Казалось даже, что наступил мир. Что война навсегда окончена. Все знали, что это иллюзия, но уж очень она была приятной.

Из космопорта Арниса сразу перевезли в больницу. Он чувствовал себя уже неплохо, но вставать пока не мог. С этого момента Ильгет каждый свой час распределяла между больницей (где проводила все ночи) и домом. Четверо детей, иногда казалось, буквально разрывали ее на части. Ильгет ощущала свою вину перед малышами (особенно Дарой — даже на Квирине не принято оставлять таких маленьких детей без матери), и всячески старалась теперь восполнить свое отсутствие. Да и соскучилась по детям. Вечером читать книжку вслух, усевшись с малышами на диван, слушая их теплое сопение. Днем гулять с ними и с собакой по Набережной, разговаривая обо всем на свете, смеясь, покупая мороженое в автоматах. Купаться, используя последние теплые деньки, в остывающем синевато-сизом море.

Она почти не оставляла детей с кем-то, не отдавала их в Группу, лишь когда приходила Белла (иногда Ниро, и пару раз пришла Мари, жена Гэсса) — Ильгет мчалась в больницу к Арнису. Лишь через две недели, целыми днями занимаясь восстановительной гимнастикой, он начал вставать. Повязки сняли раньше. Кожу пересадили на место сожженной (собственную, клонированную), но пока еще оставались хорошо заметные шрамы. Лицо — как печеное яблоко. Но это ведь должно пройти... может быть, не сразу, может, понадобится полгода, год. Лицо Арниса станет прежним. Да если бы и не стало, думала Ильгет и смотрела в его лицо. Какая разница, как он выглядит... Он — мой, любимый, единственный. Даже не так. Он — это и есть я. Мы — одно целое. А лицо это — такая мелочь...

Арнис спал. Еще и семи часов нет. Ильгет встала пораньше, душ приняла, привела себя в порядок. Сегодня суббота, Белла собиралась прийти с детьми. В школу они не идут сегодня. Можно будет весь день провести с ними. У Анри занятия в театре, ну а мы можем сходить, например, в галерею Рендо, там сейчас выставка Солло, а он реалист, детям понравится. Ильгет сосредоточенно планировала свой день с детьми. И вдруг увидела, что Арнис открыл глаза и едва заметно улыбается изуродованными губами.

Ильгет улыбнулась в ответ.

— Доброе утро, моя радость, — сказала она, подняла ладонь Арниса к губам, поцеловала.

— Доброе утро, Иль, — Арнис говорил тихо. Голос еще не восстановился полностью.

— Давай умываться, да? — Ильгет поменяла туалетную прокладку, прикатила столик, сосредоточенно занялась мытьем. Потом убрала все, подтянула Арниса на кровати повыше.

— Ну что... будешь сейчас упражнения делать?

— Придется, — вздохнул Арнис.

— Включить экран? Или так помнишь?

— Помню.

Ильгет села рядом и смотрела молча, как Арнис занимается гимнастикой. Движения причиняли ему боль, он кривил лицо, скрипел зубами, жмурил глаза. Ильгет впилась пальцами в раму кровати, переживая вместе с Арнисом каждое движение.

Наконец все кончилось. Арнис лежал несколько минут, отдыхая. Ильгет поцеловала его в губы, в лицо — печеное, сморщенное яблоко.

— Поесть хочешь? — тихо спросила она.

— Ага.

Ильгет принесла сиккаргу с ягодами, ветчину, салат. Кормила Арниса с ложечки, руки тоже были сожжены, и функции еще не восстановились. Сразу после завтрака пришла Сириэла — она вообще-то работала только в космосе, но чтобы не разрывать процесс восстановления Арниса на разные этапы, взяла раненого и здесь на себя.

Тем более, что ухаживать за ним не нужно — все сделают родственники. Сириэла выполняла лишь узкоспециальные функции.

— Ну как жизнь, победитель дэггеров?

— Хорошо, — прошептал Арнис.

— Давай посмотрим, что у нас сегодня почки скажут, — Сириэла настроила сканер. Занялась обследованием, внимательно глядя на экран. Ильгет больше интересовало лицо врача. Сириэла то хмурилась, покусывая губы, то сосредоточенно замирала, вглядываясь в понятные только ей разводы на экране.

Потом она откинула одеяло, провела обычный осмотр, проверила, как работают суставы.

— Все хорошо, — объявила наконец Сириэла, — гимнастику продолжаем, и вводим комплекс В для рук.

