Диана вздохнула, потом лицо ее просветлело.

– Первые два дня ты будешь говорить, что я нездорова, – наставляла она. – Потом, когда они заметят, что я уехала, расскажешь им о родах. Держу пари, ты слышала, что есть женщины, которые рожают по нескольку дней.

Еще сомневаясь, Сибель все же ответила:

– Я сделаю все, что смогу.

Диана чмокнула Сибель в щеку:

– О большем я не прошу.

Чувствуя, что нужно торопиться, Диана оставила Сиден. Изо всех сил нахлестывая Банрих, Диана скакала по вересковым пустошам, гонимая предчувствием, причину которого она не могла объяснить даже себе. Над ее головой ярко светила луна, и она внутренне молилась, чтобы облака не скрыли единственный источник света, освещавший дорогу.

Двигаясь с предельной скоростью, она покрыла расстояние до Рат-на-Иолара менее чем за три дня, отдыхая только тогда, когда Банрих не могла больше скакать.

Диана подъехала к Рат-на-Иолару в сумерках. Долгий летний закат освещал землю сиреневыми тенями, напоминавшими цветущий вереск. Приближалось время его цветения.

На дальней стороне подъемного моста Диана остановилась. Все, казалось, было спокойно и не менялось, словно она только что покинула это место. Направив лошадь вперед, Диана с опаской пересекла подъемный мост, не зная, как ее встретят. К ее удивлению, ее сразу пропустили.

Оставив лошадь на попечение груму, она медленно прошла через двор. Оглядевшись, она поняла, что графа нет в замке. Всего несколько человек прошли по двору, скорее подчеркивая, чем скрашивая пустоту замка. Никто не преградил ей путь, когда она ступила в залу и стала подниматься по лестнице. На площадке она остановилась. Лишь одна дверь была открыта. Она направилась к ней.

Диана неуверенно вошла в комнату. Гризель сидела на стуле у огня.

– Я ждала тебя, – едва взглянув на девушку, прошептала старая женщина.

Диана подошла ближе.

– Это ты звала меня? – спросила она.

– Да, – ответила Гризель, не глядя на нее.

– Но я слышала не твой крик.

Легкая улыбка тронула губы Гризель:

– Это боль, терзающая Торна, – ты ее услышала. Так всегда бывает, когда люди связаны друг с другом.

– Я не связана с ним! – резко сказала Диана, вспомнив, как легко он позволил ей уехать, и голос молодой женщины в его комнате в ту последнюю ночь в замке.

Гризель пожала плечами, и Диана сказала:

– Это было лицо Иана.

– Я и хотела, чтобы ты увидела его, – невозмутимо ответила Гризель. – И все же ты слышала крик его брата. Я здесь ни при чем.

Диана смущенно спросила, подняв бровь:

– А что случилось?

Не отвечая ей, Гизель указала на кровать. Диана прошла через комнату.

– Дева Мария! – сказала она со вздохом, увидев пылающее личико Иана. – С ним плохо обращались в Сидене?

Гризель покачала головой:

– Нет, его укусила крыса и занесла инфекцию.

Диана вдохнула и провела рукой по брови. Перед ее мысленным взором предстал мальчик, каким она впервые увидела его: гордый, уязвимый. Неужели несколько акров земли стоят жизни этого ребенка? Опустив руку, она взглянула на Гризель:

– Граф знает об этом?

– Да, – ответила Гризель. Бросив взгляд на Иана, она мгновение колебалась, потом повернулась к Диане: – Он уехал, глубоко опечаленный.

У Дианы захватило дух. Неужели Торн сейчас направляется в Сиден? Если так, она должна немедленно вернуться и предупредить всех. Она облизала губы.

– А куда он уехал? – спросила она как можно безразличнее.

– На юг. В замок Кармайклов, – старая женщина ответила сразу, без колебаний.

Диана облегченно вздохнула. Потом, вспомнив о пучке травы, который она привезла с собой, девушка вынула его из сумки и разложила на ближайшем столике.

Лицо Гризель вдруг просветлело, когда она увидела высушенные травы. Они излечивали лихорадку и помогали бороться с заражением.

В ту ночь состояние Иана ухудшилось он был охвачен жестокой горячкой. Диана и Гризель всерьез опасались за его жизнь. Обтирая губкой горячечное тело мальчика, Диана не могла не обратить внимание на то, как он исхудал с того времени, как она видела его в последний раз.

