстаний. Так, П. Я. Пясецкий писал: "Все селения, встречавшиеся близ дороги, были страшно разорены, дома сожжены и развалились до основания... На сельских улицах не осталось ни одного живого дерева - все они обгорели и теперь стоят сухими. Людей посреди этих развалин нет... Все села, встречавшиеся на пути, представляли одни развалины". (88). И. О. Каменский оценивал события аналогично: "Зверству нет предела, в особенности над дунганами; считается за счастье зарезать какого-нибудь дунганина, и за каждую голову платят своим сателлитам по два лана (ляна Д. Д.). Надо полагать, что все дунгане весьма скоро будут истреблены до последнего, невзирая на полнейшую их невинность и даже службу в рядах маньчжурской армии". (328, с. 76). Бесчеловечная расправа войск Цзо Цзунтана над мусульманским населением в ходе войны вызвала возмущение русских властей; так, К. П. Кауфман направил Цзо Цзунтану послание, в котором подчеркивал, что "подобный жестокий и коварный образ действий недостоин военачальника великой державы и не может не произвести самого тяжелого впечатления на то население, которое китайское правительство стремится подчинить своей власти". (цит. по 183, с. 449). Осенью 1877 г. Цзо Цзунтан передислоцировал свои войска в районы Южного Притяньшанья и бассейн реки Тарим. С октября по декабрь были заняты города Карашар, Курля, Кучар, Аксу и Уч-Турфан (Уши), а в середине декабря - пала и столица Якуб-бека - Кашгар. В конце 1877 - начале 1878 гг. еще шли отдельные боевые операции цинской армии против повстанцев, но вскоре войска Цзо Цзунтана захватили всю территорию Восточного Туркестана. Описанные уже акты насилия и жестокости вызвали настоящий исход из Китая в Россию не только участников антицинского движения, но и мирного населения Восточного Туркестана; число беженцев превысило 10 тыс. человек. (183, с. 450). Почувствовав, что Синьцзянская кампания близка к благоприятному для Китая завершению, цинское правительство стало склоняться к решительному разрешению и Илийского вопроса, дав Цзо Цзунтану соответствующие указания. Однако и на этот раз единого мнения в вопросе об Или в верхах Цинской империи не сложилось. Среди маньчжурских сановников по-прежнему возникали крупные разногласия, теперь уже по поводу судьбы Или. Несколько изменилась и позиция России в вопросе о Кульдже. После русскотурецкой войны (1877-1878 гг.) и неудачного исхода Берлинского конгресса (июньиюль 1878 г.) царское правительство стремилось хотя бы в Азии взять реванш у Британии, проводившей антирусскую политику и в Европе, и в Индии, на которую она имела не больше прав, чем на США. Пропорционально военным успехам и приготовлениям сторон менялся и их подход к илийским делам. Среди некоторых российских официальных лиц, особенно, непосредственно связанных с центральноазиатской политикой, начало вызревать мнение о нецелесообразности возвращения Илийского края Цинской империи, т.к. в России связывались с ним немалые торговые и политические выгоды. Несомненно, то был взгляд "с позиции силы", но ведь именно с этой позиции обычно и разговаривают в политике до сих пор. Сторонники такого хода событий ратовали за то, чтобы возвращение области было, по меньшей мере, "оплачено" предоставлением ряда льгот и привилегий для русской торговли в Синьцзяне и Китае в целом. Этой точки зрения держались военный губернатор Семипалатинской области В. А. Полторацкий (доклад МИДу России в конце 1873 г.) и исполняющий обязанности туркестанского генерал-губернатора Г. А. Колпаковский (нач. 1874 г.). Со своей стороны цинские власти, воодушевленные успехами армии Цзо Цзунтана, сочли возможным поставить вопрос о постановке вопроса об Илийском кризисе "ребром". Слухи о возможном возвращении края под власть Цинского дома привели в смятение жителей этого региона. Туркестанские власти получили от представителей местного населения немалое число писем, петиций и ходатайств, в которых говорилось о желании перейти в подданство России из опасения возвратиться под власть Цинов. Настроения коренного населения края были решительно на стороне России. В начале 1879 г. в Петербурге начались русско-китайские переговоры о возвращении Илийского края Цинской империи. С китайской стороны переговоры вел бывший военный губернатор Мукдена Чун Хоу в ранге посла. Подписанию Ливадийского договора, которым завершились переговоры, предшествовали два специальных совещания, признавших целесообразность возвращения цинскому Китаю большей части Илийского края на условии решения ряда спорных вопросов между Россией и империей Цин (321, с. 314). Подписанный сторонами в Ливадии 20 сентября 1879 г. договор вызвал недовольство в цинских верхах, отказавшихся его ратифицировать. Чун Хоу по возвращении был арестован и ожидал казни (165). Причина недовольства состояла в уступке России издавна считавшегося важным Музартского перевала через Тянь-Шань (наиболее удобного прохода из Илийского края в Восточный Туркестан) и долины реки Текес для поселения в ней "жителей Илийского края, которые пожелают принять российское подданство" (67, ф. Кит. Стол, д. 1325. 1879, л. 4). В этих условиях некоторые влиятельные маньчжурские и китайские сановники, в особенности такие представители "сянской" китайской феодальной группировки, как сам Цзо Цзунтан и наместник провинции Чжили Чжан Чжидун начали подталкивать правительство к войне с Россией за Или. 2-го апреля 1880 г. Цзо Цзунтан отправил в Пекин доклад, где сообщал правительству, что даже если и не его войска первыми откроют огонь в Илийском крае, он готов к любому повороту событий в случае войны. Планировалось вторжение в Или с трех сторон: восточным флангом армии должен был командовать генерал Цзин Шунь, в прошлом, военный губернатор Или, за центральный путь отвечал генерал Чжан Яо, который нанес бы удар из Аксу по реке Текес, а наступление войск западного фланга возглавлял генерал Лю Цзиньтан, который должен был пройти из Уч-Турфана. Сам Цзо был намерен двинуть свои войска в Хами и осуществлять общее командование армией оттуда.