I. Рождение льва

Воспоминания фельдфебеля Рудольфа Пабста могут служить лучшей иллюстрацией так на­зываемой первой стадии вторжения в Анг­лию. Он был членом экипажа разведыватель­ного Do.17P.

В день Вторжения самолет поднялся в воздух перед рассветом. Целью полета было сфотографировать дороги и аэродромы в секторе юго-восточнее Лондона. Когда рассвело, разведчики пересек­ли линию побережья около Рамсгейта на высоте 3500 м. Летчики надеялись укрыться от английс­ких истребителей за редкими облаками. За про­шедшие недели пилоты “Люфтваффе” уже имели несчастье сталкиваться с английскими перехватчи­ками. Немецкие самолеты-разведчики ужасно бо­ялись “харрикейнов” и “спитфайров”, так как не­сли из-за них большие потери. Конечно, когда две недели назад началось наступление в воздухе, ситу­ация несколько улучшилась, но, тем не менее, по-прежнему следовало опасаться неожиданного по­явления вражеского самолета.[27]

Разведчик делал снимки над Кентербери, пользуясь просвета­ми между облаками. Пабст чувствовал возрастающую уверенность, что их миссия завершится благополучно. Они сделали снимки над Мейдстоуном и направились к Вест-Моллингу и аэродромам Кинли и Биггинхилл. Члены экипажа обратили внимание, что внизу кое-что изменилось за последние пару дней. Казалось, все низкие места заполнены дымом.

Над Биггинхиллом кормовой стрелок с тревогой сообщил, что сверху к ним приближаются вражеские самолеты. Действитель­но, три истребителя выстраивались для атаки.

Немцы попытались затеряться в облаках, но английские са­молеты (это оказались “харрикейны”) рванули наперерез. На рас­стоянии выстрела разведчику удалось скрыться, вильнув в сторону и взяв курс на юг. Наконец, самолет выбрался из зоны облаков на высоте 1200 метров над Ист-Гринстедом. Пабст вспоминает:

“Наш пилот решил воспользоваться предыдущим опытом и направился на свою территорию, почти касаясь деревьев. Он пе­ресек береговую линию западнее Фолкстоуна. Я сидел впереди, откуда был хороший обзор территории, над которой мы пролета­ли на большой скорости. Внизу мелькали фермы, леса и деревни. Мы обходили города, чтобы избежать зениток и аэродромов. Я обратил внимание на оживленное движение даже на проселоч­ных дорогах: колонны автомобилей, грузовиков и телег, люди, смотрящие вверх или прыгающие в придорожные канавы. Это были гражданские беженцы — картина, знакомая нам по Бель­гии и Франции. Военного транспорта видно не было.

Ближе к побережью все чаще встречались знаки войны. Кое-где горели дома. Пару раз нас пытались сбить. Кормовой стрелок непрерывно предупреждал о приближении вражеских самолетов. Хотя, мне теперь кажется, некоторые из них в дей­ствительности принадлежали “Люфтваффе”. Неожиданно для себя мы обогнали звено Ju.52, тяжело идущих в сторону моря в райо­не Хайта. В ту минуту меня осенило, что мы находимся в центре вторжения. Слева, где разыгралось сражение, поднимался столб дыма и пыли. Он постепенно расползался между линией прилива и скалами. Перед нами до самой Франции через Ла-Манш тяну­лись корабли, суда и конвои.

Это была впечатляющая картина. Если можно почувствовать исторический момент, то мы его почувствовали. Конечно, нам [28] следовало немедленно направиться домой с отчетом о проделанной работе, но, повинуясь безотчетному импульсу, мы повернули влево и полетели вдоль побережья. Невозможно было оторвать взгляд от надвигающейся армады. Первые армейские подразделения уже высаживались на берег, чтобы соединиться там с воздушно-десант­ными войсками. Мы летели, почти касаясь волн. Кое-кто поднимал вверх головы, но большинство солдат были слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Суда все прибывали, некоторые из них были охвачены пламенем. Ближе к Лувру мы заметили вспышки выстрелов. Повернув к Дюнкерку, мы видели залпы орудий воен­ных кораблей. В скалах Кале била тяжелая артиллерия. Казалось, что около Дувра идет морское сражение. Лежала тяжелая дымовая завеса, суда были беспорядочно разбросаны по акватории, не оста­лось и признаков построения. В тот момент нас одолевали проти­воречивые чувства. Во-первых, ощущение безопасности — ведь вокруг были наши орудия и бомбардировщики. Во-вторых, страх, многие и, надо думать, искусные стрелки на судах открывали огонь по нашему самолету — так или иначе по дороге через Ла-Манш нам досталось. Но, во всяком случае, это были переживания, не лишенные спортивного азарта”.

