Глава 12. Не говори мамочке.

Мэтью

Я БОРЮСЬ с ключом от своей квартиры. На этот раз я использовал приложение, чтобы вызвать такси к себе домой. Пьяное хихиканье Холли и дразнящие намёки, что я все еще живу с родителями, заставили меня доказать ей, что это не так. Почему я сделал этот идиотский комментарий по поводу того, что сказала моя мама? Почему?

«Ха! Если она думает, это плохо, передай ей, что я говорил».

Великолепно. Вот вам и Пин. Потому что сейчас мои мысли недостаточно затуманены.

«Я тебе умоляю, тебе повезло, что я вообще здесь после того, что случилось с тем бородатым чуваком. Слава Богу, эта девчонка объявилась, иначе ты мог бы больше никогда обо мне не услышать. А теперь давай вытащим ее из этих джинсов».

— У тебя хорошая квартира. Очень чистая. — Она стряхивает снег с волос и быстро осматривается. — Ты сам убираешься? Или тебе кто-то помогает?

Я знаю, на что она намекает.

— Никакой помощи от мамы. Это все я, я убираюсь в квартире.

Она переводит взгляд с окружающей обстановки на меня и, пошатываясь, но все еще соблазнительно, подходит ко мне. Ее губы дразнят, приближаясь, но не касаясь моих. Мое дыхание прерывается от предвкушения того, что должно произойти.

— Мне нужно в ванную, — шепчет она, теребя пуговицы на моей рубашке. Она расстёгивает две, прежде чем я вырываюсь и веду ее по небольшому коридору в ванную.

Как только она исчезает из виду, я резко осознаю, что туман в голове рассеивается, и чувства начинают возвращаться. Черт. Я трезвею. Может быть, не окончательно, но достаточно, чтобы засомневаться во всей этой ситуации. Холли все еще пьяна, но если я трезв, то я не могу этого сделать.

«Я тебя порежу!»

Заткнись. Мне нужно подумать.

«Что случилось со словами, что я здесь главный?»

Потерявшись в своей внутренней борьбе, я не слышу, как Холли подкрадывается ко мне. Она обнимает меня сзади, и ее нетерпеливые руки спускаются к передней части моих джинсов.

— Не говори мамочке, но знаешь, что я с тобой сделаю? — Она расстёгивает пуговицу и тянет молнию вниз. Ее рука проскальзывает в мои боксеры и хватает его.

«Понеслась. Поговори со мной, детка!»

— Ты любишь пошлые разговоры, Мэтью? — шепчет она мне на ухо и начинает гладить его. Мой член мгновенно напрягается, давая ей понять, что, черт возьми, да, нравятся. — Мне нужен этот член, Мэтью. Ты заставил меня кончить так сильно в прошлый раз. Мне нужно, чтобы ты сделал это снова, — ее зубы прикусывают мочку моего уха, — и снова.

«Подождите. Это неправильно». Появляется новый голос. Это определенно не Пин, но и не мой разум. Это моя совесть.

«Ты же знаешь, что не можешь так поступить. Только не так».

Проклятье.

— У женщин алкоголь впитывается в кровь быстрее и усваивается медленнее, чем у мужчин, — хриплым голосом говорю я, отводя ее руку в безопасную зону.

— Это факт? — надменно ухмыляется она. Ее рука игнорирует меня и возвращается обратно. — Ты так хочешь сказать, что я пьяна?

Я пытаюсь поступить правильно, но она не облегчает мне работу. Ее рука обхватывает меня и тянет. Выдох с шипением вырывается сквозь зубы. Я не хочу, чтобы она останавливалась. Я хочу, чтобы она растянулась на моей кровати, раздвинув передо мной свои ноги. Но я знаю, что это неправильно. Мне нужно, чтобы Пин и мой разум сотрудничали с моей совестью и нашли решение. И быстро.

— Я такая мокрая. — Холли стонет, не оставляя пошлых разговоров.

