За исключением этого правила лагерь был настолько беспорядочным, насколько возможно представить, товарищи пытались ставить свои палатки рядом, не заботясь о порядке.

40-й бронетанковый полк «Хадрис Рифт» не проявлял такого беспорядка. Ровные ряды палаток стояли шеренгами немного дальше от танковых гаражей. Посадочные модули спускали здания с орбиты почти полностью собранными, технопровидцам и сервиторам оставалось только укрепить их броневыми листами.

Лагерь 3-го полка Скарранских Рейнджеров соответствовал стандартам Гвардии. Строения и палатки упорядоченно располагались вокруг нескольких посадочных модулей, полковые командиры размещались в меньших по размеру штабных палатках отдельно от солдат. В отличие от киридийцев, скарранцы оставили в своем лагере достаточно пространства для посадки грузовых челноков, тогда как киридийцам приходилось выгружать свои припасы в километре от лагеря и везти ящики в лагерь на грузовиках и «Стражах»-погрузчиках.

Фиолетовые глаза Сета упивались картиной, наконец, его взгляд обратился к кадианскому лагерю. Палатки в черно-сером городском камуфляже выделялись на фоне сухой травы плато. Единственный посадочный модуль подчеркивал ровные ряды палаток — гигантский аппарат с огромным трюмом, способным вместить более сотни «Химер». Участки травы быстро замостили рокритом, создав посадочные площадки для эффективной выгрузки предметов снабжения. Каждый из трех дивизионов 88-го полка располагался на небольшом расстоянии от других, ряды солдатских палаток стояли поблизости от общих построек столовой и офицерских казарм — последние были выгружены с транспортов так же, как и танковые гаражи «Хадрис Рифта». Кадианцы использовали свой огромный посадочный модуль «Несгибаемый Вызов» в качестве полностью оборудованного гаража для своих машин.

Сет моргнул, возвращая свои мысли к настоящему. В отдалении зазвенел огромный бронзовый колокол в ангаре «Несгибаемого Вызова», давая сигнал к сбору для частей 88-го под командованием майора Крейса. Вытерев губы испачканным кровью носовым платком, псайкер посмотрел на карты таро, разложенные на небольшом деревянном столе. Проезжавшая мимо «Химера» встряхнула палатку, и стол затрясся. Способности Сета позволяли ему жить отдельно от солдат, но военный лагерь никогда не был тихим местом. Иногда требовались все медитативные способности псайкера, чтобы сосредоточиться. Блокировать шум от грохочущих танков, звона инструментов, топота ботинок, криков команд, выстрелов с учебных стрельб… Сам воздух имел вкус железа и машинного масла…

Его сосредоточенность опять ускользала. Сет снова направил внимание на карты таро, разложенные перед ним, посмотрев на каждую из них сначала просто глазами. Это были простые белые прочные карты, лишенные рисунков на передней стороне, украшений на оборотной. Восприимчивые нервы в глазах Сета пульсировали от возникшей мигрени — мучительной, как он знал, которая оставит его почти слепым на несколько часов. С улыбкой, напоминавшей оскал черепа, он прошептал благодарность Императору. Боль была знаком, требовавшим не отвлекаться от своего долга, и она помогла Сету сосредоточиться на внутреннем мире, а не на шуме лагеря. Своевременное благословение.

Он коснулся первой пустой карты кончиком пальца без перчатки.

Тело, потемневшее от времени, и очерненное смертью, сидит, заключенное внутри огромного трона из золота, стали и меди. Рот трупа открыт в безмолвном вопле, который эхом отражается в незримых пластах Вселенной. Перед кричащим мертвецом преклонил колени легион ангелов, плачущих фиолетовыми слезами.

Бог-Император, Перевернутый.

Сет покинул сейчас свое тело, глубоко погрузившись в чтение таро, но поддерживал слабую связь со своей физической оболочкой. Он чувствовал, как его мускулы напрягаются, как открываются его губы, которые он не мог ни чувствовать, ни контролировать. Что-то теплое щекотало его подбородок — у него текла слюна, и это было плохо — это угрожало нарушить его погружение и вернуть его обратно, в мир плоти, крови и костей. Секундное сосредоточение; силы разума напряглись, как акробат, освобождающийся от пут.

Температура внутри его черепа снова понизилась. Успокаивающе. Очень успокаивающе. Милость.

