…тем более, что Александр и так уже вскочил, в три шага преодолел скудные метры своей жилплощади и бодренько вышел в коридор. По пути прихватил красный блокнот со всеми телефонными номерами, лежавший, как было заведено, на холодильнике перед дверью. Телефонный аппарат также помещался, где ему положено — в самом начале общего коридора, в прихожей, возле выхода на лестницу. Удивительно, но по телефону никто не трепался с подругой, никто не дозванивался в справочное, в кассу или в магазин. На кухне, как обычно, обсуждали рыночную экономику: очень громко, однако мирно, без крови. Только дядя Павел вышел из своей комнаты как раз тогда, когда Александр уже нашел в блокноте нужную страницу.

— Звонишь? — удивился дядя Павел. — А который час, знаешь?

— Подумаешь, — ответил ему Александр, — детское время.

Немножко нервно сказал, не вполне мужским тоном.

— Ну-ну, — ухмыльнулся сосед. — Если очень скучно, заходи ко мне. Я, это… скоро… — и пошлепал в другой конец коридора. В руке он держал сигареты. Пошел курить. На кухне «черный ход» имелся — ну, просто дверь на жуткую крутую лестницу, которая спускается во двор-колодец. Мама рассказывала, что до революции через «черный ход» прислуга ходила, а приличные люди — вот через этот, нормальный. Правда, в некоторых квартирах он не используется, например, у соседей наверху. В самом деле, зачем дяде Юре и Бэле карабкаться по «черной» лестнице, если другая прямо на проспект выходит?

В общем, Александр дождался, пока сосед исчез с горизонта, и набрал номер. Он волновался — естественное чувство интеллигента, загнавшего себя в дурацкую ситуацию. Юный Александр был интеллигентом. А ситуация заключалась в том, что домики садоводческого товарищества никогда не имели, не должны были иметь и не будут иметь телефонов. Барствовать аморально, господа нищие. Но в одном из домиков сидят и беспрерывно целуются Игорь с Жанной, ведь после вечера в институте они собирались поехать на дачу. Нет, скорее всего не сидят, а лежат — так удобнее целоваться. Но не это важно. Важно, что Игорю нужно срочно вернуться в город. И простейший способ, который нашла украшенная очками голова, был таков: позвонить сторожу садоводческого магазина. Упросить его выползти из теплой постели в холод апрельской ночи, объяснить ему, где находится дачный участок, пообещать за хлопоты все что угодно, плейер с кассетами подарить, в конце концов!.. Единственный на садоводство телефон был проведен в магазин, и мама давно записала его номер в красном блокноте — на самый-самый плохой случай. И код района записала, потому что звонить надо по междугородному. Вот только дедуля-сторож может спать мертвецким сном бездельника, а также он может отсутствовать, и вообще, техника может примитивно не работать. Каменный век во дворах-колодцах…

Были стремительные, уходящие в бесконечность гудки. Если трубку не возьмут, это несправедливо. Тогда придется, плюнув на собственные планы, переться завтра в такую даль. Были гудки, отчаянно бьющие в равнодушную пустоту.

Трубку взяли!

— Эй? — спросил на том конце удивленный бас. — Кто?

— Простите, пожалуйста, — ответно пронзил пустоту Александр. — Вы, наверное, уже спали…

Заученные с детства волшебные слова мало помогли.

— А? — вскипела трубка и вдруг сменила вопросительные знаки на восклицательные. — Ё-те-в-рот! Ну чего балуетесь, мальцы! Делать нечего, сучья мать!

— Ой, подождите! — изо всех сил зашептал «ё-те-в-рот», нежной ладошкой отгородив свой голос от коммунального коридора. — Ой, это садоводство «Пеночка»?

— Ноги им вырвать мало!.. — эфир кипел несколько секунд. — Ну, «Пеночка», да.

— Мне сторож нужен! В магазине который!

Бас снова удивился:

— Сторож? Я.

— Вы?

— Ну да. Кто же еще?

— Извините, если я вас разбудил. Просто… понимаете…

— Заснешь тут, как же, — сипло хохотнул сторож. — С ихней стрельбой, беготней… Так вы чего звонили, пацанье?

Настала очередь удивляться Александру:

— С какой стрельбой?

