— Но как я понимаю, в Агрене теперь нет священника? — спросил Иост. Ильгет вздохнула.

— Пока нет. Но надо будет поговорить сразу, как прилетим... Да, мы засняли все — крест, и все рассказы очевидцев. И мы обещали поговорить...

— На Визаре, видимо, откроется духовная школа, — сказал Арнис.

— Но насчет Агрены — они не могут ждать, пока подготовят своих священников. Надо поговорить, чтобы прислали кого-то...

— Обязательно, — кивнул Иост, — я там со своими тоже поговорю, в Петросе.

— Я думаю, отец Маркус не откажет, продвинет это дело дальше, — сказал Дэцин. Он сидел у изголовья Иоста, опершись рукой о поручень.

— Приятная была прогулка, — задумчиво сказал Марцелл, — мы ведь тоже на Визаре работали... тяжело было.

— А кому было легко? — спросил Гэсс, — и главное — где?

— Вот-вот, везде тяжело. Наш отряд ближе к югу работал, — сказал Марцелл, — но самое приятное — вот так побывать снова в старых местах... И увидеть, что все действительно пошло на лад. Планета восстановлена, биосфера уже почти в норме. И люди... теперь им все же будет легче. Считай, не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы не сагонское вмешательство, мы бы тоже не вмешивались в жизнь этого мира... А так все же здорово облегчили им существование.

Иволга покосилась на Арниса, сидящего рядом с ней и вдруг закрыла ему рот ладонью. Ско хмыкнул.

— Это я на всякий случай, — пояснила Иволга, — просто представила, что сейчас начнется очередная дискуссия на тему прогрессорства и преимущества материальных благ...

— Ладно, ладно, молчу, — пробормотал Арнис.

— Ты у нас прямо диссидент какой-то, — с упреком сказал Гэсс.

— А что, может быть, через пару десятков лет Визар войдет в Федерацию, — мечтательно заметил Иост.

— Сомнительно... Ярна что-то не торопится, — уронил Арнис.

— Так и не надо, — воскликнул Иост, — там же еще сагоны остались... или один сагон. Чует мое сердце, мы там еще работать будем.

— Не дай Бог! — вырвалось у Ильгет. Ойланг вдруг сказал.

— Хватит заниматься всякой ерундой. Айэла, ласточка, что ты так тихонько? Давай погромче, а? Давайте лучше песни послушаем.

— С удовольствием, — Айэла заиграла громче. Чудный ее грудной голос завибрировал в медотсеке, в пронзительной тишине. Она пела очередной перевод Иволги с терранского.

Чем дольше живем мы, тем годы короче,(18)

Тем слаще друзей голоса.

Ах только б не смолк под дугой колокольчик,

Глаза бы глядели в глаза!

То ветер, то море, то солнце, то вьюга,

То ласточки, то воронье,

Две вечных дороги — любовь и разлука -

Проходят сквозь сердце мое...

Арнис с Ильгет распрощались с товарищами и вышли из штаба в сопровождении своих двух собак. Ноки снова была щенной, но пока это никак не проявлялось, она бодро чапала за хозяевами по дороге.

— Может, пешком пройдемся? — предложил Арнис, — по дороге Эльма заберем.

Ильгет подумала. Дети уже, вероятно, вернулись из школы... Но идти здесь всего час. Так хочется просто прогуляться с Арнисом... Вроде и усталость прошла.

— Пошли, — согласилась Ильгет. Арнис взял ее за руку. Мы как дети, подумала она, ходим за ручку. Но это так хорошо, так приятно... да и все равно никто не видит.

Вскоре полигон кончился. И кончились тучи. Так удивительно было снова видеть безоблачное, уже чуть потемневшее небо, идти среди весенних запахов просыпающейся земли. Слышать пение птиц — на полигоне их нет. И уже чудится отдаленный шум моря.

— Иль, а ведь на той неделе уже день нашей свадьбы, помнишь?

— Конечно.

— А знаешь, что мы сделаем? Я вот что придумал. Мы отправим на этот день куда-нибудь всех детей. Маму попросим, она наверняка их возьмет с удовольствием. Или можно маму к нам пригласить, а мы с тобой уйдем. И мы проведем этот день только вдвоем. И ночь тоже. Можно снять номер в отеле, отдохнуть просто.