Не удивительно, что Бог-Император был благоприятной картой в Кадианском Таро. В колоде он предвещал путешествие через варп, открытие, надежду в холодных глубинах космоса. Но Перевернутый, когда его вынимали из колоды вверх ногами, он предсказывал пагубное прикосновение варпа, заражающее слуг Империума. Безнадежную войну. Смерть из дальних пределов космоса.

Сет достаточно вернулся в сознание, чтобы прикоснуться ко второй карте, тяжко мучимый усиливающейся головной болью. Он чувствовал вкус крови. Кровотечение из носа? Уже?

Глаз. Око. Рана в реальности, открытый шрам в космосе, фиолетовое, как кровоподтек, и кроваво-красное око Хаоса злобно смотрело на Галактику. Звезды умирали вокруг Ока: некоторые гасли, погружаясь в холодную тьму, другие взрывались в бело-раскаленном страдании. Око смотрело неотрывно, как всегда, злобный взгляд, не выражавший никаких чувств, кроме давней далекой ненависти. Но туманность ярко вспыхивала, ее щупальца расползались по космосу. Око открылось.

Великое Око.

Сет оторвал дрожащие пальцы от карты, избавив себя от видения. Мучительный спазм горла и поток горькой слюны во рту угрожали насильственным опорожнением желудка.

Великое Око… Сердце Великого Врага и оплот его силы. Вытащить эту карту означало предсказать войну против Хаоса, или расширение текущего конфликта. Определенно она предсказывала, что конфликт будет знаком тем, кто рожден на Кадии, ибо каждый день своей жизни они жили рядом с Великим Оком.

Болезненность Сета усилилась после того, как была вытащена эта карта. Сразу после Бога-Императора Перевернутого? Вторая и четвертая карты вынимались как указатели, вносившие ясность в то, что им предшествовало. Темные, темные предзнаменования.

Что-то усилит эту войну. Что-то черное и ненавистное из варпа.

Сет коснулся третьей карты, не замечая, как кровавая слюна окрашивает его зубы.

Галактика горит. Силуэт в древней броне, увитый миллиардами кричащих душ, окружающих его как туман. В правой боевой перчатке его чернеет и распадается Святая Терра. Кровь полубога течет с когтей. В тусклой дали видения, почти как запоздалая мысль, гаснет далекий ревущий свет, сменяясь тьмой и тишиной. Фигура улыбается, в первый раз за десять тысяч лет.

Разоритель, Перевернутый.

Видение причинило ему боль, но Сет погасил страдание усилием холодной логики. Карта перевернута. Психический резонанс — «рисунок» карты — не самый существенный фактор здесь. Он перевел дыхание, убрав пальцы с пустой карты.

Карта Разорителя, вытащенная из колоды, означала проклятие для жизни, вернейшее предвестие грядущих потерь и неизбежного кровопролития для Империума Человека. Но перевернутая? Псайкер глубоко вздохнул, пытаясь успокоить сердце, болезненно колотившееся о ребра. Он никогда не видел, чтобы эту карту раньше вынимали перевернутой. На самом деле, до этого он вытаскивал из колоды Разорителя только один раз в жизни, за несколько недель до вторжения на Кадию, три года назад.

Перевернутая… Соперник Разорителя? Кто-то, кому предназначено противостоять замыслам Великого Врага? Пальцы Сета замерли над картой. Ясность пророчества была затемнена, нарушена его собственным незнанием карты, которую он вытащил. Так соблазнительно было прикоснуться к ней снова, и возобновить мучительное видение. Просто несколько секунд боли. Он сможет выдержать это…

Нет.

Он не сможет.

Значительная часть обучения тому, как управлять его опасным, ненадежным даром была акцентирована на пределах выносливости смертного разума и физической оболочки. Читать Таро Императора означало открыть себя варпу, и осторожность была не тем, что можно отбросить по прихоти. Чтение уже было крайне убедительным, что придавало доверия его важности и точности. Зрение Сета было затуманено из-за пульсирующей мигрени, он ощущал запах рвоты, густой и резкий, и что-то теплое на коленях. Он даже не почувствовал, как его стошнило. Одна карта оставалась нетронутой. Указатель. Карта, которая могла бы объяснить значение Разорителя Перевернутого.