— Нет.

— Отошли его.

— Никогда!

— Увидимся в суде.

И телефон замолк. Ночь, она сидит одна, весь ее мир погружен в темноту, чувство вины подавляет, ей необходимо оправдаться найти объяснение, любое, кроме очевидного. Во тьме ее измученного сознания словно демоны роились сомнения: могут ли все они ошибаться? Психолог… Работник морга… Уэзерап… Чиновник из консульства… Грабб… Джо… Скорее всего, все они правы, это она воспринимает события чересчур эмоционально, она запуталась, обманывает себя? Горе и чувство вины свели ее с ума?

Впрочем, есть кое-что вполне реальное, чего никто не смог опровергнуть. Утром, когда первые лучи солнца прогонят демонов ночи, Иза окажется в комнате одна. Без Бэллы. Ее одиночество против их сомнений.

Иза заставила себя уйти из кабинета и начала медленно бродить по дому, дотрагиваясь до мебели, ей хотелось реально ощутить физический контакт с чем-нибудь материальным. В углу большого холла стоял рояль, она села на табуретку, положила пальцы на клавиши. Ей всегда нравился этот инструмент, захотелось поиграть, но внезапно она почувствовала неуверенность: умеет ли она? Странно. Она ничего не может вспомнить. Та часть мозга, где хранились эти воспоминания, все еще сбоила, выдавала лишь обрывки информации, создавала путаницу. Может быть, она и не вспомнит, умеет ли она играть, но разучиться ведь не могла.

Иза постаралась прогнать все мысли и отдаться во власть инстинктов. Высоко подняв руки над клавиатурой, сосредоточилась и позволила пальцам опуститься на клавиши.

Какофония беспорядочных нот и дикие, грубые звуки… Впервые после катастрофы Иза смогла посмеяться. Конечно, она не умеет играть, у нее просто никогда не было времени, чтобы научиться. Чертовски забавно. Она обманывала себя по поводу фортепьяно. А вдруг она ошибается и Бэлла действительно мертва?..

И смех обернулся слезами. Потеря дочери. Вина. Боль мучительной утраты. Слезы перешли в рыдания, она наконец дала волю горю и стыду, отказавшись от отчаянных попыток уцепиться за ложные надежды и придуманные объяснения, осознавая свое безумие.

Она потерпела поражение. Прошло много времени, прежде чем Иза пришла в себя, вытерла слезы, утешая себя тем, что наконец-то избавилась от злых духов, сомнения, которые преследовали ее все это время. Когда туман перед глазами рассеялся, она увидела реальный мир: дрожащие пальцы, клавиши рояля, на крышке — серебряные рамки с семейными фотографиями.

Свадебная фотография молодого Деверье со статной невестой, она выглядит какой-то незащищенной.

Дитя в крестильной рубашечке. Человек, похожий на Деверье, пожимает руку Гарольду Макмиллану[7] у входа в дом номер 10 на Даунинг-стрит.

Деверье в мантии, склонившийся перед королевой.

Мужчина и девушка-подросток на тропическом пляже, позируют в купальных костюмах и соломенных шляпах, как это делают многие… Вид у них загорелый и такой типично английский!

Заторможенному сознанию Изы потребовалась, казалось, вечность, чтобы вынырнуть из пучины воспоминаний, понять и связать факты воедино. Мужчина — Деверье, только лет на десять моложе. Стройная фигура, самоуверенное лицо… Рядом с любящим отцом — дочь-подросток, скоро она покинет родительское гнездо. На смену юношеской угловатости идет стройность истинной женщины.

Но под соломенным канотье с розовой лентой, под каскадом светлых, доходящих до плеч, блестящих на солнце волос, лицо, еще не измученное, не высохшее, но то самое лицо. Лицо из ее кошмарных снов.

Кожа молодая и нежная, она пока не похожа на пергамент. Глаза смущенно глядят в объектив, в них нет страха. Губы высохли от солнца, но скоро они станут тонкими, потрескавшимися и будут насмехаться над Изой, лежащей на больничной койке. Длинные тонкие пальцы хватают Бэллу.

Кошмар вернулся, только теперь Иза могла дотронуться до него рукой.

