Глава 8.

Дэмиен ожидал, что его посадят на неприметное место для рабов на периферии зала, поэтому был очень удивлен, когда обнаружил себя сидящим рядом с Лореном, хотя и на прохладном расстоянии девяти дюймов, а не почти у него на коленях, как сидели Ансель и его хозяин напротив.

Лорен сознательно удобно устроился. Он был одет по-обычному строго, как подобало его статусу. На нем не было украшений, за исключением золотого обруча, который был едва заметен из-под ниспадавших золотистых волос. Когда они сели, Лорен снял цепь с Дэмиена, намотал ее на набалдашник и затем кинул одному из слуг, который чуть неловко поймал ее.

Стол был длинный. С другой стороны Лорена сидел Торвельд, как свидетельство удачного хода Лорена. С другой стороны Дэмиена сидел Никаис. Вероятно, тоже как свидетельство удачного хода Лорена. Рядом с Никаисом не было Советника Одина — он сидел в другом месте, рядом с Регентом; рядом с Никаисом вообще не было хозяина.

Казалось, что присутствующий на этом высоком собрании Никаис был грубым нарушением этикета, относительно чувствительности Патрассцев. Но Никаис был одет сдержано, и на нем почти не было краски. Единственным знаком питомца была длинная серьга в его левом ухе; пара сапфиров свободно свисали, почти касаясь плеча, слишком тяжелые для его юного лица. Не будь этой детали, его легко можно было спутать с членом знатного общества. Никто из Патраса не предположил бы, что мальчик-любовник будет сидеть за столом наравне с высшим обществом. Скорее всего, Торвельд, как и Дэмиен, сделал бы такое же неверное заключение, подумав, что Никаис чей-то сын или племянник. Если бы не серьга.

Никаис тоже удобно устроился. Вблизи его красота была ослепительной. Как и его юность. У него еще не сломался голос. Когда он говорил, то слышался легкий ровный звон без надрывов, словно ножом постукивали по кристаллу.

— Я не хочу сидеть рядом с тобой, — сказал Никаис. — Отвали.

Инстинктивно Дэмиен огляделся вокруг, чтобы посмотреть, услышал ли это кто-нибудь из Патрасской делегации, но, кажется, никто не слышал. Первые блюда с мясом начали вносить, и еда захватила всеобщее внимание. Никаис взял в руку позолоченную вилку с тремя зубцами, но приостановился, чтобы заговорить. Тот страх по отношению к Дэмиену, который был виден в нем на ринге, казалось, все еще остался.

Суставы пальцев, которыми он сжимал вилку, побелели.

— Все хорошо, — сказал Дэмиен. Он старался говорить бережно, как только мог. — Я не собираюсь причинить тебе вред.

Никаис в ответ посмотрел на него. Его огромные голубые глаза были окаймлены ресницами, как у шлюхи или как у самки оленя. За столом их окружала красочная стена смеха и болтовни, придворные втянулись в собственные разговоры и не обращали на них внимания.

— Чудно, — ответил Никаис и под столом жестко воткнул вилку Дэмиену в бедро.

Несмотря на слой одежды, этого хватило, чтобы заставить Дэмиена дернуться и инстинктивно схватить вилку; выступили три капли крови.

— Прошу прощения, — плавно произнес Лорен, поворачивая голову от Торвельда к Никаису.

— Я заставил твоего питомца подпрыгнуть, — самодовольно улыбнулся Никаис.

— Да, заставил, — прозвучало совсем не недовольно.

— Что бы ни планировал, у тебя ничего не выйдет.

— Думаю, выйдет. Спорим на твою серьгу.

— Если я выиграю, ты ее наденешь, — сказал Никаис.

Лорен немедленно поднял бокал и наклонил его к Никаису в известном жесте заключения пари. Дэмиен постарался стряхнуть с себя ощущение, что эти двое были довольны собой.

Никаис подозвал слугу и попросил новую вилку.

Без хозяина, которого нужно было развлекать, Никаис мог свободно досаждать Дэмиену. Он начал с потока оскорблений и откровенных гипотез о сексуальных предпочтениях Дэмиена, произнося все это настолько тихо, чтобы слышно было только им. Когда он увидел, что Дэмиен не реагирует на эти уловки, то переключил свои колкости на владельца Дэмиена.

— Думаешь, сидеть с ним за одним столом что-то значит? Не значит. Он не будет тебя трахать. Он фригидный.

Эта тема стала почти облегчением. Не имело значения, насколько груб был мальчик: не было ничего такого, что он мог бы сказать о наклонностях Лорена, чего Дэмиен уже не слышал бы из сплетен скучающих стражников у его комнаты, обсуждавших это с интересом и грубыми непристойностями.

— Не думаю, что он может. Думаю, у него не работает то, что у него есть. Когда я был младше, то думал, что он у него отрезан. Что ты думаешь? Ты его видел?

Когда он был младше?

Дэмиен ответил:

— Он у него не отрезан.

Глаза Никаиса сузились. Дэмиен спросил:

— Как давно ты питомец в этом дворе?

— Три года, — ответил Никаис, таким тоном, будто хотел сказать: «Ты не протянешь здесь и трех минут».

