— Ну, а другие?

— Дмитриенко письма получает, от брата, по-моему. Отец с матерью у него в машине досмерти разбились, родная тетка выгнала… За что — не знаю, там темная какая-то была история. То ли деньги у тетки украл, то ли дрянь какую стал курить. А может, и то, и другое… Знаешь, как бывает?

Я вообще-то не знал. Слышал, что бывает, по телику видел, а в жизни — нет. Не такая у меня была жизнь.

— Одевается он странно, — сказал я. — Здесь что, свое ателье?

— Да нет. Диня сам это делает.

— Шьет, что ли?

— Нет, делает. Хотя можно сказать, что шьет. У него хорошо получается. И мне подарил выкройку — вот этого платья.

Платье было очень славненькое и шло Черепашке, но я не стал ей этого говорить: с какой стати я буду делать комплименты общежитскому портняжке?

— А учителей здесь сколько? — спросил я.

— Трое.

— Как трое? И больше никого нет?

— Никого.

— Как же они справляются?

— Подумаешь, — беззаботно сказала Рита. — Нас ведь тоже немного.

— Это, конечно, так… А кто уборку делает?

— Никто. Мусор сам пропадает. Здесь такая энергетика.

Я совершенно растерялся.

— Так что же, значит, в школе всего-навсего десять человек?

— Десять? — переспросила Черепашка. — Почему десять?… Ах, да, правильно, десять. И что тут такого особенного?

— Да ничего… А где учителя обедают? Что-то я их в столовой не вижу.

— Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.

— А где они живут?

— Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.

— Почему?

— Вот принялся! — Рита засмеялась. — Прямо как Олег. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил. Почему да почему… Теперь успокоился.

— Наверно, всё понял. И я успокоюсь, когда пойму.

— А что ты хочешь понять?

— Да много чего.

"Хотя бы насчет говорящих стрекоз," — подумал я, но вслух не сказал: еще решит, что у меня с мозгами не всё в порядке.

Мы посидели еще, поболтали.

Точнее, болтала Рита: надо думать, с нею давно уже никто по-человечески не говорил, и она соскучилась по доброжелательному слушателю.

А мне-то что? Я слушал и мотал себе на ус.

— Если ты Соней интересуешься, — сказала как бы между прочим Черепашка, — то это пустой номер. Соня, если хочешь знать, за Олегом гоняется.

— В каком смысле гоняется?

— Ну, это у нас в Воронеже так говорят, когда кто-то без кого-то жить не может. По пятам ходит, сохнет — и всё такое. Правда, ей ничего не светит: Олег жутко строгий, весь из себя важный. Кроме учебы и спорта, ничем не интересуется.

Открытие было неприятное, но серьезное: о таких вещах нелишне знать, чтобы не попасть в идиотское положение.

Бедный Юрка Малинин, подумал я. Диня с Леной, Соня с Олегом, мы вот с Ритой. Получается, он один такой бесхозный. Поневоле красными перьями обрастешь.

— Диня с Ленкой дружат, — продолжала сплетничать Черепашка, — вот только дружба у них какая-то странная. Ленка ему такие истерики закатывает, вроде ревнует, а к кому — неизвестно. Диня вообще-то добрый, хороший парень.

— Это точно, — сказал я.

Черепашка поняла, что я имел в виду совсем другое.

— Нет, ты ошибаешься, — горячо возразила она. — Просто он очень обидчивый. Наверно, ты что-то про него плохое успел подумать.

Мне не понравилось, что Черепашка попала в самую точку.

— Еще чего, буду я думать обо всяких! — сказал я. — А над тобой он почему издевается? Тоже по доброте?

— Это он так… Я на него не сержусь.

— Не сердишься, а плачешь. И раньше наверняка не раз плакала. Думаю, потому он тебе и выкройку подарил. Довел до слёз — и подарил. Правильно?

Смутившись, Черепашка кивнула.

— Ну, так вот, — сказал я, — больше он над тобой издеваться не будет. Это я тебе обещаю.

Черепашка посмотрела на меня долгим благодарным взглядом и снова зарделась.

— Из-за этой выкройки ему такой от Ленки был разнос, жуткое дело! — с преувеличенным оживлением проговорила она. — Сперва в бассейне ругались, потом улетели под купол — и там у всех на виду подрались.

