- Что ты видела?
- Всё.
- Так ведь это все неправда...
- Что неправда? Что ты роскошный самец в «белой сирени» да еще при деньгах? В
свое время я сама таких любила... А теперь меня от них тошнит. Одевайся, нечего тут
демонстрировать мне свои мускулы.
- Ну знаешь... - слегка смутился Ольгерд от такой проповеди, - ты тоже не в скафандре.
Халатик ее и правда был совсем прозрачный. Строгая хозяйка вспыхнула, но тона не
сменила.
- Я у себя дома, - заявила она, - в чем хочу, в том и хожу.
Взяла со стола пустую бутылку с пепельницей и удалилась. Со спины она ему тоже
понравилась.
Он оделся и вышел в зал, смутно припоминая, что же было тут вчера. Подходя к
туалету, отчетливо вспомнил разговор про ящик на таможне, но мысли все еще путались, и
он не мог увязать концы с концами.
Посетителей пока не было. Хозяйка мыла пол. На столике у дверей дымилась чашечка
кофе, рядом лежало пирожное с розовой розочкой.
- Это твой завтрак, - кивнула она в ту сторону.
- Спасибо, - сказал он безрадостно, солнечное утро было отравлено совершенно
гнусным состоянием пустоты и отвращения к миру.
Хрупкая женщина в синеньком халате стояла посреди зала со шваброй в руках и
терпеливо ждала, когда он поест и уберется из ее ароматных владений. Она ему чем-то
нравилась, такая же дерзкая и независимая, как Алина, его первая любовь. Досадно было,
что все началось как-то сумбурно, спьяну и не с нее, а с каких-то трех одинаковых девиц,
до которых ему и дела нет.
- Ну что? Выгоняешь? - спросил он, покончив с завтраком.
- А тебе что, делать нечего?
- Да дел-то полно...
- Ну, так и ступай. И мне не мешай.
- Как тебя все-таки зовут?
- Сандра. Доволен?
- Так ведь это земное имя!
- Это аппирское имя. Самое обычное. Просто вы, Странные, в этом ничего не
понимаете. У вас свои имена.
- Да, у нас свои... - пробормотал он удивленно.
Он в первый раз слышал, чтобы Прыгунов называли Странными. Или его приняли за
кого-то другого?
- Ну, иди же, что ты встал как столб? Мне на твою красоту любоваться некогда.
- Да? А я бы на тебя еще полюбовался.
- Видно тебе и в правду делать нечего.
Ольгерд понял, что задерживаться в этой солнечной кофеенке больше нет никакой
возможности. Его бурное ночное приключение подошло к неумолимому концу, и надо
было возвращаться в прежнюю жизнь.
- Вот тут ты не права, - вздохнул он, надвинул кепку на лоб и шагнул за дверь, на
сонную и утомленную ночным разгулом Счастливую улицу, - спасибо за приют, Сандра!
*************************************************
- Простите, мой прекрасный господин... к вам дама. Она настаивает...
Руэрто открыл глаза. Солнечное утро почти не имело возможности пробиться сквозь
плотные занавески его спальни. Обычно он поздно ложился и спал до обеда. Служанка
смущенно стояла над ним.
- Какая еще дама, Кая?
- Ваша племянница, господин. Я не посмела отказать ей.
- 20 -
- А разбудить меня посмела, - усмехнулся он.
- Вас я не боюсь.
- А мою племянницу? Боишься?
- До дрожи, - призналась Кая, - у нее такой взгляд!
- Какой?
- Ну... как у вашей матушки. У госпожи Сии.
Руэрто лениво потянулся и сел.
- На то она ей и внучка. Двоюродная.
- А Синор Тостра ей прадед. Мы все ее боимся!
- Да брось ты, Одиль всего лишь девочка. К тому же по отцу она чистый ангел.
Проводи ее в зеленую гостиную и подавай туда завтрак.
Визиты племянницы его не слишком удивляли. Девчонка его любила. Странным было
то, что она явилась в такую рань. Наскоро умывшись, он накинул расшитый львиными
мордами халат и пошел на нее взглянуть.
Дама сидела на атласном диванчике между двух беломраморных статуй, ослепительно
красная в своем наряде, тонюсенькая и надменная. Когда-то к нему прибегала маленькая
Риция, и он развлекал ее, выслушивал, водил на прогулки в лес и катал на своей шее.