Выпрямившись, она смахнула пот со лба тыльной стороной руки. Огонь ярко пылал, и в комнате было так жарко, что она вся взмокла. Но, не обращая на это внимания, она вновь и вновь окунала полотенце в сосуд с водой. Собираясь его выжать, она вдруг обратила внимание на то, что делает Гризель. Старая женщина открывала все окна в комнате! Диана рванулась к Гризель, которая, весело улыбаясь, подошла к кровати.

– Ты считаешь, что ночной воздух опасен? – спросила она.

– Меня так учили, – осторожно сказала Диана, не желая спорить со старой женщиной.

– Басни, сочиняемые невеждами, – твердо сказала Гризель, присаживаясь на стул.

Диана отшатнулась и изумленно спросила:

– Что же, и лекари невежды?

Гризель махнула рукой.

– Даже еще больше, чем остальные. Много раз я выхаживала воинов, раненных на поле битвы и находившихся между жизнью и смертью. – Она шмыгнула носом: – Я не знаю, у кого больше шансов выжить – у них или у тех, кто умирает в собственной постели, И между ночным и дневным воздухом тоже нет разницы. Жара так же губительна, как и холод, – заключила она с такой уверенностью, что Диана не посмела возразить. – А когда начинается лихорадка, снег даже лучше, чем теплое одеяло, – добавила она.

Эта мысль была непривычна Диане, но она не стала отбрасывать ее. Однажды в раннем детстве ее сразила жестокая лихорадка. Она до сих пор помнит жар, сжигавший ее маленькое тело. Она мечтала лишь об одном: о приятной прохладе мокрого полотенца, но вместо этого ее завалили одеялами, словно надеясь подавить ими жар.

Диана без сил опустилась на стул.

На следующий день состояние Иана мало изменилось. Диана прилегла на несколько часов, но Гризель по-прежнему бодрствовала. Диане оставалось только восхищаться стойкостью этой женщины.

– Вы очень заботитесь о ребенке, – сказала она на исходе дня, когда темнота вновь скрыла землю.

– Да, – ответила Гризель, зажигая свечи, – я была с ним в ту ночь, когда он только родился на свет, такой маленький и слабый. – Она помолчала и добавила: – Невероятно, что он смог отнять жизнь у своей матери. – Она коротко усмехнулась: – Мэри Мак-Кендрик пришлось хорошо потрудиться, когда она рожала на свет своего сына Торнтона. Но она выжила после первых трудных родов. – Повернувшись к Диане, она сказала, дико блестя глазами: – Иан мой, с первого вздоха он принадлежит мне!

Стало понятным все, что так удивляло Диану в этой женщине.

– Значит, вы вырастили его.

– Да, и его брата тоже, – Гризель тяжело вздохнула, и в глазах ее появилась тревога, когда она взглянула на маленькую фигурку на кровати.

– Он еще так молод, – заметила Диана, пытаясь ободрить старую женщину.

Гризель медленно кивнула:

– Да, это его счастье.

Диана заметила, что силы оставляют Гризель. Усталость залегла в глубоких морщинах у глаз и в уголках рта. Диана протянула руку и коснулась неподвижной тонкой руки на подлокотнике стула.

– Отдохни, – тихо сказала Диана. – Я присмотрю за мальчиком.

Слабо усмехнувшись, Гризель откинулась на спинку стула:

– А кто присмотрит за тобой, дорогая? – она вздохнула и через мгновение уже спала.

Наконец утром четвертого дня Иан открыл глаза. Он улыбнулся Гризель, но при виде Дианы улыбка сошла с его лица.

– Где я? – закричал он.

– Ты в Рат-на-Иоларе, – ответила Диана, правильно поняв испуг Иана. Очевидно, мальчик подумал, что снова очутился в Сидене.

– Леди Диана была так добра и принесла мне нужные травки, – сказала Гризель.

Иан явно успокоился.

– Я носил вашу накидку, – сказал он, с улыбкой глядя на Диану.

– Ты правильно сделал, – чуть охрипшим от волнения голосом ответила она. Ее холодная рука коснулась лба мальчика. Никаких следов жара. – Ты хочешь есть? – спросила Диана.

– Как никогда в жизни! – радостно сообщил Иан. Гризель, взволнованная больше, чем когда-либо, приказала принести разнообразной еды, которая могла бы украсить любой банкет. Под одобрительным взглядом Гризель Диана за едой весело смеялась и шутила с Ианом, и напряжение последних суток начало спадать.