Да, драка на лету — это, должно быть, фантастическое зрелище…

Наконец я утомился от сплетен, встал и, попрощавшись с Черепашкой, пошел к себе в комнату.

Мне непременно нужно было еще с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь толковым.

А кто здесь толковый? Конечно, Олег. Остальные все бестолковые.

Включая, естественно, меня.

Стриженый явился ко мне сам, минут через пятнадцать.

Впрочем, это и не удивительно: ведь он умел читать мысли.

Вошел, присел на край письменного стола, спиной к окну, — наверное, чтоб мне труднее было разглядеть выражение его лица, — и какое-то время меня прослушивал.

Вид у него был невозмутимый, уверенный. Я бы сказал, командирский вид.

Хотя он не был старожилом: оказывается, он приехал сюда позже Черепашки.

— Не обижайся, что мы тебя так встретили, — сказал он наконец.

— Как "так"? — спросил я.

— Ну, не слишком приветливо, — пояснил стриженый. — Сам понимаешь: программа, нагрузка. Так измотаешься за день, что хоть выжимай. Спецшкола есть спецшкола.

Я молчал.

— Но подготовка здесь у нас классная. Считай, что тебе повезло. Десятилетку в два счета окончишь. И — прямая дорожка в любой институт. Я из восьмого класса сюда явился. Скажи мне кто-нибудь, что через три месяца я буду работать с интегралами, ни за что бы не поверил.

Я по-прежнему молчал.

— Ты куда поступать собираешься?

Я пожал плечами.

— Ну да, рановато еще говорить. Лично я решил в авиационный.

— А зачем? — быстро спросил я.

— Что значит "зачем"? — степенно возразил Олег. — Самолеты буду строить.

— А зачем? Дмитриенко и так летает.

— Дмитриенко летает, а я не могу.

— Научись.

Олег внимательно на меня посмотрел:

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Зато я кое-что понимаю, — со злостью сказал я. — Ты пришел меня успокоить.

— Допустим. Что тут плохого?

— Да ничего.

Я выразительно показал глазами на стенку.

— Не понимаю, — недовольно сказал Олег.

— Врешь, понимаешь. Всё здесь прослушивается насквозь.

Взгляд у Олега стал сумрачный.

— Интересное у тебя настроение. Ты, собственно, куда попал?

— Не знаю, — признался я. — А ты?

— В спецшколу.

— Тебе здесь всё нравится?

— Разумеется.

— И ничего не кажется странным?

— Абсолютно.

— Так вот, ты врёшь, — резко сказал я. — И если ты пришел только для этого, то выход у тебя за спиной.

Олег машинально оглянулся.

— Да, да, именно там, — злорадно добавил я.

— Как знаешь, — проговорил Олег, вставая. — К тебе по-хорошему…

Он медлил.

— Да никуда ты не уйдешь, — сказал я. — Садись.

Стриженый сел.

— Ты пришел меня успокоить, — напомнил я.

— Ты это уже говорил, — отозвался Олег.

— Ничего, еще раз послушаешь. Ты хочешь, чтобы я не волновался. И чтобы по моим мыслям анонимы не заподозрили ничего нехорошего. Так ведь?

Теперь молчал Олег.

— А я не собираюсь успокаиваться, — продолжал я. — Пока не пойму, что к чему. Возможно, это вы первое время радовались, как телята, но я не так устроен.

— Уезжай, кто тебе мешает? — Олег пожал плечами.

Я удивился. Этого я не ожидал.

— Да уж насильно держать не станут, — сказал Олег. — Только Иванову скажи. Пожмут плечами — и доставят в любой пункт необъятной родины.

— И что ж, ты хочешь сказать, что все вы здесь сидите по своей воле?

— Конечно.

— И на каникулы не выезжаете?

— А зачем? Нам и так хорошо.

Олег торжествовал. Он нащупал мою слабинку и теперь с каждой минутой становился всё спокойнее и увереннее. Он понял, что уезжать отсюда мне не хочется.

А ведь сначала я почти припер его к стене. Моя ошибка: погнался за легким успехом. Но очень уж мне хотелось узнать, что ребята держат в таком секрете.