Одним из Укушенных.

— Этот мужчина — Трэверс — откуда он знал, что должно было случиться? — спросила она.

— Он был охотником стаи. — Был, а не есть, отметила она.

— Его работа состояла в том, чтобы наблюдать за оборотнями в городе. Убедиться, что никто из них не обращает людей. И если они это делали, то тогда он должен был остановить оборотня любыми необходимыми средствами.

Например, выстрелом между глаз.

О боже, похоже, он говорил правду.

Анна сглотнула и удивилась, когда ее жизнь сделала такой смертельный поворот.

Учитывая все обстоятельства, Джон подумал, что Анна справляется с этим довольно хорошо. Она не кричала и не билась в истерике. Она просто сидела на диване и смотрела на него широко открытыми глазами и слегка побледневшим лицом.

Траверс Смит. Если бы только Джон понял тогда, насколько мужчина изменил его жизнь. Полицейский, работавший в дневную смену, Траверс забрал Джона домой, рассказав его родителям дерьмовый рассказ о питбуле на свободе, и даже сумел убедить его друзей, мальчику пришлось остаться на ночь для «наблюдения» — потому что у полицейского было «мягкое сердце».

Наблюдение. Правильно. Траверс остался, чтобы посмотреть, нужно ли ему пустить пулю между глаз Джона. Первые двадцать четыре часа после укуса были критическими. Те, кто не мог справиться с внезапной силой, и жажда побеждала их, ну, они сходили с ума.

Той ночью Джон выскользнул из дома сразу после полуночи, его тело пылало вожделением и голодом, который он не мог понять. Он пошел к своей девушке и трахнул ее крепко и быстро, но не сделал ей больно. Слава богу, он никого не обидел.

И когда он выполз из дома Бриджит, обнаружил, что его ждет Траверс.

Полицейский внимательно посмотрел на него, затем сказал: «Если бы ты сильно поцарапал ее, мне пришлось бы убить тебя. Повезло тебе, малыш, я знаю разницу между стонущей от боли женщиной и от удовольствия». Затем он убрал свой пистолет, которым был нацелен в грудь Джона, и Джон понял, насколько близок к смерти был.

Он также понимал, что может контролировать силу внутри себя. Траверс тоже. С той ночи полицейский начал тренировать его, готовя его к…

— Это безумие! — огрызнулась Анна, поднимаясь одним быстрым резким движением. — Оборотни ненастоящие, и даже не знаю, почему я слушаю то, что ты говоришь!

Он схватил ее за запястье, позволяя своим когтям впиваться к нежной коже.

— Потому что ты мне веришь.

Она посмотрела на его руку. Ее губы дрожали, когда она смотрела на когти длиной не менее двух дюймов — когти, которых не было несколько секунд назад.

— Чем дольше ты живешь с укусом, тем больше контролируешь себя. — Он мог даже частично обуздать запах своих феромонов и почти удвоить и так высокую скорость заживления.

Взгляд Анны поднялся на лицо Джона. Он нарочно улыбнулся ей и сверкнул зубами, которые в мгновение превратились в клыки.

Она побледнела.

— О черт.

Да, это была и его первая мысль. Его губы опустились, покрывая клыки, и рука, которая держала ее ладонь в плену, расслабилась и начала гладить ее медленными, успокаивающими движениями.

— Ты не одинока в этом, детка. Я могу помочь. — Направить ее, научить ее, как его учили.

Он не думал, что Анна станет дикой. Женщина всегда удивляла его, как будто глубоко и жестко контролировала себя. Она может поддаться физической жажде, горящей между ними, но не уступит жадной силе луны.

Она не будет убивать.

Но тот, кто охотится на нее, мог бы.

— Я какой-то… монстр.

Нет, он уверен в этом. Она была такой же красивой, умной женщиной, как и всегда. Просто с несколькими новыми… способностями.

— Ты та женщина, которой была раньше, детка. Твоя жизнь продолжится так же, как и раньше.

— Как это может быть? — Одинокая слеза скатилась по ее щеке. — Боже, Джон, я стою здесь и говорю с тобой о проклятых оборотнях и смерти, и мне так страшно. Но даже сейчас, — она сглотнула и покачала головой, — черт возьми, даже сейчас я хочу тебя. Мое тело, кажется, горит. Эта одежда слишком теплая и плотная, а ты так хорошо пахнешь, что я просто… — она прикусила губу, затем закончила шепотом: — Хочу тебя. Неважно, кто я или кто ты. Я тебя хочу.

Он знал, как тяжело это было для нее. Она смирила свою гордость перед ним. Джон медленно поднялся, подошел ближе к ней и вдохнул ее сладкий запах. Его член был твердым все время, пока разговаривали.

Он хотел Анну, хотел ее с таким же сильным голодом, который она испытывала к нему.

Только у него не было оправдания в виде только что укушенного. Женщина заставила его жаждать. Феромоны или нет, он чувствовал бы то же самое.

Его большой палец провел по ее пухлой нижней губе.

— И я хочу тебя. — И он в ней снова, очень, очень скоро.

Но теперь, когда Анна знала правила их новой игры, ему нужно убедиться, что она готова к тому, что будет дальше.

Ее язычок лизнул подушечку его большого пальца. Он сжал зубы и заставил себя рассказать ей все остальное.

— Самое тяжелое время для тебя настанет в ближайшие двадцать четыре часа или около того. После этого все наладится. Похоть — это то, с чем легко справиться.

Ее зубы прошлись по коже большого пальца, и она слегка его прикусила.

Черт.

Его член дернулся от желания.

— Я хочу тебя снова, детка. Так хочу тебя, что чувствую голод в горле. Но теперь ты знаешь правду обо мне, — и о себе, — так что выбор за тобой.

Оборотни. Смерть. Сумасшествие. Желание.

Анна сказала, что все еще хочет его. Джон мог видеть желание в ее глазах, но он также видел и страх.

Что победит? Страх или желание?

Ее зубки отпустили его палец, и она отступила назад.

Страх или желание?

Она подняла подбородок. Нащупала на платье сзади молнию и расстегнула ее.

Платье упало на пол шелковистой черной лужецей. Ее сердце билось слишком быстро, а дыхание перехватило.

Запах ее желания наполнил его ноздри.

— Я знаю, кто ты, и знаю, кто я. — Кружево ее лифчика обнимало ее груди. Завитки на ее лобке блестели, как огонь. — Ты мужчина, я женщина, и так сильно хочу тебя, что мне больно.

Хотела и боялась его. Страх и желание.

Пьянящая комбинация.

Пора начинать настоящую игру.