Ориел свернулась калачиком на кровати. Мэри опустила балдахин. До встречи с Блэйдом Ориел могла поговорить по душам лишь с дедушкой Томасом. Но теперь, конечно, все ее помыслы были только о Блэйде, его удивительном уме, о чарующем голосе, о благородных манерах. Ориел стала медленно погружаться в сон, но перед тем как заснуть, она еще успела дать себе слово — завтра вступить в непримиримую борьбу со своим деспотом.

Ориел снилось, что Блэйд лежит рядом. Внезапно в сон ворвались летящие дубовые листья. Они падали на Ориел и заслоняли от нее Блэйда, и, хоть она сбрасывала их, листья немедленно закрывали ее снова и скоро облепили полностью.

Но Блэйд почему-то не обращал на это внимания, он продолжал целовать ее, пока один из листьев не упал на ее лицо. Тогда она внезапно чихнула и проснулась.

Ориел открыла глаза. Затем села на кровати и потерла нос. Было слышно лишь дыхание Мэри, которая спала на лежанке около кровати. Ориел показалось, что она пробудилась от какого-то шума. Она прислушалась. Кроме тихого посапывания Мэри, никто не нарушал тишины. А Ориел, окончательно проснувшись, так и осталась сидеть, думая о том, как все во сне было сказочно прекрасно — и ее любовь, и эти листья…

— Листья дуба! Рисунок в конце дневника! Святые апостолы!

Дедушка Томас оказался вновь удивительно прозорлив!

Ориел, пошарив рукой, нашла пеньюар, набросила его на плечи и соскочила с кровати. Мэри так и продолжала спать, не услышав, как Ориел покинула спальню.

Бесшумно пройдя по темной галерее, Ориел на мгновение остановилась в лучах лунного света, льющегося из высоких окон, и прислушалась. Тишину нарушал только вой ветра. На цыпочках Ориел прошла библиотеку, коридор и наконец достигла дверей комнаты Блэйда. Когда Ориел осторожно отворила дверь, та тихонько скрипнула.

В этой комнате было так же темно, как и в библиотеке. Оконные ставни были наглухо закрыты, и кровать, стоящую в центре комнаты, окружал со всех сторон балдахин. Ориел стало зябко, она закуталась в пеньюар и подошла к кровати, потом приподняла край покрывала. И тут же кто-то схватил ее за руку и резко дернул. Ориел вскрикнула, пытаясь освободиться, и повалилась на кровать. Этот кто-то навалился на нее, и холодное острие кинжала уперлось ей в грудь чуть выше сердца.

— Ориел?

— О-о! — Она вгляделась в черную фигуру, которая говорила таким знакомым волшебным голосом.

За плечами Блэйда выросла черная тень..

— Хозяин?

— Ничего, Рене, все в порядке.

Тень исчезла.

— Мне больно, — сказала Ориел.

Блэйд убрал кинжал.

— Бог мой! Я же мог тебя убить! Мой кинжал был у твоего сердца. Твоя безрассудность могла погубить тебя. Что ты здесь делаешь?

Ориел дотронулась до его плеча — оно было обнажено. Ее рука скользнула по его телу — оно тоже было нагим. Дыхание его дрогнуло.

— Прекрати!

Он отодвинулся и натянул на себя одеяло.

— Что ты делаешь здесь? Когда мы расстались, ты вела себя, как сумасшедшая.

— Я не оцарапала тебе нос?

— Оцарапала.

— Вот и хорошо. Будешь вежливее в выражениях.

— Ориел, ты, похоже, становишься сварливой, как твои тетки.

— Нет. Это ты становишься тираном, и очень грубым. Теперь слушай меня. Я кое-что обнаружила в записках дедушки Томаса.

— И из-за этого ты прокралась в мою кровать?

— Да.

— А-а!..

В его голосе послышалось разочарование, но она это оставила без внимания, целиком захваченная своим потрясающим открытием.

— Оказывается, дедушка Томас оставил нам еще одну головоломку!

И она рассказала о рисунке с дубовым листом и о словах в конце дневника.

— Ты ведь помнишь этот рисунок?

— Да, но писатели часто завершают свои творения подобными изображениями.

— Только не дедушка Томас. И кроме того, эти дубовые листья я видела раньше.

— Их полно в библиотеке.

— Но там они не в прямоугольнике, как в дневнике.

— И…

— И я знаю, где можно найти множество таких листьев. В старом охотничьем домике!

