Я лежал там некоторое время, слушая, как дыхание демона становится медленным и ровным. Как только я убедилась, что он спит, я снова посмотрела на него; он спал так, как будто у него не было забот в этом мире: глубокий сон высшего хищника. Я уставилась на мерцающие чернила на его плечах, линии латыни все еще были слишком бледными и далекими, чтобы их можно было разобрать.

Вопреки моему здравому смыслу, я позволила себе полюбопытствовать о том, что имело для него достаточную ценность или важность, чтобы навсегда пометить этим свое тело. Я хотела раскрыть его душу и читать его, как книгу, открывая самые глубокие тайны и истории о том, как он появился на свет.

Что было глупо.

Я старалась не замечать, как наша парная татуировка элегантно проползла и теперь мимо его локтя. Его двойные полумесяцы, полевые цветы и змеи напомнили мне сказочную сцену, запечатленную на фреске у нас дома. Что-то о богах и монстрах.

Я отчаянно пыталась не думать о том, как сильно мне хотелось проследить за его татуировками, сначала кончиками пальцев, а затем ртом. Пробуя, исследуя.

Особенно я не позволяла себе думать о том, чтобы быть тем человеком, с которым он лежал и занимался любовью. Его твердое, сильное тело двигалось поверх моего, глубоко внутри…

Я отбросила эту возмутительно плотскую мысль, потрясенная ее интенсивностью.

Коварный Лаз Грешника. Очевидно, сейчас меня проверяли на похоть, и, учитывая моего соседа по постели, это было опаснее, чем любой адский зверь, рыскающий снаружи, жаждущий моей крови. Я не знаю, сколько прошло времени, но сон в конце концов нашел меня.

Некоторое время спустя я пошевелилась. Бушевала буря, но меня разбудило не это. Теплое дыхание щекотало мою шею ровными, ритмичными движениями. Должно быть, где-то ночью я столкнулась с демоном. И, что удивительно, никто из нас не пошевелился.

Гнев лежал позади меня, одна тяжелая рука собственнически обвивала мою талию, как будто бросая вызов любому незваному гостю, чтобы украсть то, что он считал своим. Я должна убраться отсюда. И не только из соображений приличия. Быть так близко к нему было все равно, что играть с огнем, и я уже почувствовала его ожог, но не хотела двигаться. Мне нравилась его рука на моем теле, его вес, ощущение и запах, обвившийся вокруг меня, как питон. Я хотела, чтобы он заявил на меня права, почти так же сильно, как хотела, чтобы он был моим.

В тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, он перестал ровно дышать.

Я медленно повернулась назад, прижимаясь к его груди, все еще жаждая большего контакта.

Его хватка на мне немного ослабла.

— Эмилия…

— Да?

Мы оба замерли от страстного тона моего голоса, от тоски, которую я не могла скрыть. Я с трудом узнала эту откровенно желанную версию самого себя. Дома женщин учили, что эти желания были злыми, неправильными. Мужчины могли удовлетворять свои низменные потребности, и никто не называл их безбожными. Они были повесами, негодяями — скандальными, но не подвергнутыми остракизму за свое поведение.

Мужчина со здоровым сексуальным аппетитом считался полным жизненных сил, отличной добычей. Опытный для своего партнера, если он когда-нибудь решит жениться. В то время как женщин учили оставаться девственными, чистыми. Как будто наши желания были грязными, постыдными вещами.

Я не была человеком и не принадлежала к знати — которая страдала от большего количества ограничений, чем когда — либо, — но я, безусловно, была воспитана с теми же понятиями.

Однако я больше не была в мире смертных. Больше не обязана аиграть по их правилам.

Дрожь удивления пронзила меня. Я не могла решить, было ли это от волнения или от страха позволить себе снять эти оковы здесь. Может быть, я действительно знала, и, может быть, именно это меня и напугало. Я хотела того, о чем меня предупреждали. И теперь все, что мне нужно было сделать, это протянуть руку и поприветствовать его. Пришло время быть храброй, смелой.

Вместо того чтобы быть во власти страха, я могла бы стать бесстрашной. Начиная прямо сейчас. Я снова прижалась к Гневу, мой выбор сделан. Он медленно провел рукой по моей рубашке спереди, поигрывая пуговицами. Я прикусила губу, чтобы не ахнуть.

— Твое сердце бьется очень быстро.

Его рот коснулся мочки моего уха, и — будь я проклята богиней — я выгнулась от прикосновения, чувствуя, насколько ему нравится наше нынешнее положение.

Его возбуждение вызвало у меня дрожь до самых кончиков пальцев ног. Я не должна этого хотеть. Я не должна была хотеть его. Но я не могла стереть из памяти призрачный образ того, как он спит с кем-то другим, или то, что это заставляло меня чувствовать. Я хотела быть той, кого он затащит в свою постель. Я хотела, чтобы он желал меня именно так. И только меня. Это было первобытное, древнее чувство.

Тот, как-то станет моим будущем мужем, возможно, не одобрил бы, но мне было все равно. Возможно, единственное одобрение, которого я отныне буду искать, — это мое собственное. К черту, в буквальном смысле, со всем остальным. Если бы я должна была стать королевой этого царства, я бы полностью приняла каждую его часть — и свое истинное «я».

