— Где-то сейчас наша «Урания»? — говорю я. — Разобрали, вероятно, на составные части. Хотя все равно в ней кончился запас гравитонов. Не нравится мне что-то здесь… Была бы возможность — сейчас же вернулся бы на матушку Землю. Все-таки, как вы ни говорите, а Земля — лучший из миров.

Петр Михайлович не слушает меня, а о чем-то напряженно думает. Наверное, опять о природе кривизны четырехмерного многообразия, как называют физики окружающий нас мир. Взгляд академика устремлен на волновод, виднеющийся в просвете живописной аллеи.

— Двадцать километров, если не больше, — прикидывает он высоту волновода. — Какой же гигантский луч энергии может быть выброшен в Космос этим каналом? Вероятно, его мощность выражается астрономической цифрой.

— Триста семьдесят два биллиона киловатт, — раздается вдруг голос Югда.

Мы оба вздрагиваем от неожиданности. Оказывается, у грианина феноменальный слух, и он все время следит за нами.

Лениво созерцаю легкие, пушистые облака, послушно огибающие волновод: их отталкивает силовое поле огромной напряженности. Высоко в небе бесшумным видением проносится гигантский воздушный корабль, напоминающий дворец из сказок Шахразады. Очевидно, он перемещается за счет взаимодействия с электромагнитным или гравитационным полем планеты.

Вдруг над кронами деревьев появляется грианин. Сначала он круто поднимается в высоту, а затем спускается вниз по наклонной и повисает в пространстве почти над нашими головами.

— Здорово придумано! — говорю я в восхищении. — До сих пор не пойму, где же летательный аппарат? Хотя на груди виднеется что-то похожее на тарелку или диск. Как работает их аппарат?

— Ничего сверхъестественного, — небрежно изрекает Петр Михайлович. — Или ты забыл о земном электрогравиплане, который помог тебе познакомиться с Лидой? Здесь тоже используются обычные законы электрогравики.

Югд подает «птице» какой-то непонятный знак, и она летит прочь. Однако я успеваю отметить огромные лиловые глаза существа и сравнительно приятное лицо. Вероятно, это грианская женщина. Покружившись еще немного над садом, она опускается недалеко от нас в густую чащу пальм.

Гриада (илл. Н.Гришина и С.Клыкова) 2-е изд. доработанное.  _25.jpg

— Пора идти, — напоминает Югд, взглянув на окутанный коронирующим разрядом волновод. — Скоро начнется передача сообщений.

Неожиданно из-за поворота аллеи выходит высокая изящная девушка. Она быстро идет к нам упругим, свободным шагом. Жесткое лицо Югда светлеет. Вероятно, их связывают какие-то родственные узы.

— Виара, — бесстрастно произносит грианка, подойдя вплотную. 

Ее голос чист и звонок. Словно серебряные монетки падают на стальной лист, смешивая свой звон с ответным звоном стали. Я рассматриваю ее с большим интересом. Неповторимое своеобразие лица грианки оставляет странное, раздвоенное впечатление. Оранжевые с ярко-золотым отливом волосы неплохо гармонируют с лиловыми глазами. Широкие дуги черно-синих бровей подчеркивают необычайную чистоту высокого лба и темно-алый румянец щек, проступающий сквозь светлую бронзу кожи. Клювообразный нос, так резко выраженный у Югда и других гриан, у нее почти красив. У нее непривычный для нашего глаза подбородок и длинная, гибкая шея.

Тихо переговариваясь с Югдом, она пошла впереди нас. Необычайно легкая, почти воздушная ткань ее одежды при малейшем движении четко обрисовывала красивые, сильные линии тела.

— Только сотни миллионов лет сложной и трудной эволюции бесчисленных живых существ сделали возможным подобное совершенство форм, — услышал я знакомый голос лектора.

Это Петр Михайлович, как всегда, дает свое заключение по поводу очередного объекта познания. Я недоволен: эстетическое восприятие обнаучено и сразу блекнет.

Через двадцать минут мы подходим к главной арке Центра, украшенной загадочной скульптурой. Величественное существо трехметрового роста, совершенно непохожее на грианина, держит в вытянутой руке странный предмет — какую-то причудливую модель. Вдохновенное лицо статуи с незабываемыми, удивительно красивыми чертами озарено доброй мудрой улыбкой.

