— Ты говоришь совершенно немыслимые вещи, Ян. — Семенов сомкнул кисти рук. — Не знаю, что и думать. Наедине с собой я задаю порой кое-какие вопросы, но больше мне спрашивать некого. Хотя в книгах по истории все хорошо объяснено…

— Исторические книги — не более чем бездарные литературные подделки.

— Ян, — последовал треск статики, сквозь который пробился голос Ли Сяо. — Ян, тут небольшая проблема. С одного из танков соскочила гусеница. Мы съехали на обочину и занялись починкой. Через несколько минут ты подъедешь к нам.

— Спасибо. Я займусь танком.

Семенов сидел, храня глубокое молчание, и когда Ян выходил, даже не заметил его ухода. Когда впереди показались два остановившихся танка, движитель притормозил. Ян прикинул расстояние.

— Притормози до десяти километров, — сказал он. — Когда будешь проходить мимо, я спрыгну.

Он открыл дверь навстречу порыву разогретого воздуха.

«В следующий раз, пожалуй, потребуется костюм с охлаждением», — подумал он, нагнулся к нижней скобе и повис на ней, затем отцепился и побежал, отрываясь от движителя, который тут же прибавил скорость.

Ли Сяо и два механика растянули лопнувшую гусеницу на скальной поверхности и выбивали кувалдой из поврежденной секции скрепляющий штырь.

— Раскололось звено, — пояснил Ли Сяо. — Отремонтировать невозможно. Металл кристаллизовался, это видно по излому.

— Чудесно. — Ян царапнул ногтем шершавый металл. — Поставьте запасное.

— Запасных нет. Все пошли в дело. Но можно снять с другого танка…

— Нет. Этого мы делать не будем. — Он посмотрел на небо. «Начинается, — подумал он. — Корабли не приходят, вещи изнашиваются, замены нет. Вот один из путей, ведущих в концу.» — Оставьте танк здесь, и будем догонять остальных.

— Но нельзя же его так оставить.

— Почему? Если мы растранжирим детали сейчас, что мы будем делать, когда произойдет следующая поломка? Мы оставим его и поедем дальше. А когда придут корабли, пригоним обратно.

Всего несколько минут потребовалось, чтобы забрать немногие личные вещи и запереть люк. В молчании они пересели на другой танк и стали набирать скорость, догоняя ушедшие поезда. И тут по радио заговорил Семенов.

— Я как следует обдумал наш разговор.

— Я надеялся на это, Иван.

— Я бы хотел потолковать — ты знаешь с кем, прежде чем решу. Ты понимаешь?

— Естественно. Иначе нельзя.

— Потом я хочу поговорить в тобой, у меня есть вопросы. Не могу сказать, что согласен с тобой, по крайней мере, во всем. Но, думаю, я решусь сделать то, о чем ты просишь.

Водитель танка подскочил, вцепившись в баранку так, что танк дернулся — настолько неожиданным был раздавшийся торжествующий крик.

Инженеры, строившие Дорогу, должно быть, получали огромное удовольствие от покорения природы самыми немыслимыми путями. Эта великая гряда гор, обозначенная на карге просто «Хребет 32-БЛ», могла быть пробита самыми различными способами. Можно было соорудить длинный туннель, выводящий к меньшим береговым грядам, где строительство было уже делом не сложным. Но такое легкое решение конструкторов не устраивало. Вместо этого Дорога поднималась длинными и широкими петлями, чуть ли до вершины гряды — да она и шла по вершинам, срезанным вершинам менее высоких гор в ряде. Так она и шла, прорываясь от пика к пику через высверленные напрямик туннели. Щебень из туннелей применялся для заполнения промежуточных долин, где его сплавляли в твердую породу. Энергия, затрачиваемая на это, было дорогостоящей, но не бесполезной. Ценой ей была Дорога — монумент искусству и смелости строителей.

У входа в туннель, пробитый сквозь высочайшую гору, находился огромный выровненный участок. Строители несомненно использовали его для стоянки своих автомобилей-гигантов. Некоторые представления об их величине мог дать тот факт, что все поезда, движители и машины могли разместиться здесь одновременно. Это было излюбленное место привала: тут можно было производить ремонт и обслуживание поездов, имелась возможность поразмяться после бесконечных дней, проведенных в машинах.

