Эмили лежала в кровати, уставившись на деревянные балки потолка, но сон не шел к ней, так сердита она была. Маленький вентилятор на шкафу напротив нее просто гонял по комнате горячий воздух, не уменьшая духоту. На Эмили были только трусики и футболка, но ее кожа покрылась потом, и простыни казались липкими, как бумага для ловли мух. Эмили взяла с ночного столика часы и посмотрела, сколько времени. Час десять ночи.

Одно дело, если Тайлер говорил другим, что ему не нравится Алекс. Она уже привыкла к этому. Но распространять слухи, будто он торгует наркотиками! Это было слишком даже для Тайлера. И как бы сильно Эмили ни хотелось удушить брата, она не могла никому сказать о том, что про это ей сказал Мэтт. Это могло бы вбить клин между ним и Тайлером. И ей оставалось только злиться, надеясь, что когда-нибудь злость пройдет сама.

Эмили скатилась с кровати и натянула шорты. Возможно, после купания ей будет легче. Она сунула ноги в шлепанцы и крадучись пошла в холл, остановившись возле комнаты Мэтта.

Дверь была открыта, и она могла видеть контур его тела, растянувшегося поперек односпального матраца. Мэтт был такой большой, а матрац такой маленький, что ей стало смешно. Какой немыслимый шаг вниз от роскоши, к которой он привык! Эмили предложила ему комнату родителей, но он отказался, сказав, что не чувствует себя вправе спать там.

И вот теперь Мэтт втиснут в кровать, которая была ему мала еще в те времена, когда он учился в школе. Эмили не могла слышать его дыхание из-за гула вентилятора, но его грудь поднималась и опускалась в устойчивом ритме. Его голая грудь, заметила она с легкомысленным трепетом. Мэтт был закрыт простыней до талии, и ей захотелось узнать, надел он что-нибудь на себя или нет. В школе он надевал на ночь боксерские трусы. Иногда утром Эмили проходила мимо комнаты Тайлера и видела Мэтта, спящего на запасной кровати, растянувшегося так же, как он лежал сейчас, и на нем всегда были боксерки.

Эмили чувствовала, что нехорошо подглядывать за мальчишками, но ей очень хотелось видеть его таким. Таким беззащитным. Таким умиротворенным. Однажды она заметила, что его боксерки натянуты сильнее, чем обычно. Намного сильнее. Девочка стала красная, как свекла, от смущения и от какого-то другого, неизведанного чувства. Она не могла заставить себя уйти. Ей ужасно захотелось узнать, что скрыто под его боксерками. Только услышав шаги матери, поднимающейся по лестнице, она смогла двинуться с места. Эмили кинулась вниз и закрылась в ванной.

Чувство, которое она не поняла тогда, стало очень ясным той ночью на берегу. Это было чистое желание. Такое же, какое она испытывала и сейчас.

Мэтт вздохнул во сне и перевернулся. Простыня соскользнула с него, обнажая совершенно голое тело.

Ее гормоны немедленно разыгрались.

Все так хорошо шло, пока они сидели у костра. Когда Эмили поместила свой палец у его губ, ей показалось, что глаза Мэтта стали огромными, и сама она едва не растаяла, проведя пальцем по его языку. Потом она собиралась облизать шоколад, который еще оставался у него на подбородке, но он заговорил, его слова подействовали на нее, как взрыв бомбы. Алекс, торгующий наркотиками. Смешно. Нет, не просто смешно — уморительно.

Эмили ушла от комнаты Мэтта и направилась на кухню. Там она достала из холодильника пиво, по пути взяла одеяло, лежавшее на крыльце, и направилась к воде, нащупывая в темноте дорожку через густой подлесок. Жара была здесь лишь чуть меньше, чем в доме, и мысль о ночном купании стала еще более привлекательной. Костер на берегу почти угас, поэтому она взяла несколько толстых веток и бросила их на тлеющие угольки. Почти сразу сухое дерево занялось, языки огня лизнули ветки и затем охватили их.

Девушка расстелила одеяло, скинула шлепанцы и спустилась к воде, потягивая пиво. На противоположной стороне озера на пляже точками светились огоньки, и, если прислушаться, то можно было различить слабые звуки музыки и смех. Жаль, что этого не слышит Мэтт. А ведь они могли бы сидеть здесь всю ночь, смеясь и разговаривая о прошлом, возрождая в памяти каждую деталь. От сожаления во рту возник горький вкус, и горло будто обожгло огнем. Завтра же ночью, пообещала себе Эмили. Она сделает это для него. Для себя.