— Странное существо. Тип лица абсолютно чужд грианскому, — заметил Самойлов заинтересовавшись скульптурой.

— Не пойму только, что за предмет у него на ладони? Что-то вроде седла…

— По-моему, это модель Вселенной.

Вот и вестибюль. Наши шаги гулко отдаются под высокими сводами. Стены вестибюля покрыты изумительной по выразительности живописью, рассказывающей о завоевании грианами Космоса. Мы видим устремленные к звездам причудливые корабли, астронавтов, высаживающихся ста планеты, которые напоминают то дантов ад, то райские сады. Среди уродливых деревьев выглядывают чудовищные морды зверей. Вероятно, гриане знали какие-то новые методы изображения на плоскости: предметы на картинах имели глубину, а люди и животные казались настолько живыми, что я невольно протянул руку, пытаясь проверить свое впечатление, и… наткнулся на холодный камень стен.

Самойлов рассмеялся. Виара и Югд, услышав его смех, необычный в этом мире, быстро обернулись и беспокойно посмотрели на нас.

Проходим длинными залами, наполненными тихой музыкой: это звучат мелодии тысяч приборов и аппаратов, абсолютно мне непонятных. Даже Петр Михайлович, по-видимому, затрудняется хотя бы приблизительно угадать их назначение.

— Трудно понять мысль, ушедшую от нас вперед на тысячу лет, — задумчиво говорит он, словно извиняясь. — Мы сейчас как неандертальцы, попавшие в двадцать третий век…

— Из которого мы прилетели сюда, — доканчиваю я. — А я все же надеюсь понять принципы управления грианскими астролетами и, может быть, слетать на другую планету их системы.

Наконец мы в полукруглом зале с небольшим пультом посередине. Здесь нас ожидают ученые гриане во главе с Элцем.

— Сейчас включают Космос. Попытайтесь передать свое сообщение… — отрывисто бросает он фразу куда-то поверх наших голов.

Поверхность свода озаряется бледным оранжево-зеленым сиянием. Ярко вспыхивает кольцо в центре пульта. Где-то над нами (то ли под нами?) разливается низкое рокочущее гудение.

— Говорите вот сюда, в это кольцо пульта.

Петр Михайлович осторожно приближается к большому кольцу из матового металла, по которому струятся те же, что и на своде, оранжевые блики.

— Земля! Земля!.. — От волнения голос академика дрожит. — Ты слышишь нас? — Он усиленно сморкается. — В две тысячи двести шестидесятом году мы — пилот Андреев и физик Самойлов — стартовали с Главного Лунного космодрома к центру Галактики. Если верить приборам, нам удалось превысить скорость света и достичь скорости, равной верхнему пределу флуктуации электромагнитного поля в пустоте. Вследствие необъяснимых пока возмущений была потеряна ориентировка. Корабль вышел из-под контроля автоматов. «Урания» прошла шаровые скопления и поднялась на двести шестьдесят тысяч парсеков выше плоскости звездного колеса Галактики… Мы очутились в межгалактическом пространстве.

Элц внимательно вслушивался в слова передачи, сверяясь с экраном лингвистического аппарата.

— Когда удалось снизить скорость до шестидесяти тысяч километров в секунду, мы снова вычислили траекторию полета к центру Галактики. После этого «Урания» повернула обратно, развила скорость меньше световой всего на одну сотую километра в секунду и через шесть лет полета (в собственной системе отсчета) достигла центрального сгущения нашей звездной системы. Планета Икс найдена!..

Голое академика при этих словах становится торжественным:

— Мы открыли здесь общество разумных существ, создавших своеобразную цивилизацию, более высокую по технике, чем земная в двадцать третьем веке. Стараемся познать важнейшие достижения гриан, Сообщаю галактические координаты планеты: плюс ноль целых две десятых градуса северной галактической широты, минус четыре…

Тут Элц мгновенно выбрасывает руку к пульту и рывком выключает подачу энергии. Оранжево-зеленые волны, бегущие в кольце, гаснут.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: