– Иногда мы поступаем и так.

– Правда? Но что насчет… хм, генетической коррекции?

– Это происходит уже после оплодотворения. Мы обычно помещаем плод в искусственную среду, но некоторые женщины предпочитают вернуть его в свое тело, чтобы пережить неповторимые ощущения.

– Ох…

– Есть два способа использовать модификаторы.

– Да, – кивнул Джинто, – Кажется, у меня сейчас лопнет череп. Если верить тому, что рассказывают про Ав, вся ваша раса имеет тайну рождения. Из тех книг, которые я читал, следует, что вы клонируете детей из ДНК одного человека, или из ДНК двух человек одного пола, или они могут быть близкими родственниками. Я всего лишь повторяю то, что слышал, но…

– Да, мы все это делаем, – преспокойно перебила его рассуждения Лафиэль.

У Джинто отвисла челюсть.

– Это только выбор родителя, чьи гены добавить к своим, чтобы создать ребенка. Если он хочет создать собственную копию, ему вообще не нужен второй донор. Но всегда есть место совершенствованию, поэтому, обычно родители предпочитают соединить свои гены с чьими-то еще.

– Странно, – Джинто был, мягко говоря, смущен, – Но ведь это внесет беспорядок в наследование. Я имею в виду, что твои же ближайшие кровные родственники не обязательно будут повторять твою родословную в генетическом смысле!

– Важна наследственность, а не сами гены.

– Но… – чем больше он об этом думал, тем больше смысла видел в том, что Ав, веками изменяющие генокод собственных детей, не придавали большого значения кровному родству. Вопросы наследования сводились к передаче семейных традиций.

– Но все же, самый естественный путь завести ребенка – объединить свои гены с генами человека, которого ты любишь.

– Это звучит уже лучше, – он немного расслабился.

– Разумеется, – тут же добавила она, – это может быть человек того же пола, родственник, или, в некоторых случаях, даже несколько человек. Почему-то жителей Поверхности все это приводит в сильное замешательство, – Лафиэль вопросительно посмотрела на него.

– Еще как приводит, – подтвердил Джинто, – Нам такое кажется… э-э-э, странным.

– Не понимаю, что в этом странного – генной инженерией занимаются не только среди Ав.

– На тех планетах, где я жил, люди не имеют привычки перекраивать собственные гены.

– Это заметно, – проворчала Лафиэль, – Прости мою резкость, но это не совсем то, о чем принято говорить с человеком, которого ты только что встретил.

Стараясь сохранить спокойствие, Джинто извинился. Молча размышляя обо всем, что услышал, он решил, что Ав, несмотря ни на что, все-таки не так сильно отличаются от обычных людей, как могло бы показаться.

– Попросить у кого-то его гены для того, чтобы создать своего потомка – высшее признание в любви, – сказала Лафиэль тоном маленькой девочки, читающей сказку.

"Наверное, для Ав это равноценно предложению руки и сердца".

– В таком случае, ребенка называют…

– Дочь Любви, – догадался Джинто.

– Верно. Ну, или сын любви, если это мальчик.

"Так вот на что похож этот "секрет рождения" Ав".

– Ну, возможно, ты просто могла спросить своего родителя, – Джинто замялся, – Если только… он…

Она повернулась к нему.

– Мой отец жив и здоров, если ты про это подумал. Он будет любимцем женщин еще лет двести.

Джинто не ожидал столь прямого ответа.

– Но тогда почему ты не пыталась узнать у него?

– Думаешь, мне самой не приходила в голову такая мысль?

Глядя в пол, Джинто мотнул головой.

– Мой отец не захотел рассказать мне, – когда она заговорила об этом, лицо девушки потемнело от гнева, – Он убежден, что тайна рождения позволяет сделать характер ребенка тверже.

– Возможно, ты сама могла бы что-то узнать?

– Когда я стану взрослой, я смогу получить доступ к собственным генетическим записям. Но до этой поры я нуждаюсь в разрешении своего отца.

"Ах, вот в чем дело, – Джинто, наконец, понял, – Она спешит сделаться взрослой, чтобы разгадать тайну собственного происхождения".

