Субботним утром бывший инженер-химик, а ныне рядовой сотрудник фирмы «Аквариумы России», Олег Иванович Хвостов наконец вылез из-под одеяла. Он не торопясь прочел в туалете газету, отчего настроение у него заметно ухудшилось, потом побрился, побрызгал щеки французским одеколоном, накинул махровый халат, подаренный супругой на пятнадцатилетие свадьбы, и прошел на кухню.

Все было как всегда.

Ксения, поджав губы, пекла оладушки. Ее волосы, ночная рубашка, халатик и даже тапочки пропахли подгоревшим растительным маслом. Ниночка и Галенька, дочки Олега Ивановича, четырнадцати и двенадцати лет, лопали за обе щеки.

– С добрым вас утречком, – Олег Иванович потянулся.

– По радио только что передавали, на улице Народного Ополчения, помнишь, где мы с тобой квартиру снимали, построили коттеджи. С солярием, между прочим. – Ксения недовольно погрузила сковородку под кран. – Когда мы уже непригорающую посуду купим, Олег? Ленка с Витей купили, и наслаждаются.

– Сдался нам этот солярий! Поехали-ка лучше на дачу. Картошечку пора сажать, вечером костерок разведем.

– У нас в городе дела, папа. – хором ответили девочки.

– Эх, да какие у вас могут быть дела, – Олег Иванович выглянул из кухонного окна и увидел привычный пейзаж, будто ничего и не изменилось со времен его детства. Внизу находилась конечная остановка троллейбуса, рядом с ней двухэтажная районная поликлиника, напротив – сданный в аренду магазин, и асфальтовая дорожка, уходившая куда-то к окружной дороге промеж двух крепостных стен – четырнадцатиэтажных кооперативных домов.

Дыхание у Олега Ивановича сперло, и вдруг пришло новое чувство. Назвать его приятным можно было лишь с большой натяжкой, ибо ощутил Хвостов надрывный зуд в области, которую прилично и назвать-то сложно. Где-то снизу спины, около копчика.

– Ты чего там? – Ксения выбросила последние оладушки на тарелку. – Поставь чайник, а то воды не хватит.

– Сейчас, – Хвостов судорожно чесался.

– Глиста укусила? Мыться лучше надо.

– Ксюш, при детях все-таки, – Олегу Ивановичу вдруг захотелось дать супруге пощечину, от желания этого ему стало гадко, но, закрыв глаза, он представил себе, как физическим путем вправляет супруге мозги, и успокоился. У японцев, кажется – вспомнил Хвостов, принят такой метод. Поставят в подвале резиновые чучела начальников, и дубасят. Елки-палки... – Олег Иванович представил себе, как бьет ногой в пах Генке Фролову, директору «Аквариума России», и вздрогнул от ужаса, смешанного со сладким восторгом.

– Погоди секунду, Ксюша, – что-то нехорошее происходило с Олегом Ивановичем. Зуд достиг невыносимой силы, будто в позвонках его жужжали двести двадцать вольт , потом что-то влажное ударило в спину, вырвалось из трусов и начало приятно щекотать ноги.

Хвостов бросился в спальню.

Женщины обожают рассматривать себя со всех возможных ракурсов. Скажем, мужчина, если он не голубой, конечно, вылезет из душа, посмотрит на себя голышом в анфас, усмехнется, в крайнем случае расстроится, да и пойдет спать. А вот женщина начнет придумывать да фантазировать – как она смотрится сзади, сбоку, в профиль, сверху, снизу. Вот и Ксения лет восемь назад купила шикарное трюмо с боковыми зеркалами заднего обзора.

– Черт, – как эти бабы умудряются себя увидеть. – Хвостов развернул боковые зеркала. – Что это? Е, твою мать!

Поверить в это было невозможно. У Олега Ивановича вырос хвост. Сам он с брезгливым отвращением прикоснулся к волосатому наросту, вылезшему наружу над копчиком. Нарост напоминал заячий хвост, неожиданно для самого себя Хвостов вильнул наростом вправо, затем влево.