Глава 4

Пятница. Деверье в этот вечер вернулся домой поздно, на министерской машине с шофером и охраной. Иза ушла к себе, но она не спала — как она могла уснуть? Из биографического справочника, найденного на полке в кабинете хозяина, она узнала кое-какие новые детали, ведь в жизни каждого политика немало интересного.

Отец Деверье перед домом на Даунинг-стрит: «Досточтимый сэр Фрэнсис Найджент Деверье, кавалер ордена Чертополоха, член Тайного Совета, член парламента, церемониймейстер, родился в 1914 году, умер в 1966-м, сын Патрика Найджента Деверье (см. там-то); образование: Итон, колледж иезуитов, Оксфорд… Министр образования (1955–1957), социального страхования (1957–1960); председатель Совета по торговле (1960–1962); министр обороны (апрель—июль 1962)».

Больше, кроме даты смерти, не было ничего. Блестящее начало и внезапный, темный конец. Может быть, болезнь?

О матери, жене Фрэнсиса Найджента, говорилось, что она умерла молодой, когда Полу было не больше десяти.

А о жене самого Деверье говорилось: «Женился в 1970-м на Арлен Фитч-Литтл (умерла в 1980-м)…»

Кажется, трагедия и ранняя смерть сопровождают эту семью, по крайней мере, женщин. Пол Деверье так больше и не женился. Один ребенок, девочка: «Полетт, родилась в 1974 году». В справочнике ничего не было ни о светлых волосах, ни о больших испуганных глазах, ни о том, что в последний раз ее видели с ребенком на руках. Но это не важно. Возраст соответствует — двадцать с небольшим. Дочь, названная в честь отца, похожая на него, его продолжение. Иза задавалась вопросом, как далеко простирается их сходство.

Изидора говорила себе, что поддается самообману, дочь Деверье — всего лишь образ из ее снов. Но сон был кошмаром, и в этом кошмаре она теряла Бэллу. Ее дочь исчезала. Где-то там, в темных уголках сознания Изы начала вырисовываться связь, которую она еще не понимала до конца. Но в чьем существовании уже не сомневалась. Она должна найти его дочь, а через нее найти свою собственную.

Однако, если Деверье как-то связан с похищением Бэллы, почему, Боже мой, почему, он пригласил ее в свой дом? Возможно, он пытается скрыть какие-то факты, но какие именно? Позор? Вину? Дочь? Эта семья скрывает правду о Бэлле.

Но что же ей делать? Спросить его напрямую? Убежать? Но что она может сказать ему, если он что-то и скрывает, у нее гораздо больше шансов выяснить это, оставаясь рядом. Она не покинет этот дом. Деверье ведь ничего не знает о ее подозрениях. Да и куда ей бежать?

Может быть, министр тоже жертва обстоятельств, или он участник игры? Пока еще рано делать выводы.

Иза спала неспокойно, не зная, пользуется ли она гостеприимством Деверье или попала в западню, протянул ли он ей руку из милосердия или заранее все спланировал. Только на следующий вечер у нее появилась возможность поговорить с хозяином. Политический деятель и в субботу не отдыхает; он рано уехал из дома и, когда вернулся, выглядел уставшим.

Деверье ушел к себе в кабинет со стаканом виски и оставался там минут двадцать. Когда он наконец появился, то уже успел расслабиться, как будто над ним кто-то поработал. Он заметил любопытство на лице Изидоры.

— Мой дневник. Я веду политический дневник. Удивительно, но это придает мне силы. Как война. Заряжаешь оружие, берешь на мушку человека, который даже не знает, что находится на линии огня, и ждешь, когда наступит подходящий момент. — Лицо Пола стало театрально серьезным. — Конечно, политический дневник — просто жалкая попытка автора обеспечить себе бессмертие, рассказать о своем вранье, приписать себе чужой триумф и «поделиться» неудачами с коллегами. — Его голубые глаза весело блестели. — Дневник помогает мне сохранить рассудок.

Деверье смотрел на нее несколько дольше, чем было необходимо, чтобы определить, как она оценила его шутку, в глазах был веселый вызов.

— А что, если я приглашу вас пообедать? Если, конечно, у вас нет других планов? — Он знал, что их нет. — Салли присмотрит за малышом, — предложил он.

вернуться

7

Премьер-министр Великобритании в 1957–1963 гг.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: