- Что же?

- Сначала убили мэра, а затем на Совете выступил представитель Центра и заявил, что какие-то эксперименты входят в завершающую стадию, что это имеет чрезвычайную важность для всей Галактики, и они не могут ставить все это в зависимость от мелких местных интересов. У нас появился новый мэр, и наш Совет от неожиданности даже не возражал. А потом возражать стало поздно - появились серые, и все несогласные стали исчезать, как отец Лейлы. А потом исчезло даже солнце и мы живем при искусственном. Кстати, оно скоро зайдет за горизонт.

Действительно вечерело. Я подумал, что узнал уже достаточно для доклада Командору. Но черт возьми, возвращаться еще рано. Впереди еще три дня и четыре ночи. За это время можно выяснить черт-те что.

- Всего этого следовало ожидать, - грустно произнес Торн. Связываться с учеными и их секретными делами - это всегда самоубийственно.

- Почему, Торн? - удивленно спросила Лейла.

- Мы живем здесь в провинции, вдали от ученых. Мы не сталкивались с ними до сих пор и знаем о них лишь по выдуманным ими же книжкам об их прогрессивной роли в истории. Но правда совсем иная: ученые - самые страшные люди.

Вот так поворотик! Этот Торн у них правда самый умный или завирается? А впрочем, что же он имеет в виду? Я ведь действительно с этими учеными почти не встречался в жизни и не могу даже представить, что за люди.

- Во всю историю человечества, - продолжал тем временем Торн, ученые пытались свести к познанию мира всю человеческую деятельность. На самой заре человечества философ Платон выдвинул идею о том, что вся власть в обществе, само государство, должно принадлежать философам. Они, будучи самыми мудрыми, смогли бы рационально организовывать и регламентировать жизнь всех людей. В этом его разумном мире не осталось бы чувств и человеческой свободы - все было подчинено познанию.

- Но ведь этого ужаса не случилось? - испуганно спросила Лейла.

- Нет, это была лишь мечта, но и программа. Спустя две тысячи лет в Европе идея о том, что разум превыше всего, родилась вновь. Ее адепты четыре столетия атаковали религию и культуру, разрушали все устои человеческого существования. Они выдвинули программу переоценки ценностей, посчитав, что чисто умозрительно можно придумывать новые ценности взамен тех, что были созданы всем человечеством за всю историю, даны богом. Они провозгласили, что каждый может сам творить свое добро и свое зло.

А потом они пришли к выводу, что познание не самоцель, что дело заключается не в том, чтобы познать мир, но чтобы изменить его по своему рациональному плану. Вот зачем нужно познание. Для такого изменения не должно быть ограничений - считали они - не надо ни перед чем останавливаться. Так началась на Земле эпоха Агрессии Разума - самая страшная из всех эпох.

Одни рационалисты стали преобразовывать природу - имя им позитивисты, а другие посчитали главным изменение человеческих отношений в соответствии со своими теориями. И те и другие не останавливались ни перед чем для достижения своих целей. Одни создавали страшное оружие, другие уничтожали миллионы людей этим оружием ради своих целей и идей. И те и другие ставили разум превыше всего - и превыше человечности. И только с объединением Земли накануне космической эры на основе традиционых гуманистических ценностей, понимание, что человек и его чувства и интересы - всего превыше, остановило чуму и положило конец эпохе Агрессии Разума.

Все властители нашей Империи шестьсот лет ее существования поддерживали во всей Галактике мир и стабильность, не давая гипертрофированно разрастись ничьим интересам, поставив науку на службу человечеству, а не человечество на службу науке.

Все это особо не рассказывалось, чтобы не возбуждать лишнего недоверия к ученым, так сильно распространенного в начале космической эры. Но опасность возобновления их наступления существовала всегда.