Бинго. Похоже у нас есть идея.

Я еще раз останавливаю блуждающую руку Холли.

— Дай мне две секунды. — Я натягиваю джинсы обратно и бегу на кухню, где она меня не увидит. В шкафчике над плитой стоит запылённая бутылка Джек Дэниэлс. Я хватаю ее и срываю крышку. Запрокинув голову, я пью виски, пока не начинаю им захлёбываться и кашлять каплями янтарного алкоголя. Я хватаю бумажное полотенце, вытираю рот и жду.

Ничего.

Я делаю еще один большой глоток. На этот раз жар расцветает в моем животе. Я поправляю очки на переносице и смотрю на бутылку. Я только что выпил эквивалент по меньшей мере четырёх — пяти шотов. Медленно я начинаю моргать в смутном удовлетворении. Мы вернулись к равному игровому полю. Признаю, это не самое гениальное решение. Но для полупьяного и возбуждённого меня этого вполне достаточно.

Я расправляю плечи и наклоняю голову влево, пока не слышу треск. Начнём.

— Покажи мне свою спальню, — соблазнительно говорит Холли, когда я возвращаюсь. Ее джинсы уже сняты. Она оттягивает свитер и выпячивает зад, позируя в стиле старомодного пин-апа. Ее сексуальность зашкаливает. Она первоклассный парализатор. Я обнимаю ее за талию, страстно притягивая к себе. Мой рот обрушивается на ее, и она выгибается ко мне. Меня так и хочется поднять ее на руки и отнести в свою комнату, но так как меня шатает, я беру ее за руку.

— Ты меня так возбуждаешь, Мэтью. — Да! Больше пошлых разговоров. Она снимает свитер через голову и отбрасывает его в сторону. — Почему я так развратна для тебя? — О, хм. Я должен ей ответить? Она тянется назад и одним быстрым движением сбрасывает лифчик. — Тебе нравится то, что ты видишь? — Еще один вопрос. Я хочу, чтобы говорила она. Определенно не я. — Ну же, Мэтью, — говорит она хриплым голосом. — Скажи, какие грязные вещи ты хочешь сделать со мной.

— Я... я... — Черт, я полный отстой в таких делах. Я никогда раньше не делал ничего подобного. — Я… Я собираюсь заняться с тобой сексом.

— Ты можешь и лучше. — Она говорит сладким, детским голосом, призывая меня быть грязнее. — Скажи, что ты действительно хочешь со мной сделать.

Пин, немного помощи.

«Скажи трахнуть. Это очень грязно».

— Я собираюсь трахнуть тебя. — Моя рубашка исчезает, и она прижимается голой грудью к моей груди. Грязные разговоры работают.

«Скажи, что трахнешь ее жёстко».

— Я трахну тебя жёстко. — Она цепляется большими пальцами за стринги, приподнимает бедра и снимает последний предмет одежды. Пин знает свое дело. В слове «трахаться» столько силы. От этого слова все кажется грязнее. Я смогу. Я определенно справлюсь.

— Что еще ты со мной сделаешь? — У нее перехватывает дыхание на этих словах, в них звучит почти отчаяние.

Виски окончательно впитался в мой организм. Теперь меня уже ничто не остановит. Я обеими руками хватаюсь за ее сочную попу.

— Я собираюсь сделать тебя чертовски мокрой. И швырну тебя в свою постель.

— Да, — продолжает умолять она, задыхаясь в ожидании моих следующих слов. Ее действия дают мне право слегка подтолкнуть ее. Она падает на спину, ее тело подпрыгивает на мягком матрасе.

Я опускаю джинсы и боксеры одновременно, пинком освобождаясь от них и отбрасывая в сторону. Мой член твёрд как камень, и мои вены пульсируют жидкой храбростью.

Ты все сможешь. Не останавливайся. Поделись своей фантазией.

— Тогда я возьму смазку, подниму твою задницу и вскрою тебя, как бревно.

Вздохи резко прекращаются, ее грудь опускается, и она делает глубокий выдох.

Стоп. Не этой фантазией. Слишком откровенно, чувак. Явно слишком откровенно.

Я замираю как олень в свете фар, которого вот-вот собьет грузовик.

— Это было слишком? — спрашиваю я. Мое быстро обретённое опьянение мгновенно проходит. И мой стояк тоже. Пьяный туман, который заставлял ее говорить пошлые слова и тяжело дышать всего несколько минут назад, кажется, тоже рассеялся.

— Я не... эм. Нет. Просто нет. — Ее лицо бледнеет.

— У меня даже нет смазки, — быстро выпаливаю я, проводя ногтями по коже головы. Я опускаю подбородок на грудь, глядя вниз. Голый и вялый — это не очень хороший вид. Я прикрываюсь руками и подхожу к комоду в поисках боксеров.

— О Боже. О, нет, — булькает она, прежде чем прикрыть рот ладонями. Ее плечи резко наклоняются вперед. — О, нет… О, не... — Ее сейчас стошнит.

Одной ногой в боксерах, я прыгаю к ней. Ее лицо искажается, когда она смотрит на меня. Черт. Голый, вялый и подпрыгивающий точно тоже не самый приятный вид. Я тороплюсь засунуть вторую ногу, но нога цепляется за какой-то предмет одежды, и я падаю. Я застрял. Пойманный в сеть из чёрных кружев. Я смотрю вниз и вижу ее лифчик, зажатый между моими пальцами. Мне удаётся избавиться от этой чертовой штуки, потряся ногой три раза. Я перекатываюсь на спину, поднимаю бедра и, наконец, натягиваю боксеры. Одним быстрым движением Холли вскакивает с кровати, проносится мимо меня и со скоростью света мчится в ванную.

И она почти успевает.

Кусочки грибов, пропитанные сильным запахом корицы, падают на пол в прихожей. Она переступает через мокрое месиво, или, по крайней мере, ей так кажется, и продолжает бежать в ванную.

Я стою прямо за ней, когда она с глухим стуком падает на колени и продолжает опустошать свою ночь в мой туалет. Я убираю ее длинные волосы с лица. Мне не привыкать к рвоте. В среднем, восемь человек приходят в отделение неотложной помощи с проблемами желудка каждый день. К сожалению, кроме этого небольшого жеста, мне больше ничего не остаётся, как переждать приступ вместе с ней. К счастью, у меня крепкий желудок, но если я ненавидел грибы раньше, то теперь ненавижу их еще больше. Ее тошнит снова и снова. Господи, сколько грибов было на одном куске пиццы?

Рука Холли слабо тянется вверх, и она смывает первый раунд.

— Пожалуйста, уходи. — Ее тело откликается последним спазмом, но ничего не выходит. — Мне так стыдно.

— Не стоит. Это просто рвота. Нас всех тошнит. — Я ищу правильные слова, которые могли бы ее утешить. — В 1992 году Джорджа Буша вырвало на японском банкете перед ста тридцатью пятью людьми. — Лёгкая улыбка появляется на ее бледном лице, прежде чем она снова опускает голову на сиденье унитаза. Это сработало. Я помог ей. Я продолжаю говорить. — Некоторые люди даже любят рвоту. Не знаю, слышала ли ты когда-нибудь об эметофилии, но это синдром, когда человек сексуально возбуждается, наблюдая, как кого-то рвёт. — Она поднимает голову с унитаза и смотрит на меня, ее рот кривится от отвращения. О, черт. Сдай назад. Бип, бип, бип. — Но это не про меня. Я не возбуждаюсь, наблюдая, как людей тошнит. Я совсем не был возбужден, наблюдая, как тебя сейчас тошнит. — Я делаю только хуже. — Ты выглядела отвратительно. — Просто замолчи. — Но все равно привлекательно. — Просто заткнись на хрен.