— Скажи мне, — прошептал он, его голос скользил, как шелк, по моей

раскрасневшейся коже.

— Что? — Мой собственный голос прозвучал с придыханием.

— Я твой любимый грех.

В тот момент я не была уверена, что смогу говорить полными предложениями. Гнев и раньше дразнил меня, даже целовал яростно и страстно, но он никогда не пытался соблазнить меня.

Он расстегнул первую пуговицу на моей рубашке — его рубашке — делая это с бесконечной заботой и плавно переходя к следующей. Все рациональные мысли улетучились; его прикосновение свело меня к обладанию только одной примитивной потребностью: желанием. Грубым, неукротимым и бесконечным. Я не чувствовала ни стыда, ни беспокойства, ни трепета.

Моя грудь поднималась и опускалась с каждым учащающимся ударом моего пульса. Расстегнулась еще одна пуговица. За ним последовала еще одна. Власть моих эмоций усиливалась. Шипящий огонь медленно поглотил меня от кончиков пальцев ног и выше. Удивительно, что снег под нами не растаял.

Если бы он не прикасался ко мне, кожа к коже, я бы сгорела. Пятая пуговица расстегнулась, оставив еще несколько. Я уже собиралась сорвать с себя эту проклятую рубашку. Почувствовав мое желание или, возможно, наконец поддавшись своему собственному, он быстро расстегнул оставшиеся пуговицы обнажая меня.

Из-за моего плеча он уставился на мое тело, его взгляд потемнел, когда его мозолистая рука скользнула по моей гладкой коже.

Он был таким нежным, таким внимательным, когда гладил мою ключицу. Когда он прижал ладонь к моему сердцу, чувствуя его биение, как будто это был самый волшебный источник в его мире, я подумала, что могла бы бросить его и уложить в постель прямо здесь и сейчас. Его легкое прикосновение шло вразрез с могучей, ужасающей силой, исходившей от него.

— Ты нервничаешь?

Едва. Я была в восторге. Полностью в его власти. Хотя один взгляд на его грубое выражение лица показал, что все может быть наоборот. Мне удалось покачать головой.

Его пальцы скользнули ниже, изучая изгиб моей груди, исследуя мой живот и останавливаясь, чтобы поиграть со змеиным поясом, который я забыла что носила. Если бы я слегка повернулась, приподнялась еще больше, он мог бы легко расстегнуть его. Вот почему он остановился. Он ждал моего решения. Я думала, что это очевидно, чего я хочу.

— Скажи мне.

Я бы лучше показала ему.

Осмелев, я обернулась, обвив одной рукой его шею, я запустила пальцы в его волосы цвета воронова крыла. Может, мы и были в Аду, но он чувствовал себя как в Раю.

Его упрямые руки поднялись вверх, чтобы снова коснуться моей груди. Он нежно сжал их, шероховатость его кожи создавала приятное трение.

Он ощущался так же хорошо, как я его помнила. Даже лучше. Я не могла не ахнуть, когда его другая рука, наконец, подчинилась моим невысказанным желаниям и скользнула в противоположном направлении. Он скользнул по моим ребрам, мимо живота и задержался прямо над тем местом, где я хотела, чтобы он исследовал.

Медовый жар разлился внизу моего живота.

Гнев, наконец, просунул пальцы под пояс моей юбки, касаясь мягкой кожи между моими бедрами, его прикосновение было легким, как перышко. Да проклянет меня богиня. В тот момент мне было наплевать на его ложь или предательство. Ничто не имело значения, кроме ощущения его рук на моем теле.

— Пожалуйста. — Я притянула его ближе. Мягкие губы коснулись моих. — Поцелуй

меня.

— Скажи это один раз. — Он нежно притянул меня к себе, предлагая порочный вкус

того, что должно было произойти. Его пульсирующее возбуждение раздуло пламя моих собственных страстей. Я хотела, чтобы он сделал это без нашей одежды. Я потерлась о его твердую длину, и какой бы контроль он ни имел, он исчез. Он захватил мой рот своим, целуя меня собственнически, жадно.

Одна его рука оставалась на моем бедре, а другая скользнула под юбку, скользнула вверх по лодыжке, мимо икры, затем прошла между моих бедер, когда его поцелуй углубился, и его язык завладел моим. Его пальцы были почти у скользкого, ноющего центра.

Он был мне нужен там. Я простонала его имя, когда он, наконец…

— Хотя твоя нынешняя иллюзия звучит дико интересно, — шелковистый голос

Гнева донесся из-за небольшого ограждения, — Возможно, ты захочешь одеться. Температура сейчас значительно ниже нуля.

Я резко выпрямилась, моргая в темноте. Что, во имя семи кругов ада…

Мне потребовалось мгновение, чтобы выровнять дыхание, и еще одно, чтобы сориентироваться. Рубашка, которую он одолжил мне, была выброшена вместе с плащом, и моя голая кожа сморщилась в ледяном воздухе. Мои юбки были задраны вокруг талии, как будто я стягивала их и потерпела неудачу.