Важнее всего было отсутствие в составе флота специально скон­струированных десантных судов. В результате для перевозки войск приходилось использовать импровизированные флотилии, состоя­щие из малых судов, переоборудованных барж системы “трамп”, рыбацких лодок и прогулочных пароходиков. К этому сборищу судов могли добавиться самоходные паромы “Зибель”, разрабо­танные “Люфтваффе”. В некоторых случаях на этих паромах уста­навливались авиационные двигатели и пропеллеры с самолетов, [60] которые крепились над надстройкой. “Зибели” несли 88-мм ору­дие, разработанное как зенитное, но используемое в войсках в качестве противотанкового и противопехотного. Однако паро­мов было мало, и основой флота вторжения так или иначе остава­лись малоразмерные коммерческие суда. Редер с характерной для него мрачностью предсказывал, что реквизиция столь большого числа гражданских плавсредств приведет к уменьшению на 30 процентов жизненно важной каботажной торговли, не говоря уже о значительном сокращении рыболовства. Работа по подбору и мобилизации пригодных для нужд армии судов продвигалась бы­стро, невзирая на его опасения. Одновременно приводились в порядок порты, предназначенные для сосредоточения “армии втор­жения” (прежде всего, ремонтировались пирсы и портальные краны). Роттердам, Остенде, Дюнкерк, Кале, Булонь — ни один из этих портов не функционировал в полную силу, но ни один и не был полностью выведен из строя. Минные заграждения и про­тивоторпедные сети были вынесены вперед, обеспечивая какую-то защиту баз. Всюду были расставлены батареи зенитных ору­дий, контролирующих небо над портами и другими жизненно важными пунктами. Уже начался сбор штурмовых частей...

К концу мая разработчики плана вторжения столкнулись с серьезными тактическими трудностями. В то время как Армия настаивала, чтобы войска доставлялись на вражеский берег ком­пактными эшелонами, сохраняющими структуру и балансировку подразделений (чтобы непосредственно после высадки части мог­ли вести правильный бой), руководство “Кригсмарине” считало, что обеспечить столь строгую организацию движения импровизи­рованного “флота вторжения” не удастся ни при каких условиях. Моряки подчеркивали, что было бы слишком жестоко требовать от капитанов поддерживать парадный строй и следовать точно по расписанию среди песчаных банок, мелей и минных полей Про­лива. Они надеялись, в лучшем случае, поддерживать постоянный поток судов в течение нескольких дней, но, что касается армейс­ких подразделений, они, скорее всего, перемешаются задолго до высадки. “Конечно, „Кригсмарине” сделает все возможное, чтобы [61] пойти навстречу Армии, но лучше, если штаб сухопутных сил будет планировать свои операции, исходя из неизбежности пол­ного хаоса на берегу”. В течение пяти дней специалисты по пла­нированию не могли найти выход из этого тупика. Проблему разрешил Гитлер, который 5 июня приказал командным инстан­циям найти компромисс.

Он потребовал от “Кригсмарине” сделать все возможное, что­бы удовлетворить требования Армии. Одновременно он предуп­редил командование сухопутных сил, что следует быть готовым к необычному сражению, которое будут вести перемешанные слу­чайным образом соединения. Гитлер сказал, что штурмовые части не будут высаживаться первыми. Когда они подойдут к берегу, там уже приземлятся парашютисты, поэтому английские силы также будут дезорганизованы. Зато прекрасно подготовленные немецкие штабные офицеры, используя тактически гибкую и про­думанную организацию германских войск, смогут создать из пе­ремешавшихся при высадке войск полноценные боевые группы. Так был разрешен “эскадренный строй”, прозванный капитан-лейтенантом Ф.Руге, командующим тральными и эскортными силами в Проливах, “стадом свиней”. Как ни странно, эта не­правдоподобная тактика сработала.

