Так как тускены использовали ребра банты для поддержки своих хижин, Бен не винил своего зверя за желание держаться подальше от развалин. Он слез с банты и приблизился к руинам.

Среди останков одной хижины он заметил арку из ребра банты, на которой были темные брызги, которые только кровь могла оставить. Затем он увидел две кожаные веревки, свисающие с арки. Прикинув высоту и положение кожаных веревок, Бен сразу же понял, что они использовались для связывания вытянутых рук пленного человека.

И тогда его осенило.

Именно здесь умерла мать Анакина.

Бен не только ощутил это, он действительно знал это. Мгновение он противился желанию отвести взгляд от кожаных веревок — он боялся, что если отвернется, то развалины исчезнут вместе с пониманием, которое пришло с ними. Когда он наконец-то оторвал свой взгляд от окровавленной арки, то увидел многочисленные кости, торчащие из песка вокруг и на руинах, кости, которые были слишком малы, чтобы принадлежать бантам. Шми Скайуокер не умерла одна.

Бену даже не пришлось думать, кто истребил тускенов.

— Теперь ты знаешь, — сказал голос Куай-Гона.

Бен был до сих пор так поражен, что даже не вздрогнул, услышав Куай-Гона, чей голос звучал, будто над головой Бена и позади него.

— Почему вы мне не сказали об этом? — спросил Бен.

— Ты не был готов, — ответил Куай-Гон. — Ты до сих пор не готов.

— Не готов? — повторил Бен. Он сглотнул и продолжил: — Учитель, если вы имеет в виду, что я не готов понять, что здесь произошло, то ошибаетесь. Анакин из мести уничтожил все племя тускенов и потом держал это от всех в секрете. Очевидно, вам было известно об этом, и все же вы продолжаете утверждать, что он Избранный. Что еще мне следует знать?

— То, что Анакин не держал это в секрете, — ответил Куай-Гон.

Бен вздохнул.

— Конечно. Он сказал Падме. И Палпатину. И я подозреваю, что, если бы он не рассказал Оуэну, тот бы сам обо всем догадался. Если Оуэн думает, что джедаи склонны убивать во имя мести, это объясняет его осторожность по отношению ко мне.

Бен снова взглянул на кожаные веревки.

— А почему Анакин держал это в секрете от тебя?

Бен хотел ответить: «Потому что он боялся, что его изгонят из рядов джедаев». Но вместо этого сказал:

— Какая разница, кому сказал Анакин! Главное, что он был джедаем, и то, что он стал мясником.

— Не стоит судить, когда не можешь понять.

Рассердившись, Бен воскликнул:

— Понимать что, учитель?

— Я же говорил, что ты все еще не готов.

Бен вздохнул.

— Хорошо, когда я буду готов, надеюсь, вы дадите мне знать. — Он развернулся и пошел назад к банте.

— Пока, Оби-Ван, знай, — серьезно произнес Куай-Гон, и его голос звучал так, будто он идет рядом с Беном. — Анакин открыл свой секрет еще одному.

— Учитель, пожалуйста, — сказал Бен, продолжая шагать. — Если это очередная игра на угадывание, я не думаю, что…

— А’Шарад Хетт.

Бен остановился. С тех пор, как он прибыл на Татуин, он думал о тускенах по разным причинам. Он полагал, что Хетт был среди многих жертв чистки джедаев.

— Не думаю, что вы когда-либо встречались с А’Шарадом Хеттом, учитель.

— Нет, — ответил Куай-Гон, — не встречался. Но я знал его отца. В семье Хеттов Сила была великой.

Оглянувшись на развалины, Бен спросил:

— Тускены, которых убил Анакин… были племенем Хетта? Вы хотите сказать, что А’Шарад Хетт жив и что он связан с недавними убийствами на Татуине?

— Не могу знать, — неопределенно ответил Куай-Гон.

Тогда горячий ветер подул по развалинам и пролетел мимо Бена. Он хотел спросить Куай-Гона, почему он не хочет, либо не может открыть некоторые детали. Но тут его учитель сказал:

— Да прибудет с тобой Сила, Оби-Ван.

Секунду спустя после того, как слова Куай-Гона были унесены ветром, Бен снова отвернулся от развалин. Он взобрался на спину банты и поехал прочь.

Бен ехал всю ночь. Подъехав к внешнему периметру фермы Ларсов, он отпустил банту и дальше шел пешком. Проходя мимо башен одного из влагосборников Оуэна, он заметил дроида КПР.

