Так прошло несколько минут. Дверь тихонько раскрылась, и мальчик лет четырнадцати проворно, но тихо вошел в комнату, с серебряным подносом, на котором стоял стакан с чаем.

Подойдя к дивану, он в недоумении остановился, глядя на спящего барина. Собака при первом шорохе открыла глаза, но тотчас снова спокойно закрыла их. Убедясь, что барин не может заметить его присутствия, мальчик сказал: "Чай готов-с!" Мерное и ровное дыхание не прерывалось. С отчаянием глядел мальчик то на спящего барина, то на стакан. Мимо его носа вдруг порхнула бабочка и стала кружиться около Огня. Мальчик лукаво следил за ее полетом и радостно улыбнулся, когда она, коснувшись свечи, вдруг села на стол, тоскливо забила крылышками, прильнула к столу головкой и в изнеможении упала, – потом, будто очнувшись, отчаянно забилась, осыпая стол белой пылью.

Мальчик с наслаждением упивался мучениями бабочки и каждый раз, как она переставала биться, трогал ее пальцем, и бабочка снова кружилась и вертелась страшно. Тихо скатившаяся из ослабевшей руки барина книга прекратила мучения бабочки и потеху мальчика; он повторил: "Чай готов-с"; ответа не было. Мальчик вышел и через несколько минут возвратился с новым стаканом чаю, из которого валил пар. Та же история повторилась; мальчик уже начинал приходить в отчаяние, когда вдруг скрипнула дверь: высунулось женское лицо в чепчике с длинной фалбалой и жалобно прошептало: "Петрушка!.." Мальчик повернулся к двери и отрицательно мотал головой. Выставилась рука и манила его к себе.

– Что вам? – спросил он.

– Поди сюда! скорее! – задыхаясь, шептала женщина.

Мальчик показал головой на барина и на поднос и прибавил:

– Видите, не могу!

– Петрушка! что ж ты? я тебе говорю, скорее! – сердито воскликнула женщина, забыв всякую осторожность, и вошла в комнату.

Ей было лет под шестьдесят, но она была еще бодра; приятное лицо ее выражало сильную тревогу. Огромная увязка ключей, висевшая на чистом, белом переднике, обозначала ее должность.

Мальчик, недовольный появлением ключницы, сказал:

– Что это вы? не видите, барин спит!

– Вижу, дурак! ты что не идешь, когда зовут? – шепотом возразила ключница.

– Как же я брошу чай?

– Когда велят, мужик ты, так иди!

Она с досадой выхватила у него поднос. Ложечка со звоном упала на пол. Собака заворчала и открыла глаза – в одно время с барином.

Барин потянулся, осмотрел комнату и остановил глаза на ключнице, которая, остолбенев от испугу, стояла неподвижно, с искаженным лицом.

Мальчик улыбался так же радостно, как несколько минут назад, когда бабочка обожгла крылья.

– Что вам нужно? – спросил барин с изумлением, которое ясно доказывало редкое появление ключницы в его комнате.

В ответ, задыхаясь от волнения, ключница произнесла: – Ах, сударь! – и лицо ее приняло такое отчаянное выражение, что встревоженный барин встал и быстро спросил:

– Что такое? не пожар ли? не ушибся ли кто?

– Ах, какое несчастье!

– Да что такое случилось? – с сердцем спросил барин.

– Извольте встать и выйти в сени. Ах, боже ты мой, боже ты мой!

– Как вы надоели с вашими восклицаниями!

И барин скорыми шагами пошел к двери; собака последовала за ним, потягиваясь и зевая; мальчик и ключница заключили шествие.

– Посвети! сюда пожалуйте! – говорила болезненным голосом ключница.

Мальчик взял свечу и пошел вперед. В темных сенях, в углу, стояла хорошо закутанная корзина, и тихий плач раздавался из нее.

– Что это? – спросил барин.

– Ах, кажись, ребенок! Боже, какой грех! какой грех!

– Как попал он сюда?