В стороне от огня было так темно, что ей пришлось вытянуть руку, чтобы не наткнуться на мостки. Она ступила в прохладную воду, поставила бутылку пива на доски и, сбросив одежду, положила ее рядом с бутылкой. Никто не должен появиться здесь в это время ночи. Правда, так же точно она думала и днем, когда загорала на берегу, как раз перед тем, как появился Мэтт. Но сейчас он крепко спит в своей комнате.

Эмили отошла от берега на несколько шагов, потом нырнула, и в прохладной воде ее тело расслабилось. Она проплыла несколько метров, пока ее мускулы не начали гореть от напряжения, потом перевернулась и немного проплыла на спине. Небо над нею было усеяно мерцающими звездами. Она закрыла глаза и выдохнула, позволив себе погрузиться, пока вода не закрыла ей голову. Она потеряла в темноте направление к берегу, потом разглядела костер и направилась к нему. Вскоре стал виден темный контур причала. Эмили плыла вдоль него, пока глубина не стала ей по пояс, и пошла по дну, нащупывая свою бутылку пива. Но вместо бутылки ее рука натолкнулась на мускулистую волосатую ногу.

Она завопила от испуга и отдернула руку. Сверху, с причала, раздался громкий смех Мэтта.

— Ты когда-нибудь доведешь меня до сердечного приступа! — заявила Эмили.

— Разве никто никогда не учил тебя, что нельзя пить, если собираешься плавать? — Его темная фигура стала видна яснее, и Эмили увидела, что он поднес что-то к своим губам. Допивает ее пиво!

— Что ты здесь делаешь?

— Смотрю, как ты плаваешь голышом. Ведь это твою одежду я держу в руках?

Ее руки сами собой взлетели, чтобы прикрыть грудь. |

— Я думала, ты спишь.

— Я притворялся.

От смущения ее лицо вспыхнуло.

— Тебе не стоило ждать, пока я засну. Нужно было просто попросить, и я показал бы тебе все, что у меня есть.

Слабый свет проникал сквозь темноту, и Эмили показалось, что она видит, как Мэтт ухмыляется. Костер на берегу потрескивал и шипел, языки огня поднимались высоко в воздух. Мэтт поставил ее пиво на доски и сдвинул шорты вниз, потом отбросил их. Эмили замерла от восхищения, не в силах отвести взгляд, а он почти беззвучно скользнул вниз и оказался в воде совсем рядом с нею.

— Мне стало так одиноко в кровати, — признался он.

В его внезапно охрипшем голосе ей послышалось неприкрытое желание.

Ее сердце громко забилось, будто пытаясь выскочить из груди, и Эмили закрыла глаза, ожидая, что почувствует его руки на своей коже. Она даже вздрогнула от предчувствия, но Мэтт все не дотрагивался до нее. Наконец она повернулась к нему… и поняла, что его нет. Он вынырнул в нескольких метрах от нее, стряхивая воду с волос.

— Разве вы не собираешься плавать? — спросил Мэтт, рассекая воду.

Видно, для Эмили настало время проявить инициативу, даже если у нее был нулевой опыт в соблазнении мужчины. А вдруг он передумал и больше не хочет ее? В юности ей понадобилось несколько лет, чтобы набраться смелости и сказать ему о своих чувствах. Хотя после его возвращения он без устали преследовал ее. И она без устали отказывала ему.

Эмили оттолкнулась от причала, нырнула, проплыла, немного под водой, вынырнула и поплыла на спине.

Мэтт смотрел на нее. В отблеске костра, горевшего на берегу, контур ее грудей то соблазнительно поднимался, то исчезал под водой. Он не мог дождаться, когда же сможет хорошенько разглядеть ее кольцо и потом зажать его между зубами. Это уже становилось навязчивой идеей.

Никогда в жизни он не думал, что когда-нибудь будет так взволнован при мысли о том, что прикоснется к женщине. Услышав, как Эмили идет через холл, он понадеялся, что она ляжет рядом с ним на его кровати, хотя места там было мало и для одного. Но заняться с Эмили любовью на берегу было бы еще прекраснее. Воссоединение через одиннадцать лет. Они могли бы сделать это традицией. Хотя он не был уверен, что сможет ждать еще одиннадцать лет. Возможно, это должна быть ежегодная встреча. Еще лучше — ежемесячная. А от ежедневных свиданий он чувствовал бы себя на седьмом небе.