– С огромным удовольствием… вы говорите к Юпитеру?

– Ну конечно, на Ганимед, в Анубис-сити. У нас там много дел, и у некоторых из нас там семьи, которых мы не видим месяцами.

Пул его едва слышал.

Внезапно, совершенно неожиданно и, возможно, не очень быстро, он нашел смысл своей жизни.

Командор Фрэнк Пул был из тех людей, которые ненавидят оставлять работу незаконченной, и несколько частичек космической пыли, даже движущихся со скоростью в тысячу километров в секунду, вряд ли его остановят.

У него осталось незаконченное дело в мире, когда-то известном как Юпитер.

– Все, что вы пожелаете, в пределах разумного, – сказали ему. Фрэнк Пул не был уверен, рассмотрят ли его хозяева возвращение на Юпитер как разумный запрос; в действительности, он сам не был до конца в этом уверен, и его начинали одолевать сомнения.

Он уже взял на себя множество обязательств, на недели вперед. От большинства из них он бы с радостью уклонился, но некоторые ему было жаль откладывать. В частности, было крайне неприятно разочаровывать старший класс его старой средней школы – как удивительно, что она все еще существует! —так как они запланировали посетить его в следующем месяце.

Однако, он испытал облегчение и даже немного удивился, когда и Индра и профессор Андерсон согласились, что это превосходная идея. Впервые он действительно понял, что они были обеспокоены его умственным здоровьем; возможно отдых от Земли был бы лучшим возможным лечением.

И важнее всего, что был восхищен капитан Чандлер.

– Вы можете занять мою каюту, – пообещал он. – Я выгоню из своей первого помощника.

Были моменты, когда Пул размышлял, не был ли Чандлер с его бородой и развязными манерами еще одним анахронизмом. Он легко мог представить его на мостике в мятой треуголке, с черепом и перекрещенными костями над головой.

Как только решение было принято, события понеслись с удивительной скоростью. Он накопил очень немного имущества, и еще меньше того, что было необходимо взять с собой. Наиболее важным была мисс Прингл, его электронное альтер эго и секретарь, хранящий теперь обе его жизни, и в комплекте с ней маленькая полочка терабайтных модулей памяти.

Мисс Прингл была не намного больше, чем наручные органайзеры его собственного времени, и обычно находилась, подобно старому кольту 45-го калибра с Дикого Запада, в быстро доступной кобуре на талии. Она могла связываться с ним посредством аудиоканала или через Мыслитель, и ее главной обязанностью было служить информационным фильтром и буфером по отношению к внешнему миру. Подобно любому хорошему секретарю она знала, когда нужно ответить, конечно, в соответствующем формате: "Я сейчас соединю вас", либо, намного более часто: "Мне жаль – господин Пул занят. Пожалуйста, оставьте запись вашего сообщения, и он свяжется с вами при первой возможности." Обычно, это значило никогда.

Попрощаться нужно было с очень немногими: хотя беседы в реальном масштабе времени были невозможны вследствие малой скорости радиоволн, он будет постоянно контактировать с Индрой и Джозефом – единственными настоящими друзьями, которых он приобрел.

К своему удивлению Пул понял, что будет скучать по своему загадочному, но очень полезному "камердинеру", потому что теперь ему нужно было управляться со всеми маленькими повседневными заботами самому. Данил слегка поклонился, когда они расставались, но не выказал никаких признаков других эмоций, как и тогда, когда они предпринимали длительную поездку до внешнего обода крутящегося колеса, охватывающего весь мир на высоте тридцати шести тысяч километров над центральной Африкой.

– Я не уверен, Дим, что вы оцените сравнение. Но как вы думаете, что мне напоминает "Голиаф"?

Они теперь стали настолько хорошими друзьями, что Пул мог использовать прозвище капитана, но только когда вокруг никого не было.

– Я полагаю, нечто не слишком лестное.

