— Мне так жаль.

Он делает паузу, немного приподнимая голову.

— За что ты извиняешься?

— Что меня не было рядом, когда она увядала. Все было бы по-другому.

— Не льсти себе, — говорит он, но за этим нет никакой резкости. — Этого бы не было.

— Это было бы. Для нас обоих.

быть, если бы я была рядом, я бы каким-то образом заполнила эмоциональный разрыв между ним и его отцом. Может, они могли бы поддержать меня после потери единственных двух людей, которых я считала семьей.

Возможно, они слишком жестоки.

Тот факт, что этого не произошло и никогда не произойдет, причиняет боль сильнее, чем физическая боль.

— Ты не она, — шепчет Эйден.

— Я знаю. Я никогда не хотела быть ею.

— Нет. Ты не она. — в его голосе нет обвинения. Это больше похоже на... грусть? — Ты не упадешь, как она.

— Что заставляет тебя так думать?

Он колеблется. Это первый раз, когда я вижу, как Эйден колеблется.

— Джонатан никогда не смотрел на нее так, как он смотрит на тебя.

Мое дыхание прерывается от его слов, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, входит Эльза с кружкой горячего шоколада и ставит ее между моими негнущимися пальцами. Тепло немного рассеивает холод, но не борется с дрожью.

Я не упускаю того, как глаза Эйдена следят за каждым движением Эльзы, будто она магнит для его стали. Как будто он физически не может оторвать от нее свое внимание.

— Тебе нужно переодеться, чтобы не простудиться, — говорит она мне. — У нас разные размеры, но я посмотрю, что смогу найти.

— Нет, я лучше пойду.

Я начинаю вставать, но она мягко усаживает меня обратно.

— Чепуха. Ты не можешь вернуться так поздно и в разгар дождя. Останься на ночь.

— Со мной все будет в порядке.

— Джонатан не станет возражать, если ты проведешь ночь вне дома. — Эльза бросает взгляд на мужа и неуверенно спрашивает: — Верно?”

— Он стал бы. — Эйден приподнимает плечо. — Но все равно останься.

Мы с Эльзой замираем, не уверенные, правильно ли мы его расслышали. Эйден только что сказал мне остаться на ночь?

Эльза первой приходит в себя и широко улыбается ему, сморщив нос.

— Определенно. Давай я принесу тебе сухую одежду.

Пятнадцать минут спустя я надеваю одно из платьев Эльзы. Оно на один или два размера меньше, а я выше ее, поэтому хлопчатобумажный материал плотно облегает мою грудь, живот и бедра и даже не доходит до колен.

Все равно лучше, чем мокрая одежда. Я также меняю свои пластыри на сухие. Голос Джонатана, чтобы не вскрывать мои раны, все время отдается эхом в ушах.

Потом он посмотрел на меня тем взглядом. Словно он думал, что я сумасшедшая. Словно он разочаровался во мне.

Я не могу выбросить этот взгляд из головы, как бы ни старалась. Я также не могу перестать думать о его платоническом прикосновении этим утром.

Быть может, я веду себя мелочно, но я предпочитаю не говорить ему, где я нахожусь. Он не мой сторож. Ему не нужно знать, где я провожу ночь.

Я присоединяюсь к Эльзе на кухне, и, к моему удивлению, она всего лишь су-шеф Эйдена. Его движения организованны и точны, и он знает свой путь во всем.

— Ты всегда готовишь?

Я пытаюсь, ожидая, что он проигнорирует меня.

Он кивает, но почти не обращает на меня внимания. Что ж, думаю, это только начало.

— Открою тебе секрет, — Эльза наклоняется, чтобы прошептать. — Я вообще не готовлю. Эйден мне не позволяет.

— Ну, я сама не очень хороша в готовке, — бормочу я в ответ. — Никто не должен подпускать меня близко к кухне.

Мы обе смеемся, и Эйден бросает взгляд, который говорит о том, что он не рад, что его оставили в стороне от нашего разговора.

Мы пытаемся помочь ему, но он прогоняет нас, поэтому мы накрываем стол, который находится рядом с зоной отдыха.

Я и Эльза сидим, потягивая вино и смотрим в большое окно, выходящее на обеденный стол. Капли дождя, стекающие по нему, образуют длинные линии, а уличные фонари придают пейзажу уютное ощущение.

Это спокойная ночь, и я должна наслаждаться ею. Я могла бы, если бы мое сердце перестало тонуть, как покинутый корабль.

— Прости, если я помешала вашим планам, — говорю я Эльзе.

Она ставит бокал с вином на стол.

— Больше похоже на планы Эйдена, но это повседневные планы, так что он может подождать.

— Уверена, что он не возненавидит меня еще больше?

— Он не ненавидит тебя. — она прикусывает нижнюю губу. — Я имею в виду, ты та женщина, приручившая Джонатана Кинга. Любой бы уважал тебя за это — включая Эйдена.

— Я не приручала его.

Отнюдь нет. Во всяком случае, все, что мы имели, уничтожилось после моих галлюцинаций.

— Ты видела, как он завладевает твоим временем и вниманием?

— Потому, что он помешан на контроле.

— Ну, так оно и есть, но это нечто большее. Я могу сказать.

— Ты можешь сказать? Как?