Теперь к нему являлась ее дочь.
Время шло, все вокруг менялось, вырастали чужие дети, у них появлялись свои
проблемы, только у него все оставалось по-прежнему, как в заколдованном кругу. Руэрто
посмотрел на Одиль внимательно.
- Чем обрадуешь?
- Доброе утро, - надутыми губками прошептала она.
Прелесть, что был за ребенок!
- Доброе, - усмехнулся он, - и какое раннее!
- Я... я просто не знала, куда мне пойти.
- Да?
- Я ушла из дома, дядя Руэрто. Вчера ночевала в кофейне, а сегодня в гостинице. Там
так тоскливо!
- Подожди... - от неожиданности он сел, - как это ты ушла из дома?
- Очень просто, - пожала она плечиком, - кому я там нужна?
- Как это кому?!
- Отец меня не любит, мать... сам знаешь... а Льюис такой нудный, все время меня
воспитывает!
Возражать было бессмысленно. Так оно и было.
- А почему не во дворец? - только и спросил он.
- Там скучно. У тебя лучше всех, дядя Руэрто. Я хочу жить с тобой.
Огромные черные глаза взглянули на него как на свою собственность, как будто
возразить он и права не имел. Изабалованная была девчонка, это точно. На секунду ему и
самому захотелось иметь вот такую дочку, но пустить кого-то в свою одинокую жизнь, в
свой отлаженный, эгоистичный мир, он не мог. К тому же были и более веские причины
для отказа.
- Хочешь перессорить меня со всей родней?
- Почему это?
- Ты же у нас одна на всех. Никто мне тебя не отдаст. Ты хоть и ребенок, но должна же
понимать такие простые вещи.
Одиль уставилась на него хмурыми черными глазами. Это были не пронзительные
глазки Риции и не шоколадно-карие, лучистые глаза Ольгерда. В кого получилось это дитя,
было совершенно непонятно. Ангельские кудри у нее были точь-в-точь как у Льюиса, но
на этом ее сходство с Оорлами кончалось.
- Разве я не могу сама решать, где мне жить? Я же не вещь и не чья-то собственность?
- Ты пока ребенок. И не мой.
- Брось, дядя Руэрто! Ты прекрасно знаешь, что я давно уже не ребенок.
- 21 -
Служанки принесли завтрак, боязливо, но с любопытством посмотрели на раннюю
гостью и быстро удалились. Они действительно видели в ней что-то ужасное или
придумывали себе.
Ароматный чай дымился на серебряном подносе и соблазнительно пах земляникой.
Руэрто взял чашку, осторожно подул на нее и усмехнулся.
- Тебе пять лет. С этим не поспоришь.
- Я хочу жить с тобой, - упрямо повторила Одиль.
- Это невозможно.
- Невозможно жить в этой тюрьме с этой идиоткой! Я не могу ее больше видеть!
Понимаешь?! Не могу! Как она ходит по дому, все роняет и колотит, мычит что-то себе под
нос или закатывает истерики...
Руэрто ее прекрасно понимал. Конечно, у него девочке жилось бы лучше, да и ему
было бы не так одиноко, но идти на семейный скандал он не хотел. Он пересел к ней на
атласный диванчик.
- Послушай, детка: какая никакая, а она все-таки твоя мать. Когда-то она была
прекрасной женщиной. Если бы не Сия...
- Я знаю эту историю, - перебила его Одиль, - Сия любила моего отца. И отомстила
ему. Но она хотела убить ее, а получилось вон что...
- Сия убила многих.
- Твоя мать.
- Да. Бывают и такие матери.
- Уж лучше иметь такую, как твоя! Потому что у меня вообще нет матери!
В ее голосе было столько отчаяния, что пришлось отставить чашку и усадить ее к себе
на колени.
- Послушай, детка, - он погладил ее по золотым кудряшкам, - мы все аппиры, мы все
мутанты. И ты наша девочка, такая же как мы. Где ты видела у аппиров нормальную семью
и нормальные отношения? У всех что-то не так: с телом, с энергией, с психикой, с судьбой.
- Мы васки!
- Мы уже изуродованные васки. Настоящих ты не видела, они остались там, в