— Уже В, — недовольно сказал Арнис.

— А что, с трудом справляешься? Ничего, терпи, солдат — а что же делать? На волю хочешь — работай. Так у тебя все хорошо... биохимия твоя мне уже нравится. Иммунная система на высоте.

Она поднялась. Посмотрела на Ильгет и глазами показала в сторону коридора. Ильгет утвердительно качнула головой.

Сириэла нагнулась к раненому, слегка погладила его по голове, еще закрытой повязками.

— Ну все, друг... поправляйся. В случае чего — звоните.

Она вышла, Ильгет, бросив взгляд на Арниса, двинулась за ней. В коридоре Сириэла остановилась, повернулась к ней, держа руки по-мальчишечьи в карманах.

— Ильгет, что у него в психологическом плане? Депрессии нет?

— Вы знаете, все как-то очень хорошо стало, — сказала Ильгет, — я даже удивляюсь.

— Хорошо? — Сириэла сощурилась, — я бы не сказала...

— Вы просто не знали, что было раньше. Вот до этой акции — да, была депрессия. Да и на Анзоре... а сейчас — мне кажется, он стал прежним. Ну может быть, вы правы, он не такой уж жизнерадостный. Да ведь он еще очень болен. Но... у меня такое ощущение, что ему лучше.

Сириэла слегка пожала плечами.

— Тебе виднее, Иль. Может быть, все-таки вызвать психотерапевта... ведь это, в общем-то нонсенс, лечить человека после встречи с дэггером, и никакой психокоррекции.

— Ну... почему бы и не вызвать? — согласилась Ильгет, — хуже ведь от этого не будет.

Сириэла кивнула.

— Иль, только наблюдай за ним внимательно. Сейчас многое зависит от его психического состояния. Если будет страдать, выздоровление надолго затянется. И посетители пусть не сидят подолгу, это просто кошмар какой-то, ему же покой нужен время от времени.

— Хорошо, — согласилась Ильгет, — только как их выставишь... И потом, ему так лучше. Он вчера даже смеялся. Я уже полгода не слышала, как он смеется. Нет, больше даже.

Она вернулась в палату. Арнис снова занимался гимнастикой. Минут через десять он закончил комплекс, отдышался, посмотрел на Ильгет.

— Опять мне косточки перемывали?

— Ну а как же? — ответила Ильгет весело, — надо же нам было посплетничать... по-женски так, знаешь...

Она села рядом с Арнисом.

— Иль, ты сама-то ела уже?

— А... да знаешь, я дома поем. Успеется. Родной мой, — улыбнулась Ильгет, — хочешь почитать что-нибудь? Или фильм тебе поставить?

— Нет, Иль. Просто посиди тут, ладно? Я с тобой хочу... А то ведь ты скоро уйдешь, вот тогда и почитаю.

— Ну, к тебе ведь мама придет.

— Ну мама — это хорошо, но я с тобой хочу.

— Ладно, — Ильгет пересела прямо на кровать, взяла в свои руки беспомощные, малоподвижные кисти Арниса, стянутые рубцами пальцы.

— Я посижу вот так с тобой, родной. Сколько ты хочешь... Я ведь люблю тебя. Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.

— Представляю, Иль, — прошептал он, — потому что я тоже люблю тебя.

— Кажется, это можно до бесконечности говорить, правда? И сидеть вот так до бесконечности.

— А может, это и есть бесконечность? Может, и времени-то уже никакого нет? — спросил Арнис.

Она нагнулась к нему, покрыла поцелуями лицо.

— У тебя глаза очень красивые.

— Я как раз тебе это же хотел сказать. Но у тебя и все лицо очень красивое. Я вот смотрю на тебя — как на шедевр... можно всю жизнь смотреть и не отрываться.

Они смотрели друг на друга. Серые, чистые, как осеннее небо глаза — в глаза тепло-карие, янтарные, горящие внутренним темным огнем.

Дверь скрипнула, Ильгет обернулась. В дверях стояла Белла, окруженная выводком детей.

Их детей.

Старшие бывали здесь частенько. А вот малышек привели всего второй раз. Первый — Арнис спал тогда после операции, дочки с ним не смогли и поговорить. Ильгет показалось, что Арли сильно испугал вид отца, лицо его, затянутое повязками. И что девочка постаралась скрыть этот испуг, словно сама его стыдясь. А вот Дара отнеслась ко всему с абсолютным спокойствием.