— Все дело в мелочах, понимаешь?

— Мелочах?

Она делает глоток вина и подпирает голову ладонью.

— Хорошо, итак, вот один из них. Когда мы сидим за семейными обедами, Джонатан не прикасается к еде, пока не убедится, что ты не только устроилась, но и начала есть.

— Он просто любит, чтобы все сидели.

— Джонатан? — она смеется, звук хриплый. — Ему было наплевать на нас. У него появилась эта привычка только тогда, когда ты присоединилась к нашим обедам и ужинам.

— Ох.

— Еще то, как он смотрит на тебя, чтобы ты ела, или как он огрызается на Эйдена или Леви всякий раз, когда они обращаются к тебе. Будто он не хочет, чтобы твоё внимание отвлекалось от него.

— Он огрызается на всех.

— Обычно нет. Джонатан относится к тому типу людей, которые отдают приказы самым спокойным, пугающим образом. И он на самом деле не огрызается на Эйдена и Леви — по крайней мере, не тогда, когда мы с Астрид рядом. — она усмехается. — Ты привнесла краски в его ранее унылый мир. Я чувствую это.

Ее слова должны поднять мне настроение, но оно выравнивается при напоминании о том, что недавно произошло.

Прежде чем Эльза успевает продолжить, Эйден снова присоединяется к нам с тарелками пасты и фрикадельками.

Щеки Эльзы покраснели, и мои, должно быть, тоже, учитывая, что это наш второй бокал вина.

Она встает на цыпочки и целует Эйдена в губы, улыбаясь. Он углубляет поцелуй, не заботясь о том, что я являюсь аудиторией. Его руки обнимают ее за талию, и он хватает ее за поясницу, лаская ее языком с сильной страстью.

Я вздыхаю в свой бокал вина, наблюдая за ними — наверное, как дура. По крайней мере, Эйден свободно проявляет свои эмоции перед Эльзой. Его отец холоден как лед и требует наказания за каждый поцелуй и ночь в его постели.

Он действительно поцеловал тебя и спал с тобой прошлой ночью без наказания.

Это было до того, как он так на меня посмотрел, так что это не считается.

Эльза отстраняется, ее щеки становятся пунцовыми. Глаза Эйдена сверкают, будто он толкнет ее на стол и завладеет ее прямо здесь и сейчас. Вероятно, таков был их план на ночь перед тем, как я прервала их.

Словно прочитав его намерения, Эльза плюхается на свое место, заставляя Эйдена сделать то же самое. Сначала трапеза проходит в неловком молчании, но Эльза вспоминает университет и дискуссионный клуб, который посещают Эйден и его лучший друг по имени Коул.

Она жалуется, что они существуют только для того, чтобы превратить жизнь каждого в ад.

Эйден возражает, что не все такие скучные, как ее политкорректные коллеги.

Это заставляет их обоих говорить и спорить в очаровательной манере. Или, скорее, Эльза спорит. Эйден, кажется, специально выводит ее из себя, просто действуя ей на нервы.

— Ты можешь в это поверить? — спрашивает меня Эльза. — У тебя в универе были такие люди?

— Моя лучшая подруга, Лейла. Ты познакомилась с ней на той благотворительной акции. Она обожает поспорить и не любит, когда ее игнорируют. Она крошечная, носит религиозный платок и выглядит невежественной и мягкой, поэтому, когда она подняла шум в дебатах, все смотрели на нее с благоговением.

— Она кажется такой классной, — говорит Эльза.

— Так и есть.

Я так горжусь этой маленькой проказницей.

Эйден откусывает кусочек от своей еды.

— Пригласи ее как-нибудь на ужин к Джонатану.

— Она и Джонатан не ладят. — я ковыряюсь в своей пасте. — Она всегда угрожает попрактиковать на нем свой черный пояс по карате.

Он ухмыляется.

— Даже лучше.

— Она что? — Эльза говорит слегка испуганным голосом.

— Да, клянусь, она не боится за свою жизнь.

Эльза собирается что-то сказать, но раздается звонок. Она начинает вставать, но Эйден встает первым, кладет две руки ей на плечи и усаживает обратно.

— Ни за что на свете, черт возьми, кто-то увидит тебя пьяной.

— Я не пьяна, — возражает она.

Он щипает ее за покрасневшую щеку.

— Угу.

Эйден исчезает за углом, прежде чем она успевает что-либо сказать.

Она наклоняется ко мне.

— Расскажи мне больше о своей подруге, которую Джонатан еще не убил.

— Она называет его Джонни. — я хихикаю, затем прикрываю рот рукой.

Очевидно, я тоже пьяна.

Я стараюсь никогда не напиваться, потому что это портит мои чувства, и я не могу защитить себя, если мне это будет необходимо, но думаю, что здесь я чувствую себя в безопасности.

Это... одновременно странно и утешительно.

— Ни за что! И он позволяет этому случиться? — ее пристальный взгляд скользит за мной. — Джонатан.

— Он действительно не может остановить ее. — я снова хихикаю и не пытаюсь подавить смех. — Она бесстрашна.

— Нет, — шепчет Эльза. — Джонатан здесь.

Я оборачиваюсь, и, конечно же, мой тиран приехал в поисках меня.