Пабст вспоминает прошлое и описывает свои чувства, свя­занные с “памятным и историческим моментом”: “Конечно, я был взволнован общей картиной боя и не слишком вникал в страдания сражающихся там внизу. Лишь со временем до меня, да и до других немцев дошло, какие испытания выпали на долю этих людей. Мой кузен был убит при наступлении парашютно-десантных войск, мой брат Вернер тяжело ранен при чудовищ­ном избиении у подножья скал во время высадки. Конечно, все это глубоко личное. Таковы дороги войны. Я с грустью осознал тогда, что Вернер пострадал не на поле боя, а на море, едва ступив на берег. Тем летом он впервые в жизни увидел море. И все-таки я не могу не восхищаться многочисленными победами этого судьбоносного дня”.

Появление идеи

Внезапное решение о вторжении Адольф Гитлер — канцлер кейха и главнокомандующий вооруженными силами вермахта, — принял 21 мая 1940 года. Это был день эйфории, день, когда для [29] Германии открылись горизонты к полному господству над Евро­пой. Германское оружие одержало еще одну великую победу. За полторы недели Запад был завоеван. Лишь четыре дня понадоби­лось, чтобы подчинить Голландию. Теперь же победоносная армия стояла у берегов Ла-Манша. Танки XIX моторизованного корпуса Гейнца Гудериана, прорвав фронт союзников в Арденнах, прошли с боями более трехсот миль и заняли Аббевиль.

Предстояло решить, куда танки направятся дальше: повернут ли они на юг — к сердцу Франции, или же на север к Дюнкерку, чтобы окружить французские и английские войска левого фланга, которые только начали осознавать грозящую опасность быть от­резанными и от Франции, и от морских путей отступления в Англию. [30]

Боевые действия во Франции, которая уже лишилась лучшей части своей армии, не требовали особых усилий. Европа, глухо и печально ворча, лежала у ног Германии. Завершится война во Франции, и англичане неминуемо запросят мира. Размышляя та­ким образом, командование вермахта обратило свои взоры к Аль­биону. Какие следует предпринять шаги, если англичане все-таки поведут себя неразумно?

Ведение военных действий против Голландии, Бельгии, Фран­ции и Британии было организовано в рамках концепции “блиц­крига”. Таким же образом еще в сентябре за 30 дней была раз­громлена и оккупирована Польша, а 9 апреля 1940 года было блистательно осуществлено вторжение в Данию и Норвегию.

Летом 1940 года вермахт по праву считался лучшей военной машиной в мире. Умело сочетая действия быстроходных танков, артиллерии, механизированной пехоты и пикирующих бомбар­дировщиков, используя пропаганду, направленную на подрыв са­мой способности противника к сопротивлению, немцы добились впечатляющих побед над Польшей, Данией, Норвегией, Бельгией, Голландией и Францией. [31]

Польша была первой страной, на которой испытывалась концепция “блицкрига”. Концентрическая атака превосходя­щих немецких сил привела к уничтожению польской армии и распаду государственности; этот процесс был ускорен разру­шением с воздуха польских коммуникаций и провокационны­ми действиями национальных меньшинств, прежде всего — фольксдойче.

Норвегия пала вследствие внезапной атаки без объявления войны; правительство было ошеломлено захватом ключевых точек страны германскими десантниками, которые неожиданно выса­дились не то с кораблей, не то с самолетов. В Норвегии и Дании (равно как и в Польше) для подготовки вторжения активно ис­пользовалась прогерманская пресса, формирующая и направляю­щая действия “пятой колонны”.

Десятого мая наступил черед Бельгии, Голландии, Люксембур­га. И вновь немцы использовали тактику внезапного нападения, быстрого продвижения вперед, неожиданного изменения направ­ления главного удара. Вновь профессиональная подготовка немец­ких солдат и командиров, подвижность армий, организация взаи­модействия видов вооруженных сил, оперативное усиление — ста­вят в тупик противников; вновь с легкостью уничтожаются или обходятся новейшие оборонительные сооружения. Немцы переигрывают своих противников в темпе маневра, продвигаясь со скоро­стью до 50 миль в день, они систематически уничтожают ударами с флангов и тыла лучшие неприятельские соединения, захватывая амуницию и боевую технику. Ложные радиосообщения извещали мир о падении городов, которые еще как-то держались, распрост­раняли уныние и убеждали народы и правительства в бессмыслен­ности сопротивления.