– Это очень странно с его стороны – скрывать правду. Обычно родители так не поступают. Если только это не было нечто столь ужасное, что нужно непременно сохранить все в секрете, – она помолчала, чтобы успокоиться, – Я всегда думала, что он не разглашает мою тайну рождения, чтобы подразнить меня.

– Почему ты так решила?

– Когда я была моложе, я все время мечтала сказать, что я – Дочь Любви. Поэтому я постоянно приставала к нему с просьбой открыть, кто дал гены для моего рождения. Он этого не делал, но я не сдавалась и продолжала донимать его. И вот, однажды он согласился привести ее к нам в дом. Знаешь, что случилось?

– Он не исполнил свое обещание?

– Гораздо хуже! Он показал мне Хорию и заявил: "Этому прелестному созданию ты обязана лучшей частью своих генов".

– И что не так?

– Хория – это была наша домашняя кошка! – Лафиэль была непритворно разгневана.

Не в силах справиться с собой, Джинто прыснул от смеха.

– И ты в это поверила?

Она скрипнула зубами.

– С научной точки зрения, это теоретически возможно.

"Она очень необычная, – подумал он, – Рассержена, когда другие девушки скорее бы смутились".

– Неужели? – теперь, когда он начал задумываться об этом, то решил, что уголки ее глаз, кажется, напоминают кошачьи, – Ваш народ вытворяет даже такое?

– Это незаконно. И аморально.

– Вот единственная вещь, в которой мы сходимся!

– Ты тоже Ав, Джинто!

– Да, наверное, – Джинто счел за лучшее не спорить, – Но, если это незаконно, почему ты не поняла, что он тебя дурачит?

– Тогда мне было только восемь лет, и я не думала о законах.

– Ясно, – он тщетно пытался умерить свое веселье.

Девушка раздраженно вздохнула.

– Я хочу сказать, Хория была прекрасной кошкой, но кому захочется иметь кошачьи гены? Я проплакала целую ночь. А мучительнее всего для меня была мысль, что мой отец – извращенец, способный сделать ребенка с кошкой! – говоря, Лафиэль яростно жестикулировала правой рукой, что заставляло Джинто изрядно нервничать. Впрочем, ее левая рука, все еще упакованная в контрольную перчатку, оставалась неподвижна, словно парализованная.

– Долгое время я думала, что у меня могут начать расти когти, или мои глаза начнут светиться в темноте. Или, может быть, я захочу ходить на четырех ногах и есть мышей…

– Ну, по крайней мере, теперь ты понимаешь, что он тебя просто разыграл?

– Да, – кивнула Лафиэль, – Но я все еще не могу забыть эти жуткие дни. Поэтому я хотела быстрее стать офицером – чтобы отдалиться от отца!

– Ты возненавидела собственного отца? – спросил Джинто с трепетом, не уверенный в том, что этикет Ав допускает, чтобы новые знакомые задавали такие личные вопросы.

– Я не ненавижу его, – красивое лицо девушки скривилось, – Я не хочу признаваться, но я люблю его. Я всегда думаю о нем с гордостью. Но иногда, время от времени, я ненавижу находиться рядом с ним.

Джинто подумал о собственном отце. Он даже не разговаривал со старшим графом Хайде последние семь лет, и видел его лицо только в посланиях, которые приходили из дома. Всякий раз, когда он вспоминал про отца, он неизменно чувствовал себя преданым и брошеным.

Джинто хотел бы сказать, что любит отца. Он, конечно же, не ненавидел его. Просто, было чрезвычайно сложно разобраться во всех чувствах, которые он питал к старшему графу Хайде.

– В каждой семье собственные проблемы, – глубокомысленно прокомментировал он, – Что заставило тебя изменить свое мнение, будто бы ты наполовину кошка? Ты узнала нечто новое?

– Да, – Лафиэль посветлела, – Это так. Я нашла одну женщину, которую я хорошо знаю. Женщину, которой я восхищаюсь. Кажется, я действительно была дочерью любви.

– Приятно это слышать, – сказал Джинто и улыбнулся ей.