— Ты хмуришься, — тихо сказал Ян. — Ты всегда хмуришься, когда разрабатываешь новые способы. Если будешь делать так дальше, появятся морщины.

— Но я хочу объяснить…

— Ну разве это не может хоть немножко подождать? — спросил он, взяв ее ладони в свои и наклоняясь, чтобы прижаться губами ко лбу.

— Конечно, может. Ты абсолютно прав. Постарайся, разгладь мне морщины, — сказала она, притягивая его к себе.

Соня Амарильо была в восторге, когда на следующий день Ян сообщил ей, что пришло время проверить спутник в космосе.

— Волшебник! — Она захлопала в ладоши. — Плавает себе спутник в пространстве и никому даже в голову не приходит сунуть нос в схему и посмотреть, что там не так. Я уже так разозлилась, что готова сама лететь.

— Что ж, слетай — будет что вспомнить.

— Воспоминания я люблю. Но этот древний мотор барахлит. Она похлопала пухлой ладошкой где-то в области сердца. — Доктора говорят, что ускорение не пойдет на пользу моим часикам…

— Извини, пожалуйста. Я не знал.

— Прошу тебя, Ян, не извиняйся. Они прочат мне вечную жизнь, если я буду держаться подальше от космических кораблей. Достаточно если ты полетишь. Ты справишься с работой лучше всех. Когда отправляешься?

— Нужно закончить схему, которую я сейчас довел до середины. Понадобится неделя или дней десять.

Соня порылась в бумагах на столе, достала серую папку с грифом ООН ША и нашла нужный документ.

— Да, вот оно. Челнок на Спутниковую станцию пойдет двадцатого марта. Я сейчас же куплю тебе билет.

— Очень хорошо. — И впрямь хорошо. Именно об этом челноке говорила ему Сара, так что расписание пока выдерживается.

Вернувшись к работе, Ян насвистывал куплет из «Овечка Мэй паслась себе»… И вдруг он понял иронию, которая крылась в связи между этим названием и его нынешним положением. Он не собирался больше «пастись себе» и был рад этому. Со времени установления надзора он был сверхосторожен, как курица на яйцах. Но довольно. Свидание с Сарой, любовь к ней положили конец этому периоду бесконечного страха. Он не прекратит своих занятий лишь потому, что за ним следят. Он не только будет сотрудничать с Сопротивлением, но и сам окажет сопротивление. Как специалисту по схемам, ему будет очень интересно разобраться в приспособлениях, с помощью которых за ним ведется наблюдение.

Пока что ему в этом не везло. Он купил новый блокнот вместо старого, который нашел открытым, получил новое удостоверение взамен тайком уничтоженного прежнего. Сегодня была не на месте его ручка, золотая ручка, подаренная Лиз на Рождество. Прекрасное вместилище для «клопа», поскольку он всегда носил ее с собой. Сейчас она оказалась на рукаве — и это когда он был абсолютно уверен, что на нем нет никаких оптических камер. Быстрая проверка показала, что инструменты на его столе чисты от «клопов». Впервые занявшись этими нелегальными поисками, он обнаружил, что к его многомерному микроскопу и всем электронным инструментам подключен маленький передатчик. После этого он стал пользоваться оптическим микроскопом и заботливо пропустил через передатчик короткий разряд в четыре тысячи вольт. Передатчик исчез и более не появлялся.

Довольно легко удалось разобрать ручку и он изучил каждую ее часть под маломощным микроскопом. Ничего. А извлеченный металлический ящичек казался слишком тонким, чтобы содержать какие-либо компоненты. Он пропустил через ящичек несколько вольт, а также просветил радиолучами, чтобы убедиться, что не ошибся. Он уже готов был поместить его на место, когда вдруг вспомнил, что не заглянул в чернильный контейнер.