Она была предопределена самим характером научного познания как вида человеческой деятельности. Ибо в основе познания всегда лежит воля к власти. Неосознанное, вытесненное желание властвовать, которое немногим дано удовлетворить в миру и в сексе, заставляет людей вставать на стезю познания, толкает их на овладение все новыми тайнами природы. Но все же разве желание властвовать до конца можно удовлетворить лишь этим? И тогда ученые пишут книги о своем исключительном положении в обществе - разве не читали вы множества этих книг? - тогда они такого положения добиваются всеми силами и способами. И Центр Зорана - передовой отряд всей ученой братии.

Они открыли здесь что-то, что позволило им почувствовать свою силу, свою способность бросить вызов верховной власти Империи. Они могут рассчитывать на поддержку многих своих собратьев и коллег. Они готовы вновь бороться за власть разума над людьми, они хотят создать тоталитарный мир во всей Галактике, превратить людей в винтиков своей машины. У этих параноиков всегда наготове планы идеального преобразования общества, его рациональной организации. Им наплевать на чувства отдельных людей.

Но разум - порождение воли к смерти, которая противоположна создавшей Вселенную и Человека воле к жизни, негэнтропии. Разум - порождение энтропии, поэтому все их утопические проекты идеального общества столь однообразны, столь высокоэнтропийны. Им претит частная свобода и частная инициатива, через которые проявляется инстинкт жизни. Им надо свести все к единообразию, но это единообразие - смерть!

Наша Империя всегда строилась на поддержании разумного баланса между жизнью и смертью, энтропией и негэнтропией, индивидуальной свободой и рациональной организацией. Как только исчезнет это равновесие - Империя погибнет, распадется. А эпоха распада будет означать много потерь, ибо любая перестройка, переход от одного равновесия к другому, сжирает множество ресурсов. Понадобятся тысячелетия, чтобы Человечество вновь восстановило тот уровень культуры и экономики, которого мы достигли сейчас. Вот в чем опасность того, что задумал Зоран!

На протяжении всей этой тирады Торна мы сидели, затаив дыхание. Его голос все креп, тон его повышался. Я никогда не слышал столь патетических речей - ни в школе рейнджеров от преподавателей, ни потом на крейсерском корабле, где не убеждали, а подавали команды.

Во всяком случае не согласиться с Торном было невозможно. Он просто знал о том, о чем нам предпочитали не рассказывать, считая это внутренней проблемой имперского начальства. По крайней мере для меня прояснилась история опалы Зорана и ее причины. Но я никогда не думал, что головастики могут быть так опасны со своей паранойей. Впрочем, история не раз показывала, что военное могущество земных империй оказывалось бессильно перед напором фанатиков.

Прояснилось для меня и еще одно - чужаки на этой планетке явно ни при чем. Все здешние делишки имели вполне человеческое происхождение и конкретного виновника - Центр Зорана. У меня как-то даже отлегло от сердца, потому что с этими есть какие-то способы справиться, а что такое чужаки - не разберется и сам Зоран.

После слов Торна воцарилолсь молчание. Мы сидели опустив глаза и изредка переглядывались. Первая нарушила молчание Лейла:

- Мой отец в руках людей Зорана, и мы должны его спасти, - сказала она просто. - Нам надо пойти туда.

Впрочем, если я хочу что-либо узнать, то мне тоже надо как раз туда. Поэтому я негромко произношу:

- Я с тобой, Лейла.

Она улыбается мне поощрительно и сжимает мне руку. Я ловлю нервный взгляд Дейна. Он чертовски недоволен таким оборотом дела.

- Я готов помочь тебе во всем, Лейла, хотя и не знаю, как это сделать. Лаборатории Зорана неприступны.

- Кто хочет, пройдет любые преграды, - добавляет Торн. - Я с тобой, Лейла.

Она благодарно улыбается всем нам троим. Я немного смущаюсь и говорю:

- Но у нас есть только три дня на все.

- Почему? удивленно спрашивает Лейла.

Я молчу, не могу сказать ей правду. Но приказ превыше всего - я должен покинуть планету в срок. А значит, покинуть их.