— Ой, Арнис... как здорово, — воскликнула Ильгет, — с детьми, конечно, хорошо, но мы с тобой сто лет уже не были вот так... только вдвоем. Это такой праздник будет!

— И никаких поздравлений, ни друзей, никого. Только ты и я.

— Арнис, — Ильгет вдруг остановилась. Он посмотрел ей в лицо.

— Ты что, заинька?

— Можно я тебя поцелую? — вдруг спросила она шепотом. Арнис обнял ее, и бикры не позволили ощутить близость тел, но губы слились воедино.

— Радость моя, — сказала она, — я тебя ведь целый день не видела... только по грависвязи... так соскучилась уже.

— Пойдем, — прошептал Арнис, снова взял ее за руку и повел, как ребенка, — пойдем, ласточка моя.

— Как это будет хорошо, — мечтала Ильгет вслух, — мы с тобой пойдем просто в лес, да? И будем гулять весь день. Я сделаю крендельки, возьмем с собой. И яблок.

— Можно вообще уехать из Коринты на денек. На Квирине еще много хороших мест. Скажем, в Санту, там есть такой чудный парк.

— Я помню! Мы же ездили с детьми.

— А еще лучше, где ты не бывала раньше. Я ж тебе еще столько мест не показал!

— А потом всю ночь... Арнис, мы ведь не будем спать?

— Ну какой может быть сон...

Они не стали спускаться до Набережной, пошли через Грендир. Здесь ближе. Шли по краю дорожки — сейчас, вечером, в парке все еще было довольно много бегунов, кто в бикрах, кто в плотно обтягивающих тело рэстан-кике разного цвета. Прошли мимо гигантского прозрачного шара — антигравитационной установки, где внутри кувыркались в невесомости спортсмены — отрабатывали координацию тела и бой в отсутствии силы тяжести. Миновали длинную поляну с установленными на ней снарядами и препятствиями, и здесь все еще тренировались эстарги.

— Вот знаешь, что удивительно? — задумчиво сказал Арнис, — что с тобой никогда не бывает скучно. Если послушать, что мы все время друг другу говорим — ведь одно и то же! А никогда не надоедает.

— Только знаешь, — ответила Ильгет, — у меня часто бывают... ну, совесть мучает.

— Из-за Питы, — понял Арнис.

— Да. Я говорила с отцом Маркусом, но...

— Лишнее самоедство — такая же вредная крайность, как гордыня, впрочем, это ее обратная сторона... Но что я говорю, сам же этим страдаю. Вот знаешь, на мой взгляд, кто очень уравновешенный в этом плане человек? Иволга.

— Да, Иволга удивительный человек. Но... у меня тут даже не в самоедстве дело. Я просто все время думаю — что же у нас там не получилось? Можно просто сказать — ну разные люди, не сошлись. Но это по-светски. Бог же случайностей не допускает. Не могло это случайно выйти. А почему, для чего... Наверное, я должна была осознать какие-то грехи свои... впрочем, я осознала.

— Мы с тобой оба, Иль, боимся быть плохими. В этом наша проблема. А не надо бояться... Я как-то вот понял, после Анзоры. Не надо. Да, я плохой. С человеческой точки зрения, наверное, очень плохой.

— Арнис, ты самый лучший.

— А это неважно. Вообще не надо о себе думать. Надо о деле.

— Вот это, наверное, очень правильно... И ведь ты знаешь, я Пите как-то сказала то же самое... дура, хотела поправить отношения. Поговорить с ним по душам. А он раскричался... Сказал, что да, вот именно, он мне всегда это говорил, а я всегда думала только о себе и о своих делах, а не о НАШИХ делах. А какие наши дела-то... У нас и дел-то не было никаких, кроме секса.

Голос Ильгет вдруг стих. Арнис остановился, прижал ее к себе, прижал голову к груди, коснулся губами золотистой теплой макушки.

— Иль, не надо... Не надо. Больно тебе. Не надо это... Забудь, не думай. Это пройдет.

— Ничего, — Ильгет улыбнулась неловко, — ты прости, что я... чего-то вспомнила. А ведь мне тогда казалось, я счастлива. Вполне нормально живу. Ну семья как семья. Не идеально,но все равно — есть муж.... А сейчас я почему-то с таким ужасом об этом думаю, как мы жили-то? Как вспоминаешь все его слова, так тошно становится.