Это было непросто, но попытка увенчалась успехом. Он выкатил испачканным в чернилах ногтем маленький цилиндр. Крошечный, словно рисовое зернышко, примерно в два раза больше в длину, чем в ширину. С помощью манипуляторов Ян разобрал его и восхитился, увидев микросхемы и электронику. Половину объема «клопа» занимал источник питания, но с учетом минимального рабочего тока, он мог работать без подзарядки по меньшей мере шесть месяцев. Приспособленный под давление жидкости микрофон использовал чернила в качестве проводника звука. Очень любопытно. Узкополосные фильтры — для отфильтровывания постороннего шума, чтобы устройство записывало лишь модуляции человеческого голоса. Запись шла на молекулярном уровне. Передающая схема устроена так, что если подобрать правильную частоту и уровень сигнала, передача пойдет на высокой скорости. Много труда было вложено в эту вещь и все лишь затем, чтобы следить за ним. Ян подумал: а не подсунули ли «клопа» в авторучку еще до того, как подарила ее Лиз? Устроить это Сергуд-Смиту было достаточно легко. Может быть, она подарила мужу такую же на Рождество, а он ее подменил?

И тут в голову пришла отличная идея. Возможно, из чистой бравады он разобрал «клопа» и осторожно извлек блок памяти. Это было приятное занятие. Закончив, он выпрямился, размял мышцы спины и плеч и позвонил сестре.

— Лиз, у меня грандиознейшие новости. Я отправляюсь на Луну!

— А я — то думала, что ты хочешь поблагодарить меня за симпатичную ирландку, приглашенную на ужин.

— Да, и это тоже, ты очень добра. Я тебе все расскажу при встрече. Но ты меня не слушаешь! Я сказал — на Луну!

— Я слушаю. Но, Ян, разве люди не летают туда постоянно?

— Конечно! Но разве ты сама не хотела бы там побывать?

— Да нет, пожалуй. Воображаю, как там холодно.

— Это верно. Особенно без скафандров. В любом случае, я не на саму Луну собираюсь, а на спутник. И думаю, это важно, да и Смитти, наверное, со мной согласится, а я хочу тебе об этом рассказать. Сегодня вечером приглашаю тебя на праздничный ужин.

— Как это мило с твоей стороны! Но совершенно невозможно. У нас прием.

— Ладно. Напьемся на приеме, а я сэкономлю деньги. Итак, в шесть?

— В шесть. Но я не могу понять, почему…

— Мальчишеский энтузиазм. Увидимся в шесть.

Сергуд-Смит вернулся домой лишь к семи, а Элизабет проявляла слишком мало интереса к спутникам и космическим перелетам. Полностью исчерпав тему, Ян переключил внимание гостей на большой графин с коктейлем. Он назывался «Долина Смерти» — сухой, горячий и смертоносный, как объяснил бармен. Дамам он оставил почти все Табаско.

Сергуд-Смит пригубил коктейль и стал вполуха слушать новости о спутниках, хотя для него они, конечно, новостями не были, поскольку он получал разведывательные рапорты. Ян следил за ним, и поменять местами золотые авторучки не составило труда, когда зять переодевал пиджак.

Вероятно, это ни к чему не приведет, но тем не менее, он испытывал сладкое чувство торжества при мысли, что ему удалось поменяться ролями с теми, кто подсовывает «клопов». Когда он собрался уходить, хозяева явно испытали облегчение.

В этот же вечер, попозже, ему вновь предстояло встретиться с Сарой, которая снабдила его точными и подробными инструкциями. Поэтому по пути домой он заглянул в магазин, работающий круглосуточно, и кое-что купил.

Войдя в квартиру, он сразу прошел в ванную и снял с пояса тестер. Это он делал каждый день, словно выполнял привычную работу с тех пор, как нашел оптического «клопа» в лампе над раковиной. Одно дело — слежка, но вторжение в интимную жизнь, уже явно дурной тон и он в тот раз чуть не кричал от ярости, выковыривая прибор. С того, недавнего момента, похоже, были отданы какие-то негласные распоряжения, и разведка уже не лезла со своими камерами к нему в туалет.

Струи воды достаточно, чтобы изолировать звуковых «клопов». Существовало столько способов улавливания голосов и звуков, что он даже не пытался их все изучить. Просто маскировался, когда считал необходимым.

Он быстро вымылся, вытерся насухо и, оставив воду включенной, оделся в только что купленные вещи. Белье, носки, туфли, черные брюки — и приблизительно подобранная под них рубашка и свитер. Вся снятая одежда отправилась в мешок из-под покупок. Он натянул пальто, тщательно застегнул его до подбородка, надел перчатки и шляпу и вышел, прихватив сверток с одеждой. Вместе со всеми «клопами», которые записывали как сумасшедшие.