– Ничего подобного. Когда я был мальчиком, то наткнулся на целую груду старых журналов научной фантастики, которую оставил мой дядя Джордж —"труха", как их называли из-за дешевой бумаги, на которой они были напечатаны… большинство из них уже рассыпалось в пыль. Но у них были замечательные яркие обложки, на которых изображали странные планеты и монстров, и, конечно, космические корабли!

Когда я стал старше, то понял, насколько те космические корабли выглядели смешно. Как правило это были ракеты, но у них никогда не было никаких признаков баков с горючим! Некоторые из них имели ряды окон от носа до кормы как у океанских лайнеров. Самой моей любимой была ракета с огромным стеклянным куполом – космической оранжереей…

Но все же те старые художники смеются последними: очень плохо, что они никогда об этом не узнают. "Голиаф" выглядит гораздо более похожим на их мечты, чем летающие топливные баки, которые мы имели обыкновение запускать с Мыса Канаверал.

Мне все еще кажется, что ваш Инерционный Двигатель слишком хорош, чтобы быть правдой – никаких видимых средств опоры, неограниченный радиус действия и скорость – иногда я думаю, что все еще сплю!

Чандлер рассмеялся и указал на вид снаружи.

– Это выглядит как сон?

Впервые со времени своего прибытия в Стар-сити Пул увидел подлинный горизонт, и он находился совсем не так далеко, как можно было ожидать. В конце концов, Пул находился на внешней стороне колеса диаметром в семь диаметров Земли, и естественно, что вид с крыши этого искусственного мира должен простираться на несколько сотен километров…

Он хорошо считал в уме, что было редким качеством даже в его время, а теперь, вероятно, и еще более редким. Формула для подсчета расстояния до горизонта была простой: квадратный корень из удвоенной вашей высоты помноженной на радиус – это из разряда тех вещей, которые вы никогда не забудете, даже если очень захотите…

Итак, посмотрим: пусть мы на высоте около 8 метров, корень из 16 – это легко! – скажем, большой радиус равен 40,000 – отбросим те три ноля, чтобы посчитать все в километрах – 4 умножить на корень из 40 – м-м-м… —немного больше 25…

В общем, двадцать пять километров было правильным расстоянием, и конечно, на Земле не было ни одного космопорта, который хотя бы казался настолько же огромным. Даже совершенно точно зная, чего ожидать, было странно видеть суда размерами во много раз больше его давно потерянного "Дискавери", поднимающихся не только без звука, но и без явно видимых двигателей. Хотя Пул и жалел о пламени и ярости старомодных обратных отсчетов, он был вынужден признать, что это было более чистым, более эффективным и гораздо более безопасным.

Самым странным изо всего, тем не менее, было то, что он сидел здесь на Оправе, на геостационарной орбите – и чувствовал вес! Только на расстоянии многих метров, за окном крошечного зала наблюдения, обслуживающие роботы и несколько людей в скафандрах плавно проплывали по своим делам; однако внутри "Голиафа" инерционное поле поддерживало стандартную марсианскую гравитацию.

– Вы уверены, что не хотите изменить своего решения, Фрэнк? – в шутку спросил капитан Чандлер, сходя с мостика. – До подъема еще десять минут.

– Было бы не слишком достойно, если бы я так сделал, не так ли? Нет, как имели обыкновение говорить в старину – я был бы скомпрометирован. Готов или нет, но я лечу.

Когда заработал двигатель, Пул почувствовал потребность побыть одному, и крошечная команда – всего четыре мужчины и три женщины – отнеслись к его желанию с должным уважением. Возможно, они угадали, что он должен был чувствовать, оставляя Землю во второй раз за тысячу лет, снова стоя перед неизвестной судьбой.

Юпитер-Люцифер находился по другую сторону Солнца, и почти прямая линия орбиты "Голиафа" проходила совсем близко от Венеры. Пул мечтал собственными невооруженными глазами посмотреть, соответствует ли теперь сестра Земли, после нескольких столетий терраформирования, этому названию.