Олег Иванович застегнул штаны, пошел на кухню, открыл холодильник и налил себе стакан водки.

– Ты что, совсем охренел, убожество! Сам с собой, с утра! – завелась Ксения, перемывавшая грязные тарелки, но остановившийся взгляд Хвостова был настолько страшен, что и она замолчала.

– Ксюшенька, – руки у Олега дрожали. – Ты меня прости, если что не так.

– Да что случилось! Не томи душу, Олег, куда же мы без тебя? Две девки без царя в голове, ни кола, ни двора, не то, что у других, с банками, с валютой, да коттеджами у Садового Кольца. – Ксения начала плакать. – За что, за что мне такое наказание!

– Ксюша, ты знаешь, – слезы навернулись у Хвостова, и он обнял супругу, пропахшую растительным маслом, где-то в уголке сознания отметив, что за последние лет пять Ксения заметно раздалась. – Я иногда вот думаю, когда Нинки еще не было, помнишь, мы в поход на байдарках ходили? Ты мне тогда клялась, что всегда любить будешь.

– Это ты к чему, – насторожилась Ксения.

– Хвост у меня растет, Ксюша.

– Чего?

– Хвост... Фамилия у меня подходящая. Хвостов. Только не сердись.

– Пошел ты куда подальше. – Духовная близость испарилась, будто ее и не было минуту назад. – Как выходные, так одно и то же – дружки-приятели, водочка. А теперь сам с собой с утречка начал. Иди, проспись, идиот.

– Не веришь? Не веришь. Все у нас плохо, Ксюша, а потому, что не веришь ты мне. И в рыбок наших аквариумных не верила, потому и дела у нас плохо пошли. И в хвост мой не веришь.

– Когда протрезвеешь, в наркологический диспансер тебя сведу. Допился до белой горячки, сволочь. Говорила мне мама...

– На, смотри! – Хвостов опустил штаны.

– Ой. Мамочка...Олег, что это? Я тебя спрашиваю, что это, откуда? Где ты эту заразу подцепил, сволочь?

– Как ты была дурой, так и осталась, – Хвостов неожиданно для себя залепил Ксюше пощечину. Никакого удовольствия Олег Иванович не испытал, напротив, от удара щека покраснела, супруга осела около кухонной плиты, и начала отползать к балконной двери.

Хвостову стало ужасно стыдно.

– Ксюшенька, прости, – бормотал он. – Не знаю, что на меня нашло, просто между нами непонимание какое-то, враждебность. Я так жить не могу, давай вспомним, как хорошо нам было в институте, на практике. Ты помнишь, как пришел поезд с Астрахани, а я тебя ждал двое суток? Ты такая была красивая, в белом платье с синими цветами, и еще...

– Не прикасайся ко мне, выродок хвостатый, – Ксюшу трясло от отвращения. – Вельзевул! Мутант чертов, угораздило тебя в Чернобыль поехать накануне аварии. Командировка у него была, реактивы закончились! Как я хотела потом аборт сделать, дура, да поздно было!

– Ксюша, – Олег Иванович почувствовал, как свежевыросший хвост его выгибается дугой, как у рассерженного кота. – Да кто же мог знать про этот Чернобыль? Столько лет прошло.

– Да, нечего сказать. Повезло мне– Ксения расходилась все сильнее. – Вот Юлька со мной училась, вышла за директора банка, его хлопнули, и бац! Богатая вдова, миллионы, шикарный дом на Солянке с Евроремонтом, вилла в Санта-Барбаре, а из Турции вообще не вылезает. А у меня – хрен вам, то есть хвост у него вырос. Как я выкладывалась, как старалась. Когда другие бабы маски огуречные на лицо накладывали, да в соляриях гимнастикой занимались.

– Все, Ксения, ты меня со своими соляриями достала. Ухожу я... – Олег почувствовал холодную уверенность в собственной правоте. – Когда решишь, что я тебе и с хвостом подхожу, – скажешь.