В ответ послышался стон.

— Эта охота за головоломками когда-нибудь кончится?!

— Я думаю, эта — самая последняя, — сказала Ориел. — Больше нет библиотек и домиков с изображением листьев дуба.

— Дай Бог, чтобы ты оказалась права. — Блэйд сжал ее руку. — Хорошо, сокровище мое, завтра мы посетим этот домик. Ты поедешь будто бы на свою утреннюю прогулку, а я незаметно выскользну следом. Эта последняя загадка может быть действительно интересной. Здесь кроется, наверное, что-то важное, если сэр Томас включил это в свой дневник.

— Не знаю, но, Блэйд, в этом что-то есть!..

Он притянул ее, сжал так, что она не могла вздохнуть.

— Дорогая, я за тебя боюсь. Бог мой, я не могу даже подумать о том, что будет, если с тобой что-нибудь случится!

Прижавшись к нему, Ориел положила голову ему на плечо.

— Вот почему ты изображал тирана — страх сделал тебя таким.

— Я поступал разумно.

— Разумный человек должен все объяснять, а не диктовать другим свою волю, как Юлий Цезарь.

Поеживаясь от холода, Ориел забралась к нему под одеяло.

— Что ты делаешь?

— Мне холодно. Если мы и дальше будем продолжать нашу дискуссию, мне надо что-нибудь на себя набросить.

Она прижалась к нему.

Блэйд почти шарахнулся от нее.

— Уходи.

— Почему?

— Я же говорил тебе. Нам этого не следует делать, пока мы не женаты. К тому же ты можешь забеременеть.

— Но дедушка Томас говорил, что это естественно. И кроме того, а как же твои подруги? Во Франции и в других странах? Тогда ты тоже беспокоился о них?!

— Судьба заплатила мне за мое безрассудство.

— О чем ты говоришь?

Ориел потянулась, ища его руку, но ткнулась в бедро. Он перехватил ее руку.

— Боже мой, те женщины знали, на что шли, — большинство из них были замужем. Бог, к счастью, хранил меня, но у меня никогда не было связи с девушкой.

Ориел мало интересовали женщины из прошлого Блэйда. Душа ее отзывалась на его ласку, а низкий голос магнетически действовал на тело. Она прижалась еще теснее, зная, что он не может дальше отодвинуться, потому что уже лежит на краю кровати.

— Дорогая, остановись. Иди в свою комнату.

— Почему?

— Я же сказал тебе.

Она положила руки на его обнаженные плечи.

— Почему же это случилось тогда, в первый раз?

— Потому что я сошел с ума и не пришел в себя до сих пор. Ради Иисуса, не касайся меня, прошу тебя. Я думаю, что предпочел бы дыбу этим мучениям. Ориел, я стараюсь охранить твою честь и не получаю никакой помощи от тебя самой.

Она сняла свои руки и прильнула к его груди.

— Мне не нужна моя честь. Мне нужен ты.

Она сбросила пеньюар и швырнула им в Блэйда.

— Что ты делаешь? Надень сейчас же!

— Если хочешь, чтобы я вернулась к себе в комнату, отнеси меня туда.

— Я не прикоснусь к тебе!

Ориел скользнула ближе, и их тела соприкоснулись.

— Это ошибка, — процедил Блэйд сквозь стиснутые зубы. — Не делай этого.

— Ты уверен?

Ориел обнаружила, что ей принадлежат инициатива и даже некоторая власть, и это ощущение ей понравилось. Положение охотника имеет много преимуществ. Неожиданно обняв Блэйда, она коснулась губами его шеи. Он отдернулся, схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Черт подери, как ты не понимаешь, что я забочусь о тебе?

Может, она надоела ему своей настойчивостью? Ориел закусила губу и прошептала:

— Я тебе внушаю отвращение?

— Что?

— Я знаю, что не так привлекательна, как твои бывшие подруги, которые… как все твои подруги. Может быть, я одна из тех проклятых ненасытных женщин, которых так часто обличает церковь?

— Нет, ты не такая.

— Но, должно быть, все же именно такая, потому что, когда я дотрагиваюсь до тебя… и даже когда не касаюсь тебя, а только думаю о тебе, я вся начинаю пылать. А теперь, когда я лежу на твоей груди, мое сердце бьется, будто я поднялась на высокую гору. Что-то со мной не так, если я столь нецеломудренна.