Большое значение имела высота и то обстоятельство, что Плоское Пятно находилось на затененной стороне горы. Температура здесь была хоть и высока, но все же достаточно терпима, чтобы не прибегать к помощи охлаждающих костюмов. Люди медленно бродили, потягиваясь и смеясь, радуясь перерыву в тяжелой работе, хотя и не знали его причины. В двадцать один тридцать у главного движителя началось собрание. Это было приятное нарушение однообразия.

Иван Семенов подождал, пока все угомонились, затем поднялся на импровизированную трибуну из бочек со смазкой и пластикового щита. Он заговорил в микрофон, и его усиленный голос прокатился над ними, призывая к тишине:

— Я должен посоветоваться с вами, — сказал он, и среди людей, находившихся перед ним, пробежал сдавленный шепоток. Главы Семей никогда не советовались, они лишь приказывали. — Это вам может показаться необычным, но нынче необычные времена. Привычный образ жизни, возможно, никогда больше не возвратиться. Корабли не пришли как им следовало, и могут уже не прийти. Если это так случиться, мы погибнем, тут и говорить не о чем. А раз они не пришли, нам пришлось перевезти сколько возможно зерна в южном направлении, а теперь возвращаться на север, чтобы забрать остальное. Чтобы сделать это, вы пошли против Глав Семей. Не спорьте, поглядите правде в лицо. Вы не поддались нам и победили. Если хотите знать, я, один из Глав Семей, согласился с вами. Потому, возможно, что как и вы, я работал с машинами. Не знаю. Но я знаю, что начались перемены и их уже не остановить. Поэтому я намерен сообщить вам еще об одной перемене. Все вы знаете слухи, я же излагаю факты. Эта экспедиция не является полностью мужской. У нас здесь женщина. На этот раз шум голосов заглушил его голос, и люди подались вперед, стремясь получше видеть платформу. Семенов поднял руки, и постепенно тишина восстановилась.

— Это Элжбета Махрова, вы все ее знаете. Она здесь по собственной воле. Это объясняется тем, что она хочет выйти замуж за Яна Кулозика, и он желает взять ее в жены.

После этого ему пришлось кричать, чтобы его слышали, усиливая громкость до тех пор, пока голос не загремел, отражаясь от каменной стены за его спиной. Когда, наконец, его стали слушать, он продолжал:

— Пожалуйста, успокойтесь и выслушайте меня. Я сказал, что собрал вас, чтобы посоветоваться. Так оно и есть. Как Глава Семьи, я обладаю властью для того, чтобы сочетать браком эту пару. Но Глава Семьи Элжбеты и слушать не хочет об этой женитьбе. Я-то, похоже, знаю, как надо поступить, но что об этом думаете вы?

Колебаний не было. Одобрительный рев потряс скалу сильней, чем звук мегафона. Если и были протестующие голоса, они оказались неслышны. Когда из поезда вышли Ян и Элжбета, люди закричали еще громче, подхватили его и со смехом подняли на руки — но все законы в них были слишком прочны, чтобы они коснулись женщины.

Церемония была краткой, но выразительной и отличалась от любой из виданных ими, потому что зрителями были одни мужчины. Были заданы вопросы и получены ответы, руки их соединились, как соединились и жизни, когда они надели друг другу кольца. Был провозглашен тост за всех присутствующих, и церемония завершилась. Это был единственный тост, потому что время поджимало. Медовый месяц им предстояло провести на колесах.

И вновь сквозь горную гряду, сквозь испепеляющий мир тропического солнца. На сей раз им было легче, чем по время предыдущей поездки, потому что Дорога была чиста, и они шли почти порожняком. Танки держались далеко впереди, и единственным затруднением представлялась переправа через затопленную часть Дороги. Пустые машины легче сносило, и их пришлось перегонять одну за другой, с каждого конца присоединяя движитель. Единственными, кого это не касалось, были Ян и Элжбета, — от их помощи отказались, велев им оставаться в машине. Это был единственный свадебный подарок, который могли предложить трудолюбивые спутники, и он был для них дороже всего.