Сухопутные силы

После череды боев в Норвегии, Голландии и Бельгии немец­кие воздушно-десантные части были направлены на отдых и пе­реформирование. Седьмая парашютная дивизия получила третий полк, который приступил к усиленной боевой подготовке. Двад­цать вторая посадочная дивизия пополнилась транспортными са­молетами: ко дню вторжения немцы подготовили не менее пять­сот Ju.52 и несколько четырехмоторных Ju.90 (не все они были полностью боеспособны). [62]

Кроме воздушно-десантных войск, к операции привлекались и другие подразделания специального назначения, в том числе — принадлежащий абверу полк “Бранденбург-800”, укомплектован­ный профессиональными диверсантами, знающими английский язык. Во время сражений во Франции, Бельгии и Голландии это элитное подразделение ничем особенным себя не проявило, и теперь личный состав полка ждал нового вторжения, мечтая, на­конец, продемонстрировать все свои возможности.

Предполагалось также использовать специалистов из лейб-штандарта “Великая Германия”, обученных управлять знамени­тым “Шторхом”. Этот легкий моноплан с полностью механизи­рованным крылом мог совершить посадку на полосу, едва превы­шающую его длину, скрытно доставив на территорию противника до пяти человек.

Для высадки с моря были выбраны 17-я пехотная дивизия и 6-я горнострелковая дивизия ; им предстояло высадиться на бе­рег западнее Фолкстоуна и затем подняться на скалы между Фолкстоуном и Дувром. Многое здесь зависело от навыков солдат в скалолазании.

Семнадцатая дивизия имела в своем распоряжении тяжелое вооружение, в том числе — танки Pz.III и Pz.IV. Тридцать два [63] специально приспособленных Pz.III предназначались для атаки из-под воды — они могли двигаться по дну на глубине до 8 метров. Все танки предполагалось перевозить на специальных десантных баржах с носовыми аппарелями.

В июне — начале июля немецкие войска приступили к ак­тивным тренировкам на морском побережье. Научившись быст­ро спускать на воду штурмовые резиновые лодки и управлять ими на спокойной воде рек и каналов, солдаты перешли к отработке действий в зоне прибоя, приливно-отливных течений. Армия и флот стремились разобраться в проблемах друг друга, разрешить все трудности и наладить взаимодействие.

После отработки индивидуальных навыков начались трениров­ки в составе тактического соединения. Очень скоро стало ясно, что в “День Звезды” командирам десантных судов придется столкнуться с тяжелейшими, едва ли разрешимыми проблемами. Люди работа­ли круглые сутки, пытаясь справиться с нарастающими, как снеж­ный ком, трудностями; если они и не стали подлинными профессионалами в амфибийных операциях, то, во всяком случае, проявили в преддверии решающих испытаний отвагу и изобретательность.

С конца июня началось размещение германской тяжелой ар­тиллерии на побережье Ла-Манша. Для непосредственной обороны берега предназначались 105-мм полевые гаубицы дальностью 10700 м и более мощные 150-мм орудия дальностью 13300 м. Двухсотдесятимиллиметровые орудия должны были прикрывать десантные суда в случае появления в проливе легких сил неприятеля.

Кроме этого “стандартного набора” полевой артиллерии, на бе­регах Пролива удалось разместить еще 29 дальнобойных орудий [64] (часть из которых устанавливалась на рельсах) калибра от 170 до 380 мм. В их задачи входил обстрел противоположного берега пролива, контрба­тарейная стрельба, разрушение укреплений Дувра, Фолкстоуна, Хайта, наконец, борьба с Королевским флотом. Предполагалось, что огонь этих орудий вызовет панику, если не в рядах английских войск, то, во всяком случае,— среди гражданского населения.

Потребности операции с самых первых дней превзошли возможности транспортной сети, сильно пострадавшей во вре­мя Французской кампании. Немцы прилагали все усилия, что­бы восстановить работоспособность мостов, железных дорог (и прежде всего — сквозных магистралей, ведущих в Германию) и портовых сооружений.

Далее, наступила очередь приведения в порядок аэродромов, промежуточных баз, шоссейных магистралей. Параллельно про­исходила сортировка снаряжения и оборудования, брошенного союзниками на полях сражения; речь шла не столько об исполь­зовании этой амуниции в интересах германской армии (хотя, разумеется, подобная задача имелась в виду), сколько о том, что­бы оружие не попало в руки будущих партизан.