– Вот изволите видеть: я разливаю чай и слышу какой-то странный писк; думаю: верно, кошка забралась и мяукает. Отпустив чаю вашей милости, я думаю, дай пойду выгоню – кошку; вышла в сени да и говорю: брысь, проклятая! не идет; я отворила дверь – глядь: корзина; думаю: на что тут корзину поставили?

– Сейчас, что ли, вы услышали плач?

– Только вот чай вашей милости отпустила, да и думаю: выгоню проклятую кошку, ан глядь – корзина! я и думаю: верно, с угольями кто занес!

– А не видали ли вы в окно кого-нибудь?.. Ведь вы сидели у окна? – спросил барин.

– Когда я шла сюда, в сенях никого не было. А бог их знает, может и видела, как прошел кто, да думала свои…

Между тем любопытная собака обнюхивала корзину.

– Тубо {Спокойно. (Ред.)} Фингал! – закричал барин на собаку и, обратясь к ключнице, приказал внести корзину в комнату.

Незаметно и тихо в двери сеней и в окна глядела сотня глаз; беготня была страшная на дворе. Лакеи один за другим появлялись в комнату. Корзину развязали: в ней лежал только что родившийся ребенок, весь красный и сморщенный… Он вертел головкой и искал губами грудь, жалобно пища.

– Ах, владыко! какой здоровый ребенок! – в восторге вскрикнула ключница, вынув его из корзины.

При этом движении письмо упало на пол.

– Что это? письмо?

И барин указал головою на бумагу.

Множество рук протянулось; одна из них, огромного размера, подняла письмо и подала его барину; барин прочитал вслух:

"Всем, что для вас есть святого, заклинаю вас, призрите сироту. Он законнорожденный; но страшные обстоятельства заставляют мать просить вас заменить этому несчастному ребенку родителей. Я уверена, что он будет счастлив, если вы не отвергнете его. Об этом умоляет вас умирающая мать…

179*, августа 17".

Ключница внимательно слушала чтение, укачивая ребенка; она положила ему в ротик свой палец, и ребенок с жадностью сосал его. Окончив чтение, барин печально посмотрел на ребенка и сказал:

– Бедный, – что я буду с тобой делать?

– Призрите сироту! вам бог пошлет на его долю! – прослезясь, сказала ключница.

– Хорошо, хорошо… разумеется, не кину его.

– Посмотрите, какой славный мальчик! Есть хочет! – радостно сказала ключница, любуясь, как ребенок тормошил ее палец.

– Взять кормилицу, – сказал барин.

– А на рожке?.. право, я его славно выкормлю на рожке.

– Нет, что за вздор! Нет ли кого с грудным ребенком во дворе? пусть кормит двух.

– Матрену… у ней муж на днях умер, одна, как перст, с ребенком, плачет, сердечная! Вот ее и возьмем.

– Ну, пусть кормит… А если нет своих, так из чужой деревни нанять.

– Господи! как можно! – с испугом возразила ключница. – Да у нас, право, так много родят в дворне, что…

– Хорошо, – перебил ее барин, – распорядитесь поскорее; отдаю ребенка на ваши руки: смотрите за ним хорошенько, как за моим сыном.

Дворовые люди переглянулись; ключница обиделась.

– Как можно! – возразила она. – Как за вашим сыном?.. – Она остановилась и потом робко договорила: – Может статься, и неблагородный.

– Все равно, я вам приказываю! – строго сказал барин и пошел. – Пришлите мне чаю, только горячего, – прибавил он, приостановясь в дверях…

Вопросы, восклицания, оханья, аханья наполнили комнату. Ключница каждому порознь рассказывала с мельчайшими подробностями, как и что она думала.

Барин тоже с своей стороны на минуту задумался; он несколько раз читал письмо, и в лице его мелькали и сменялись мысли… Он напился чаю, выкурил трубку, походил, подумал, снова лег и стал читать. Собака уже спала по-прежнему, и скоро полная тишина воцарилась в комнате. Барин тоже задремал. Только огромная муха, неистово жужжа и стуча в стекло, нарушала тишину барского дома.