Дэмиен посмотрел на него и хотел бы не спрашивать этого. Был ли у Никаиса ум ребенка или нет, но физически он еще даже не начал становиться юношей. Он не достиг половой зрелости. Он выглядел младше любого из питомцев, которых Дэмиен видел при дворе; любого, кто, по крайней мере, прошел свой пубертатный период.

Три года.

Делегация Патраса по-прежнему не обращала внимания. С Торвельдом Лорен был учтив и обходителен, как никогда. Очевидно — невероятно — он избавился от своей злобы и помыл рот мылом. Он со знанием дела говорил о политике и торговле, а если время от времени проскальзывала какая-нибудь колкость, то выглядело это как остроумие, не обидное, но ясно говорящее: «Видите? Я догоняю».

Торвельд выказывал все меньше и меньше намерения смотреть на кого-то другого. Это было все равно, что смотреть, как человек с улыбкой тонет в морской пучине.

К счастью, это продолжалось не слишком долго. Благодаря чудесам сдержанности было всего девять блюд, которые подавались украшенными лентами и искусно разложенными на драгоценных тарелках красивыми мальчиками-пажами. Сами питомцы вообще не прислуживали. Сидя рядом со своими хозяевами, некоторые из них кушали с рук, а один или два бесстыдно справлялись и сами, игриво таская лакомые закуски у своих хозяев, как избалованные ручные собачки, которые знают — что бы они ни сделали, их любящие владельцы найдут их очаровательными.

— Так жаль, что мне не удалось организовать для тебя демонстрацию рабов, — сказал Лорен, когда пажи начали уставлять стол сладостями.

— Тебе не нужно. Мы видели дворцовых рабов в Акиэлосе. Не думаю, что где-либо еще встречал рабов такого уровня, даже в Базале. И я доверяю твоему вкусу, конечно.

— Я рад, — ответил Лорен.

Дэмиен заметил, что рядом с ним Никаис начал внимательно прислушиваться.

— Я уверен, что дядя согласится на обмен, если ты будешь сильно настаивать, — сказал Лорен.

— Если он согласится, я буду должен тебе, — ответил Торвельд.

Никаис встал из-за стола.

Дэмиен преодолел холодные девять дюймов при первой же возможности.

— Что ты делаешь? Это ты предостерегал меня о Никаисе. — Он говорил очень тихо.

Лорен остался неподвижен, но затем он неторопливо поменял позу в кресле и наклонился, приблизив губы к самому уху Дэмиена:

— Думаю, я на том расстоянии, где он не сможет меня уколоть, у него короткие руки. Или, возможно, он попытается кинуть засахаренную сливу? Это трудно. Если я увернусь, он попадет в Торвельда.

Дэмиен стиснул зубы:

— Ты знаешь, о чем я. Он тебя слышал. И начнет действовать. Ты не можешь что-нибудь с этим сделать?

— Я занят.

— Позволь мне что-нибудь сделать.

— Запачкать его кровью? — Поинтересовался Лорен.

Дэмиен открыл рот, чтобы ответить, но обнаружил, что слова были остановлены ошеломляющим прикосновением пальцев Лорена к его губам, подушечка большого пальца мягко погладила линию подбородка. Такое рассеянное движение по отношению к своему питомцу мог сделать любой хозяин, сидящий за столом. Но по пораженным лицам придворных стало понятно, что Лорен не часто делал такое. Если вообще делал когда-либо.

— Мой питомец чувствует себя забытым, — сказал Лорен, извиняясь перед Торвельдом.

— Он тот пленный, которого Кастор послал тебе для тренировки? — Заинтересованно спросил Торвельд. — Он... безопасный?

— Он выглядит агрессивным, но на самом деле очень послушный и милый, — ответил Лорен, — как щеночек.

— Щеночек, — повторил Торвельд.

Чтобы продемонстрировать, Лорен взял сладость из дробленых орехов и меда и протянул ее Дэмиену, как тогда на ринге, удерживая ее между большим и указательным пальцами.

— Закуску? — Спросил Лорен.

В последовавшую за этим растянувшуюся паузу, Дэмиен недвусмысленно думал о том, чтобы убить его.

Дэмиен наклонился вперед. Закуска была тошнотворно сладкой. Он не дал своим губам коснуться пальцев Лорена. Множество людей наблюдало за ними. Лорен привередливо сполоснул пальцы в золотой чаше для умывания, когда они закончили, и вытер их о небольшой шелковый платок.

Торвельд смотрел удивленно. В Патрасе рабы кормили хозяев — чистили фрукты и наливали напитки — а не наоборот. Так же было и в Акиэлосе. Разговор возобновился после этой маленькой заминки и вернулся к насущным темам. Вокруг медленно исчезали творения из сахара и сладких пряностей и глазированная сдобная выпечка фантастических форм.

Дэмиен огляделся в поисках Никаиса, но мальчика нигде не было видно.

***

В разморенном затишье после трапезы перед представлениями Дэмиен получил полную свободу действий и пошел на поиски Никаиса. Лорен был занят, и в первый раз за ним по пятам не шли двое стражников. Он мог уйти. Он мог выйти прямо за ворота дворца, а оттуда в окрестности Арля. За исключением того, что он не мог сбежать из дворца, пока посольство Торвельда не покинет его с рабами, что, конечно, и было единственной причиной, почему он был сейчас без цепи.

Он не добился большого успеха. Может, стражников и не было, но проявление заботы Лореном привлекло к нему другое внимание.