Бен проигнорировал дроида.

«Пусть Оуэн знает, что я иду», — подумал Оби-Ван. По крайней мере, пусть уж Оуэн видит его, чем тускенов.

Он остановился в полукилометре от выпуклого входа в подземное жилище семьи Ларсов и разбил низкую палатку песочного цвета. Прячась, он прижимался поближе к земле, наблюдая за горизонтом и прислушиваясь к любому движению или поднятой пыли, что могло означать приближение тускенов.

Прошло два дня и две ночи. На третье утро Бен наконец-то увидел, что кто-то приближается. Это был Оуэн Ларс, идущий прямо к нему.

Как обычно с ним было бластерное ружье.

Поднявшись с песка, Бен наклонил голову и сказал:

— Добрый день, мистер Ларс.

Бластер покоился у Оуэна перед ногами с направленным в землю дулом.

— Я полагаю, ты слышал о недавних нападениях?

Оби-Ван был немного удивлен — он ожидал, что Оуэн отчитает его за нарушение границ частных владений. Указав на свою палатку, Бен ответил:

— Вот поэтому я здесь. Прости меня, Оуэн. Я знаю, что ты не хочешь меня видеть на твоей земле. Я старался быть незамеченным.

— Ага, я тоже наблюдал. И знаешь, я видел, как ты пришел три дня назад.

Бен был рад, что Оуэн проверяет КПР дроидов, но чувствовал, что тот был не в настроение услышать это. Он заметил, что глаза Оуэна были немного замутненными, вероятно от недостатка сна. Бен молчал, ожидая, когда Оуэн продолжит.

Оуэн обернулся на свой дом и снова взглянул на Бена.

— В обычное время я бы сказал тебе исчезнуть. Но друг в Бестине рассказал мне кое-что. Песочный Народ напал на еще одну ферму. — Оуэн снова оглянулся. — Выжил только один. Маленькая девочка. Но долго она не прожила.

Бен вздохнул.

— Мне жаль, Оуэн.

— Я не закончил, — зарычал Ларс, и его глаза сверкнули. Край его верхней губы нервно дрожал.

«Он не зол», — понял Бен. «Он напуган».

Оуэн облизал губы и продолжил:

— Маленькая девочка… она сказала, что видела одного из Песчаного Народа, возможно, их вождя. Она сказала, что он… он использовал два «лазерных меча».

Спустя более трех дней после последнего разговора с духом Куай-Гона у Бена было достаточно времени подумать о возможности участия А’Шарада Хетта в недавних убийствах. Все же он чувствовал себя нехорошо, услышав описание лидера разбойников.

Не обращая внимания на состояние Бена, Оуэн сказал сквозь зубы:

— Не думаю, что ты слышал о пропавших световых мечах на планете, мистер джедай.

— Держи себя в руках, Оуэн, — сказал он, сохраняя свой голос спокойным. — Ты знаешь, что я не имею никакого отношения к нападениям.

— Может быть, нет, — горько сказал Оуэн. — Но я в курсе, на что способны джедаи.

— Ты говоришь об Анакине, — ответил Бен. — О том, что он сделал с тускенами, которые похитили его мать.

Это был не вопрос.

Оуэн вздрогнул и хмуро посмотрел в землю.

— Шми Скайуокер была хорошей женщиной, — произнес он. — Мы пытались ее спасти, но мой отец… — слова застряли в горле, и он не закончил фразу. Кивнув подбородком в сторону фермы, он продолжил: — Когда Анакин принес тело Шми домой, я никогда не забуду его взгляд. Если бы моя смерть вернула его мать к жизни, он бы меня убил тогда. Я видел это по его глазам.

Бен скривился.

— Анакин никогда мне не говорил, что на самом деле произошло. Пожалуйста, Оуэн, поверь. То, что он сделал, не есть путь джедая.

— Ну, не уверен, что мне легче от этого, — сказал Оуэн. — Как бы мне не нравилось, как он смотрел на меня, мысль о тускенах со световыми мечами мне нравится еще меньше. Нет человека на Татуине, который бы не был счастлив, если бы все тускены сдохли.

Бен ничего не ответил. Он знал, что смерти тускенов не принесут ему счастья, но не думал, что есть причины объяснять это Оуэну.

Оуэн посмотрел на Бена и сказал:

— Послушай, я не хотел сказать ничего плохого о джедаях. Я просто решил, что тебе стоит знать о Песчаном Народе, потому что ты, наверное, единственный, кто может их остановить.