– Что ж, расскажи.

– Я услышала, как он смеется, – проговорила она.

– Ну, смех помогает общению, – заметил священник.

– Нет, вы не поняли, – сказала девушка. – Совсем не помогает. В том-то все и дело, что он ни с кем не общался.

Она помолчала, потом объяснила:

– Я приехала сюда довольно рано и увидела, что он сидит один в центре галереи, где висит эта современная живопись. Там было тогда почти пусто. Он не знал, что кто-то рядом, он сидел там совершенно один, и он смеялся.

– Что ж, ничего удивительного, – сказал отец Браун. – Я не искусствовед, но, в общем, если взять все эти картины…

– Ах, вы не понимаете! – сказала она почти гневно. – Это совсем не то. Он не смотрел на картины. Он глядел прямо в потолок, но казалось, что его глаза устремлены внутрь.

И смеялся он так, что у меня кровь похолодела.

Священник поднялся и расхаживал по комнате, заложив руки за спину.

– В таком деле нельзя принимать необдуманных решений, – начал он. – Мужчины делятся на два типа… Но мы вряд ли успеем обсудить этот вопрос, потому что вот наш герой собственной персоной.

Капитан Масгрейв быстро вошел в комнату и, улыбаясь, пересек ее. Гренби, правовед, улыбаясь, шел за ним. Его правоведческое лицо стало иным, благодушным.

– Должен извиниться перед вами за все, что я говорил о капитане, сказал он священнику, когда они пробирались к дверям. – Он чуток и прекрасно понял меня. Сам, не дожидаясь спросил, почему я не съезжу на север и не повидаю его старика отца. Тогда бы я смог услышать из его уст, как обстоят дела с наследством. Ну как, мог он сказать честнее?

Он настолько озабочен тем, чтобы устроить все наилучшим образом, что сам предложил отвезти меня в Масгрейвские Мшаники, так называется поместье. Я предложил ему, если он так добр, отправиться вместе; и вот завтра утром мы выезжаем.

Пока они говорили, Бетти и капитан рука об руку прошли в дверной проем, создав в этой раме нечто вроде картины, которую те, кто почувствительней, предпочли бы конусам и цилиндрам. Какими бы ни были их отношения, и он, и она смотрелись прекрасно; и законник не преминул отметить это, когда картина исчезла.

Капитан Джеймс Масгрейв заглянул в очередную галерею. Его смеющийся, торжествующий взор остановился на чем-то – и совершенно изменился. Отец Браун оглянулся как бы в наитии и увидел хмурое, почти фиолетовое лицо крупной женщины в алом под львиной гривой волос. Она стояла, слегка наклонившись, как бык, выставивший рога, и одутловатое лицо было таким властным и злым, что человечек с большой бородой, стоявший подле нее, был едва заметен.

Масгрейв, похожий на красиво одетую восковую фигуру, обученную ходьбе, пробрался в центр зала. Он сказал женщине несколько слов, так, чтобы никто не услышал. Та не ответила; но они вместе повернулись, прошлись по длинной галерее, вроде бы споря, а коротышка с бычьей шеей замыкал шествие, словно нелепый карлик-паж.

– Господи, спаси! – пробормотал отец Браун, ковыляя за ними. – Кто же такая эта женщина?

– К счастью, не моя подружка, – ответил Гренби с грубой прямотой. – Выглядит она так, что самый легкий флирт с нею может окончиться очень плохо.

– Не думаю, что он собирается с ней флиртовать, – сказал отец Браун.

Он еще говорил, а те, кого они обсуждали, дошли до конца галереи и расстались. Капитан Масгрейв торопливыми шагами подошел к ним.

– Такие дела, – громко и вполне непринужденно сказал он, но они заметили, что голос его изменился. – Простите меня, мистер Гренби, но оказалось, что я не смогу завтра поехать с вами. В любом случае автомобиль мой – к вашим услугам. Обязательно возьмите его, мне он не нужен. Я… я должен остаться в Лондоне на несколько дней. Возьмите своего друга, если захотите.

– Мой друг, отец Браун… – начал было законник.

– Если капитан Масгрейв в самом деле так добр, – серьезно сказал отец Браун, – я с большой радостью поеду. Понимаете, меня интересует дело мистера Гренби.

Вот как случилось, что весьма элегантная машина с не менее элегантным шофером на следующий день отправилась на север по Йоркширским Мшаникам, неся неоценимый груз в виде священника, похожего на черный сверток, и юриста, который больше привык бегать на своих двоих, чем разъезжать на чужих четырех колесах.

Они по обоюдному согласию прервали путешествие в одной из больших долин Уэст Райдинга, чтобы отобедать и поспать в уютной гостинице, и, выехав на следующий день рано утром, двинулись вперед по берегу древней Нортумбрки, пока не достигли края песчаных дюн и приморских лугов, в сердце которых таился старый приграничный замок, уникальный и таинственный памятник былых войн на побережье. В конце концов они его нашли, следуя по тропинке, бегущей вдоль длинного залива, и свернули к какому-то каналу, кончающемуся рвом. Замок был и впрямь замком: квадратный, с башенками, из тех, которые норманны понастроили повсюду от Галилеи до Грампиан. У него действительно были опускная решетка и подъемный мост, о которых напомнило путникам занятное происшествие.

Они пробрались через высокую жесткую траву и вышли на берег рва, полного мертвых листьев и грязи, который извивался вокруг замка, словно эбонитовая инкрустация с золотой каймой. Примерно в ярде или двух за черной лентой был другой, зеленый берег и большие каменные столпы у входа. Видимо, эту одинокую крепость посещали редко: когда нетерпеливый Гренби приветствовал криком неясные фигуры за опускной решеткой, тем стоило большого труда спустить громадный ржавый мост. Наконец он начал опускаться, поворачиваясь, словно падающая башня, и вдруг встал, застыв в воздухе под угрожающим углом.

Нетерпеливый Гренби, танцуя на берегу, крикнул своему спутнику:

– Ох, не могу я топтаться на месте! Гораздо проще прыгнуть.

И с характерной для него прытью он в самом деле перемахнул через ров, приземлившись на том берегу. Короткие ноги отца Брауна не были приспособлены к прыжкам; но сам он был на редкость приспособлен к тому, чтобы плюхаться в грязную воду. Благодаря помощи своего компаньона ему не удалось погрузиться слишком глубоко. Но когда он карабкался по зеленому илистому берегу, он вдруг застыл и наклонил голову, вглядываясь в какую-то точку на травянистом склоне.

– Вы что там, ботаникой занялись? – раздраженно крикнул Гренби. – Нам некогда изучать древние растения.

Хватит и того, что вы изучили чудеса подводного мира.

Пойдемте! В чистом ли виде, в грязном ли, мы должны предстать перед баронетом.

Когда они вошли в замок, их весьма почтительно принял старый слуга больше на обозримом пространстве не было никого. После того, как они разъяснили, с чем пришли, он препроводил их в длинную комнату, обшитую деревянными панелями. Оружие разных веков равномерно висело на темных стенах, а перед большим очагом стояли, словно часовые, полные доспехи XIV века. В другой длинной комнате сквозь приоткрытую дверь виднелись ряды фамильных портретов.

– Мне кажется, что я попал в роман, а не в замок, – сказал юрист. – Не думал, что кто-то действительно сохраняет дух «Удольфских Тайн».

– Да, старый джентльмен последовательно блюдет свое историческое помешательство, – ответил священник. – Вещи эти – не подделки. Тот, кто их расставил, не думает, что все средневековые люди жили одновременно. Порою доспехи составляют из разных частей; но эти носил один человек, и носил он их не втуне. Понимаете, это – турнирные доспехи, довольно поздние.

– Да и хозяин запаздывает, – сказал Гренби. – Сколько можно ждать?

– Что ж, в таких местах все происходит медленно, – сказал отец Браун. – Я думаю, очень благородно, что он нас вообще принял. Два совершенно незнакомых человека приезжают, чтобы задать ему глубоко личные вопросы.

И в самом деле, когда появился хозяин, им не было оснований сетовать на оказанный прием; напротив, они могли заметить, с каким достоинством и простотою сохранил их хозяин учтивость в глухом одиночестве, в деревенской глуши.

Баронет не выглядел ни удивленным, ни встревоженным; и хотя у них явилось подозрение, что гостей у него не было по меньшей мере последние четверть века, он вел себя так, словно только что раскланялся с двумя герцогинями.