Бас обрадовался. Поговорить он все-таки любил, это ясно. Наверное, без жены живет. Наверное, майор в отставке. Или капитан. Обида на весь мир, немытое месяцами тело, нестиранная одежда, плюс тоска, язва желудка, безденежье, одиночество — этот комплект пилюль потрясающе улучшает разговорную потенцию отставников.

— А вот с такой стрельбой, — энергично радовался бас. — Тут милиция приезжала, то ли вязать кого хотела, то ли еще зачем. В дом один пошли, а оттуда всякое сволочье бежать, а милиция за ними, а те прямо по участкам, по огородам, парники кому-то своротили, в общем, не поймали их, сучья мать. Машина у них где-то стояла. А со мной лейтенант апосля беседовал, только-только уехал взад…

Пришлось терпеливо выслушать, раскаиваясь в несвоевременном толчке любопытства. Хотя, если честно, сведения были интригующими. Никогда еще милицейские протекторы не оставляли следов на девственной почве садоводства «Пеночка».

— Развели демократию, сволочи, — логично подытожил сторож. — Ну, ё-те-в-рот, и получайте по самое «не балуйся». А ты говоришь, какая стрельба.

— Понимаете, — тут же среагировал Александр, пробежав коротким взглядом по коридору, — я вас очень прошу, не могли бы вы сходить к Игорю… это брат мой… он сейчас у вас.

Сначала было молчание. Трубка томительно соображала.

— Чего сходить? — наконец переспросила.

— К нам на участок сходить. Не могли бы? Надо Игорю сказать, чтобы он обязательно ехал домой, у нас несчастье случилось. Мы вам потом заплатим за беспокойство, честное слово…

Трубка еще помолчала, подумала.

— Честное слово, говоришь… Участок-то ваш где?

— Да совсем недалеко от магазина! — возликовал Александр и не сумел скрыть это чувство. — В конце Рыбной улицы, не доходя до ручья. Номер участка 422.

— 422-й, на Рыбной? — деловито уточнил сторож. — Ага, не доходя до ручья… — и вдруг издал звук. Странный звук, будто пробку открыли. — Так ведь это, парень… Дом ведь этот…

— Около площадки, — подтвердил мальчик, обмирая. — А что?

— Милиция ведь… в нем как раз и ловила кого-то…

Телефонный эфир жарко потрескивал — там, в толще электрических сигналов, колыхалось густое частое дыхание.

— Слушай, парень, — чужое дыхание нарушилось первым. — Зовут тебя как?

Вместо ответа Александр осторожно положил трубку.

Потом, не в силах двинуться с места, он стоял и заворожено смотрел на телефонный аппарат. Время стояло вместе с ним. Голова не работала. Кажется, по коридору ходили, звенели посудой, шаркали тапками. Его никто не трогал, а может, он просто не откликался на глупые взрослые вопросы. Хотелось немедленно куда-нибудь звонить. Матери, в Новгород, попробовать разыскать ее на турбазе? Великолепная идея, однако для начала хорошо бы узнать название турбазы. Или позвонить наугад, пожаловаться первому встречному?.. Телефонный аппарат ожил самостоятельно. Разорвавшийся в пустоте звонок пробил вязкую пелену безволия.

Александр принял пальцами вспотевшую пластмассу.

— Алло?

— Слушайте, почему у вас все занято? — вонзился в ухо женский голос. Причем, знакомый голос. Но чей?

— Извините, тут по междугородному разговаривали, — вежливо откликнулся мальчик, он был хорошо воспитан. — Кстати, не очень долго было занято… Вам кого позвать?

— Тебя, дорогой, больше некого. Не узнал?

Вот теперь Александр узнал.

— Ой, — позорно промямлил он.

— Брата, конечно, дома нету, — с удвоенной мощью зазвенела следовательша.

— Нету.

— Значит, так. Слушай меня внимательно, дорогой. Если твой братец вдруг объявится, передай ему, чтобы не дурил. Все равно найдут. Это ему обещаю я, капитан Мелкач.

— А что случилось? — спросил Александр. Он был почти спокоен, честное слово. Только фразы получались с трудом — сердце колотилось в горле.

— Не волнуйся, он знает.